Как и этический кодекс журналиста, который по идее должен прийти на смену цензурным ограничениям, но пока отсутствует. В условиях полной самодеятельности меняется само представление о журналистской профессии и ее задачах - журналистика факта противопоставлена журналистике мысли, журналистика "командная" - журналистике авторской. Хотя по идее они могут и должны сосуществовать - как это происходит во всем мире.
Теории быстро подкрепляются практикой: читатель все реже находит в печатных изданиях знакомые имена публицистов, даже авторитетнейшие издания все чаще предпочитают утилитарно новостную журналистику личностной. Кто-то этим процессам аплодирует, считая, что их востребовало новое время, кто-то видит здесь возврат к самым одиозным формам советской печати, когда мысль точно так же была не в чести.
Недавно с приходом в ряд изданий нового руководства полемика активизировалась.
Учитывая важность проблемы для будущего российской печати, "Российская газета" не может оставаться от нее в стороне.
Сегодня мы начинаем ее новый виток статьей обозревателя "РГ" Юрия Богомолова, ответом на нее нового издателя журнала "Огонек" Леонида Бершидского и независимым комментарием главного редактора радиостанции "Эхо Москвы" Алексея Венедиктова.
Беру уроки пластмассовой журналистики
Юрий Богомолов, телеобозреватель
- После того как закрылся журнал "Новый очевидец" и сменилось руководство "Огонька", вспыхнула внутрицеховая полемика, предметом которой стала собственно журналистская профессия. И что примечательно - без всякой политической составляющей. Просто о ремесле, о его назначении, о его технологии, о новых требованиях к журналисту, о новых критериях его работы.
Собственно, в чем проблема? В том, что на смену поколению штучных журналистов спешат "пластмассовые мальчики", по выражению Виктора Лошака, в недавнем прошлом главного редактора "Огонька". Перчатку поднял Леонид Бершидский, теперешний издатель "Огонька", сделавший ряд интересных заявлений.
Основополагающее: "Журналистика стала сервисной профессией". Остальные тезисы можно считать манифестом "пластмассовых мальчиков" от журналистики и мастер-классом для тех "пластмассовых мальчиков", что еще не сумели прорваться в "привилегированную касту".
Самым парадоксальным из них cтало следующее: пропуском в профессию теперь не служит "божий дар". (По логике высказывания он теперь для журналиста волчий билет.)
Далее: пропуском отныне является "любопытство и честность". (Очень смешное преувеличение.) Еще один пропуск в профессию: надличность абитуриента, его безиндивидуальность. (Тем репортерам, что обременены авторскими амбициями, - дорога в беллетристику.) "Базовые репортерские навыки": умение правильно составить запрос в Сети и владение парой европейских языков. Тексты должны быть "сухими" и "отстраненными". Журналистика - командная игра.
Самая хорошая новость от издателя: журналистика - ремесло, коим может овладеть всякий. (В двадцатые годы прошлого столетия у нас считали, что и писателем может быть всякий.)
То, что журналистика по природе своей более функциональна и утилитарна, чем литература, если и новость, то с длинной-предлинной бородой. Скажу больше: сейчас и сервисной литературы полно. И в ней художественные свойства без надобности - она изготовляется, как правило, по тому же рецепту, что составил издатель Бершидский.
Рецепт в принципе хороший, но он не вместил в себя одну тонкость. Обслуживать желудок клиента, его наружность или наружность его автомобиля и обслуживать мозги его обладателя - не одно и то же. В последнем случае перечислением фактов и обстоятельств, раскладыванием по полочкам версий той или иной сенсации не обойдешься.
Вот, скажем, сколько всего было настрочено про "оранжевую революцию" в Киеве, сколько было нарыто бэкграунда "чемпионами по сетевому поиску", а понять, что там происходило на самом деле, мне, как клиенту, удалось только из газетных репортажей Андрея Колесникова. И не в последнюю очередь благодаря его творческой индивидуальности, его репортерскому дару от бога, его иронии, его житейскому опыту.
"Отстраниться" от текста автор может по крайней мере двумя способами: либо написать его казенным, сухим языком, либо посредством иронии, которая и есть талант.
Это ведь все - и индивидуальность, и дар, и ирония - не побрякушки-завитушки или украшения; это оптика, инструментарий журналиста, который значит в его ремесле несколько больше, чем компьютер с мобильником.
...Поблуждав по Сети, я обнаружил на сайте "РИА "Новости" высказывание господина Бершидского, заявившего, что "известного по "Коммерсанту" эссеиста Андрея Колесникова в новом "Огоньке" больше не будет... из-за вторичности материалов по сравнению с родной газетой".
Колесников, стало быть, вторичен. Значит ли это, что репортер, компилирующий свою заметку из интернетовских источников, первичен?
Значит в том случае, если его клиентом является "пластмассовый читатель". Тот самый клиент, у которого "нет времени обдумывать" что-либо.
Есть ли такой читатель в природе? Сколько угодно. И будет еще больше, когда патронируемый Леонидом Бершидским еженедельник раскрутится. Эти издания, строго говоря, не для чтения. Они для беглого просматривания, для скоротечного листания до того момента, пока глаз не зацепит полоса или разворот с какой-нибудь эффектной рекламой.
Мне-то лично кажется, что 105-летний еженедельник с длинной кредитной историей станет в основном рекламной емкостью; в остальном - деловым пособием по ориентации в текущих событиях бизнесменов и клерков.
И в этом опять же нет ничего худого. Такого рода издания тоже нужны. Раз есть такие читатели. Действительно, сейчас формируется особая субкультура. Я бы ее назвал "офисной". Только почему бы это прямо не признать вместо того, чтобы принципы "пластмассовой журналистики" распространять на все ремесло в целом.
"В обновляемом "Огоньке" мы отдаем большую часть места... не журналистам и не писателям, а просто тем, кто интересен аудитории, чьи достижения вызывают зависть или любопытство".
Я догадываюсь, о чем мечтает издатель...
Если бы согласились Анастасия Волочкова, или Ксения Собчак, или еще лучше Анна Курникова стать колумнистом по всем текущим вопросам нашего бытия...
Писать бы им ничего не надо было - писали бы пупкины и дрюпкины. А они, светские красавицы, как в известном анекдоте, ходили бы туда-сюда. Чем не журналистика "под фанеру"!
А "фанеру" могли бы сочинять "персональные журналисты" от бога.
Нужны не амбиции, а техническая подкованность
Леонид Бершидский, издатель
- Умение передергивать, конечно, входило в набор базовых навыков советского журналиста. Поэтому, читая текст Юрия Богомолова, я ничему не удивлялся.
Пластмасса - сложный по химическому составу материал. Поэтому и система взглядов на профессию, которую я отстаиваю, тоже не так проста, как может показаться на первый, а особенно на пристрастный взгляд. Божий дар для журналиста - отнюдь не волчий билет даже по нынешним временам. Более того, он иногда помогает репортеру (среди прочего - маскировать "дырки" в фактуре) и всегда полезен колумнисту. Но, даже обладая им, репортер не может обойтись без тех базовых навыков, которых требует от него изменившаяся реальность. Еще раз перечислю их: умение работать по телефону; более развитое, чем у среднего обывателя, умение находить информацию в Интернете (скажу еще раз: качественно искать в Сети умеют не просто не все - немногие); знание языков; умение работать в команде и, значит, подавлять авторское самолюбие; способность разбираться в цифрах - то есть базовые познания в области статистики, социологии и экономики. Плюс, конечно, то, что требовалось всегда: новостное чутье, коммуникативные способности, грамотность. Всему перечисленному можно научиться. Журналистика - ремесло, она по природе своей не более креативна, чем работа копирайтера в рекламном агентстве.
Я не считаю, что хорошую статью можно собрать из данных, выкопанных в Интернете. Но я утверждаю, что без них по-настоящему хорошую статью нынче тоже не соберешь. Отсутствие технических навыков - это гандикап для журналиста. Например, одна из "звезд" газеты "Ведомости", Александр Беккер, почти не умеет пользоваться компьютером. Даже печатать. Редакторы относятся к этому с пониманием - но самому Беккеру бывает иной раз некомфортно. Мастер-горнолыжник съедет с горы и на одной ноге. Но на двух удобнее.
Впрочем, дискуссия у нас с господами Лошаком и Богомоловым на самом деле не о технической стороне ремесла. Она - о маркетинге (фу, какое "офисное" слово, правда?) Точнее, о мотивации потребителя. Зачем человек покупает газету или журнал? Литературы ли он ждет от этих продуктов? Или в надежде на острые литературные ощущения - резкие образы, неожиданные метафоры и пр. - он скорее купит книгу? Мне заверните книгу, пожалуйста. Чтобы я мог смаковать ее перед сном. Это только Влас Прогулкин, милый мальчик, спать ложился, взяв журнальчик. Современный человек читает периодику урывками: в метро, в обед, в туалете, наконец. Г-н Богомолов прав в том, что для современного издателя очень важно, чтобы его продукт могли быстро - но при этом с удовольствием - просматривать. Важно, чтобы почти все тексты в журнале прочитывались между двумя-тремя остановками в метро. Ценность буковок действительно снизилась, и это объективный процесс, противостоять которому бессмысленно, хоть и рыцарственно. Вот г-н Богомолов даже покоряется неизбежному - мол, есть и аудитория, которой это нужно, и рекламодатель, и рыночные перспективы. Вопрос в другом: есть ли перспектива, рекламодатель и читатель у каких-то других медийных продуктов? Или бурно развивающийся книжный рынок, давший наконец лучшим писателям возможность жить литературным трудом, узаконил-таки разделение: журналистика - ремесло, литература - творчество? Для меня ответ на этот вопрос однозначен. Дело не в том, что в России есть "пластмассовые" и "непластмассовые читатели" - просто потребитель знает, за каким товаром идет к газетному ларьку, а за каким - в книжный магазин.
Вот и тексты Колесникова мне куда приятнее читать в книге (даже в двух), чем в "Коммерсанте". Там у меня никогда не хватает времени их дочитать, потому что Колесников - как он признается в предисловии к одной из книг - ведет постоянную войну с редакторами за каждую строчку, и редакторы ее, кажется, проигрывают. Газета фактически печатает главы из действительно талантливых мемуаров Колесникова о Путине и кремлевском пуле. Стал бы я это делать в "Огоньке"? Вполне возможно, ведь мы в отличие от большинства журналов отдаем дань традиции и печатаем короткую беллетристику - и Сорокина, и Улицкую, и менее известных, но сильных авторов. Однако "Коммерсантъ" был первым - браво, Андрей Васильев - и право второй ночи уже никому не нужно.
Объясняют ли мне что-то тексты Колесникова об "оранжевой революции" или российско-американских отношениях на высшем уровне? Боюсь, что нет. Репортаж в чистом виде вообще ничего не объясняет. Это понимают и в новом "Огоньке": редакция четко проводит грань между репортажем как сервисным жанром - и акынством, нередко переходящим в самолюбование.
Подбирая авторов для "Огонька" из числа непрофессиональных журналистов, мы удивились, как редко их тексты, написанные или надиктованные "вживую", не "под фанеру", - нуждаются в серьезной правке. И как часто они свежее по мысли и даже просто смешнее, чем тексты маститых профи. Хотите - верьте, хотите - проверьте. Когда у человека нет задачи распушить хвост перед коллегами по цеху, он производит гораздо более качественный продукт. Это парадокс, но это и грустный комментарий на тему отечественной школы журналистики, всегда поощрявшей беллетристические амбиции репортеров в ущерб скромности и технической подкованности. К счастью, репортеров, которые понимают, как нынче устроена профессия, все больше.
Интернет не повредил бы Белинскому
Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции "Эхо Москвы"
- Рассуждения о профессии журналиста на страницах "Российской газеты" в споре между телеобозревателем Юрием Богомоловым и издателем "Огонька" Леонидом Бершидским, в обоих мнениях абсолютно справедливы и верны до последней точки, если исключить личные выпады, которыми уважаемые дуэлянты обмениваются. Но не это есть предмет дискуссий.
Мне представляется, что журналистика была - и в XIX веке, и в XX, - и остается сейчас сферой обслуживания своих читателей, зрителей, слушателей. Говорить, что журналистика скорее всего предмет самовыражения, мне не кажется правильным. Хотя, конечно, каждый человек всегда самовыражается в своей профессии. Но при этом мы являемся глазами и ушами тех людей, которые по каким-то причинам не могут находиться на месте событий, и оказываем им услугу, сообщая об этом.
Появление Интернета - лишь расширение возможностей журналиста. Если бы в XIX веке такие блестящие журналисты, как Михаил Катков или Виссарион Белинский, имели доступ к Интернету, то у нас была бы совершенно фантастическая дополнительная журналистика XIX века.
Поэтому мне представляется, что в журналистике существует несколько профессий. Собственно профессии "журналист" не существует. В европейском каталоге образования нет такой кодификации, как образование на журналиста. На мой взгляд, журналистом может стать каждый человек, который обладает определенными качествами (здесь я бы согласился с господином Бершидским, что эти качества - любопытство и честность).
Но при этом надо помнить, что в журналистике есть репортеры, информационники, комментаторы, которые знакомят не столько с событиями, сколько со своим мнением об этих событиях. Отказывать людям, которые раньше имели другую профессию, в том, чтобы стать журналистом, мне представляется неверным. Нет понятия " пластмассовой журналистики", есть понятие - журналистика честная и нечестная, талантливая или неталантливая, интересующая зрителей, слушателей читателей или нет. Поэтому более полезны споры об этике в журналисткой профессии.