Поделиться
Добрый и злой следователи
Один из трех "китов", на которых Минэкономразвития России строит свои планы по удвоению ВВП "всего лишь" к 2015 году, - это увеличение госинвестиций и ослабление бюджетной политики. Не надо быть слишком вовлеченным в кабинетные перипетии, чтобы понять: такой подход вряд ли будет с восторгом встречен денежными властями, учитывая их любовь к страховым заначкам и профициту и устоявшийся взгляд на то, что поддерживает конкурентоспособность нашей экономики.
Но бюджетная политика - это как раз то существенное, чем разнятся сценарии. Первый базовый сценарий (по традиции подобных документов - инерционный) предполагает продолжение жесткой бюджетной политики - сохранение профицита федерального бюджета на уровне около одного процента ВВП и выше. На масштабные национальные проекты денег в этом случае не остается.
Во втором и третьем сценариях, соответственно, инвестиционном и инновационном, "Россия-2015" предстает как довольно затратный проект. В связи с увеличением государственной поддержки инвестиций, развитием научной сферы и образования, уровень непроцентных расходов будет выше. С профицитом федерального бюджета, а значит, и с курсом рубля, втрое заниженным по отношению к паритету покупательной способности, при этом придется попрощаться.
Одну пятую прироста инвестиций дадут государственные капиталовложения, а их доля в ВВП вырастет как минимум до 5 процентов. Если говорить о более близких к жизни параметрах 2006 года, бюджет которого вот-вот поступит в разработку, то предполагается использовать в качестве инвестиций те 60 миллиардов рублей, которые не дойдут до Стабфонда в результате увеличения цены отсечения до 21-21,5 доллара за баррель нефти, на что вроде бы, скрепя сердце, соглашается минфин.
(В настоящее время в Стабфонд попадают доходы от экспортной пошлины на нефть и НДПИ, рассчитанные от превышения цены нефти сорта Urals - 20 долларов за баррель.) Эта святая вера в инвестиционную мощь правительственных чиновников подкрепляется ссылкой на показатели неких, не называемых в программе стран, также решавших задачи модернизации.
Инновации вместо нефти
Реализация инновационного сценария предполагает диверсификацию экономики. К 2015 году доля нефтегазового сектора в ВВП упадет с нынешних 27 процентов до 19, экспорт машиностроительной продукции - главного носителя инноваций, который в нынешнем году составит 13 миллиардов долларов (всего лишь около 7 процентов от всего экспорта), к означенному времени вырастет до 60 миллиардов.
Но для этого придется преодолеть громадный путь. Если доверять "Индикаторам инновационной деятельности", публиковавшимся в свое время Высшей школой экономики и Госкомстатом, доля инновационно активных предприятий в российской промышленности в 2002 году недотягивала и до 10 процентов (против 50 процентов в ЕС и 70 процентов - в США). Инновационную активность определяли три отрасли: пищевая, химическая и машиностроение, сосредоточившие 70 процентов инновационно активных предприятий. Новаторская активность других отраслей колебалась в пределах от 2 до 5 процентов.
При этом, согласно исследованию, даже те предприятия, которые причисляются к инновационно активным, сократили долю "принципиально новой и усовершенствованной продукции" в общем объеме производства с 9,2 процента в 2000 году до 8 процентов в 2002 году в целом по промышленности. Конкурентоспособность российских инноваций на международном рынке также снижалась. Инновационная часть промышленного экспорта сократилась с 10,4 процента в 2000 году до 7,7 процента в 2002 году. Доля финансирования технологических инноваций федеральными и региональными властями в 2002 году составляла 2,8 процента против 86 процентов, приходящихся на собственные средства предприятий.
По мнению минэкономразвития, создать экономику знаний без господдержки и значительных бюджетных ресурсов никак не получится. Не будет денег - и сценарий с инновационного скатится сначала до инвестиционного, а потом и до инерционного. Об амбициозных планах относительно ВВП придется забыть не только в формате "вдвое за 10", но и "вдвое к 2015-му". Но это уже проблема не разработчиков программы, указавших куда идти, а прижимистых финансовых властей. Однако в этом пункте, по здравому размышлению, хочется встать скорее на сторону более трезвого в своих суждениях минфина.
Для прорыва и становления инновационной экономики у нас не хватает не столько денег. Ну, например, адекватной структуры промышленности, где преобладают доставшиеся в наследство от советской власти монстры, тогда как инновационная экономика основана на усложненной организации бизнес-процессов, на углублении специализации, когда результатом деятельности отдельного производственного звена является, как правило, промежуточный продукт. Динамичная конкурентная среда требует быстрой реакции на изменение спроса, на что способны только горизонтально связанные, организационно раздробленные производства. В инновационной гонке побеждают страны с предпринимательской культурой населения, инициативой, готовностью к риску, умением "продавать" себя и свой продукт.
Немаловажное значение имеет и атмосфера взаимного доверия, договорная культура, без чего ни частные, ни осмысленные бюджетные инвестиции в "новую экономику", по природе своей довольно рискованные, просто невозможны. Без доверия все ресурсы будут уходить на контроль и обеспечение договорных обязательств. Пример тому - превращение целого поколения молодых людей 1990-х годов в бухгалтеров и юристов, означавшее с точки зрения глобальной конкуренции крайне нерациональную растрату умственного потенциала нации. Как заметил еще В.В. Розанов, с тех пор, как древние финикийцы изобрели кредит, в экономическом соревновании всегда выигрывали те, кто умел и не боялся доверять.
Известно, что новой экономики в стране может быть не больше, чем того требует экономика традиционная. Поэтому экономику знаний не внедрить насильно, как картошку при Екатерине. Ни одно правительство в мире не имело достаточных средств для финансирования технологического прорыва. В странах, достигших существенного прогресса в инновационном развитии, власти концентрировались не на бюджетных вливаниях, которые заведомо пойдут не туда и достанутся не тем, а на создании максимально благоприятных условий для новаторов на протяжении всего инновационного цикла - от идеи до выхода продукта на рынок.
Могут ли и в нашем случае власти придумать что-нибудь, чтобы помочь преодолению технологической отсталости, кроме бесхитростных идей раздачи бюджетных денег? Есть в программе и такое. Например, особые экономические зоны, законопроект о которых сейчас готовится. Дабы не плодить в очередной раз внутренние офшоры, от налоговых преференций в них на федеральном уровне решено отказаться. Останутся только региональные налоговые льготы. Этого, по мнению минэкономразвития, вместе со специальными таможенными режимами, предусмотренными Таможенным кодексом, и упрощенным администрированием должно хватить.
Однако с точки зрения министра образования и науки Андрея Фурсенко, сам по себе особый налогово-таможенный режим для этих (технико-внедренческих) зон еще мало что значит. Нужны высокий статус таких зон (кстати, в советское время, создавая наукограды и академгородки, это делать умели) и повышенные требования к инфраструктуре, к квалификации административных и таможенных кадров. Вот здесь - во вложениях не в сами инновационные центры, а вокруг них, в инфраструктурную "обвязку",- похоже, действительно есть поле деятельности для государства.
Социально-институциональный коктейль
Обсуждать новации в делах образования, здравоохранения, миграции, пенсионного обеспечения и прочего, не будучи специалистом, затруднительно. Вполне вероятно, что это и есть те сферы, на реформировании которых сегодня должно сконцентрироваться государство. Но одно лишь то, что счет классов в школе периодически начинается то с нуля, то с единицы, после третьего класса идет сразу пятый, а курсов в институте должно быть четыре или шесть, но никак не пять, наводит на мысль, что этой сферой у нас заправляют люди, которые, как раньше говорили, сами малость "заучились". Кто мы: бакалавры или магистры - вот новый "проклятый" вопрос Высшей школы, над которым, по мнению авторов реформ, теперь должна биться русская интеллигенция. И все это вызывает определенные сомнения касательно того, что "все у них получится".
Еще один участок, каковой программа настоятельно рекомендует усовершенствовать, это институциональная среда ведения бизнеса. Даже не инновационный сценарий, а повышенное внимание к политическим препонам на пути развития экономики - вот, пожалуй то, что отличает программу от предыдущих аналогичных документов. Отсутствие в России гражданского общества, презумпция виновности налогоплательщиков и необъективное судопроизводство - именно это, по мнению авторов программ, сильнее всего тормозит Россию. Предложения экспертов: вывести следственные органы из подчинения Генпрокуратуры, обеспечить независимость суда и несменяемость судей, и вообще, потихоньку начать двигаться в сторону налаживания гражданского контроля над правоохранительными органами. Ну, тут, как говорится: "Съесть-то он съест..."
В целом программа поднимает, наверное, все непаханые пласты устройства российской жизни и может, подобно "Войне и миру", в некотором роде считаться ее энциклопедией. Что, наверное, и неплохо. Но на мой вкус, лучше бы ей быть покороче и попредметнее. Глядишь и, правда, удалось бы сделать что-нибудь из намеченного.