Но разговор наш завязался вокруг давних событий начала декабря 1991 года, когда в знаменитой Беловежской пуще три президента - Борис Ельцин, Станислав Шушкевич и Леонид Кравчук - поставили точку в биографии Советского Союза.
- Леонид Макарович, ходит упорная версия, что в Вискулях после кончины СССР вы и Шушкевич парились с Борисом Ельциным в сауне и пили шампанское за распад Советского Союза?
- Не было этого!
- А что было?
- Не было ни сауны, ни шампанского. Не в моем характере окружать себя друзьями в политике. Вся эта "саунская" зависимость может дорого обойтись стране.
- Так как же все происходило в Вискулях?
- Мы подписали договор о выходе из СССР и пошли на пресс-конференцию втроем - Ельцин, Шушкевич и я. Журналистов было немного. В основном российские, так как Борис Ельцин прибыл в Белоруссию с официальным визитом. Его сопровождали почти все министры и большая свита чиновников. Я приехал один по звонку Шушкевича.
Вот мы ответили журналистам - и сразу пришла мысль, а ведь надо об этом событии известить мир. Мы поднялись на второй этаж в комнату отдыха, где был командный пункт стран - участниц Варшавского договора. Там были все средства связи. С Ельциным был Андрей Козырев, министр иностранных дел. Мы решили, что Козырев звонит в госдепартамент США, а Шушкевич - Горбачеву. Он еще упирался, не хотел, настаивал, чтобы звонил я. "Так ведь ты же хозяин встречи, были бы мы в Киеве, звонил бы я", - заметил я ему. Пришлось Шушкевичу сесть за телефон. Пока он там возился, Козырев набрал быстро госдеп. Прикрыл трубку рукой и переводит нам: ему не поверили, что из какого-то белорусского села Вискули звонит российский министр иностранных дел и хочет говорить с Бушем-старшим. Пришлось доказывать, что он действительно министр, его с кем-то связали для подтверждения личности, потом признали и стали искать Буша. И с Бушем нас соединили раньше, чем с Горбачевым. Ельцин через переводчика Козырева и рассказал все Бушу...
- И тут внесли шампанское?
- Какое там к черту шампанское - и близко ничего не было! Даже простой воды не было. В горле все пересохло, так как мы очень переживали, как известить мир о кончине СССР. Пока Ельцин во всех деталях рассказывал Бушу, что произошло, Шушкевич дозвонился до Горбачева. И первая его реакция была: почему он об этом узнал вторым после Буша, а не первым. Он очень обиделся.
- А то, что нет СССР, его не очень взволновало?
- Выходит, так. Он потом даже мне позвонил в Киев и говорит: "Ну, расскажи теперь ты, Леонид, как все было". А я уже знал его привычку, когда плохо, он говорил, товарищ Кравчук, а когда хорошо, то на ты и по имени. Его страшно задело, что ему, президенту СССР, о кончине страны сообщили после Буша. Для его самолюбия это был очень болезненный удар.
- Сегодня Украину новая власть тянет в НАТО, а ведь именно вы были одним из авторов Декларации о суверенитете, в которой впервые было провозглашено намерение стать нейтральным и внеблоковым государством. Что помешало вам довести эти идеи до конца?
- Мы все понимали, что СССР уже не жилец. Депутаты Верховного Совета Украины создали комиссию для подготовки текста Декларации о суверенитете. Первоначальная идея о нейтралитете не была прописана. Документ готовился сложно, обсуждение шло три дня. Я был куратором этой комиссии, а меня попросил об этом покойный Ивашко, в то время первый секретарь ЦК КПУ. Обсуждение проекта декларации шло к концу. И вот в зале встает поэт Иван Драч и говорит, что Украине следует взять пример с Австрии и Швейцарии, они нейтральные государства, их статус признан ООН. Давайте и мы внесем эти идеи в текст декларации. Я тут же попросил слова и развил мысли Драча. Сказал, что на территории Украины сконцентрированы запасы ядерного оружия, центры управления которым находятся в Москве. Это ядерное оружие нам не принадлежит и нами не управляется, а ведь это 165 шахт. Ракеты там с шестью разделяющимися боеголовками и нацелены они на одну страну - США. Почему я стал развивать идею поэта? В зале были тогда в основном одни коммунисты, и предложение Драча вряд ли бы прошло. Помню Иван Плющ даже скривился, когда я вышел на трибуну: мол, что он может сказать. А когда я стал развивать свои идеи, то выражение его лица стало меняться на глазах. Депутаты и поручили мне все эти идеи сформулировать и внести в текст декларации. В тот же день мы вместе с Драчем и другими членами комиссии и внесли правки в текст, а Верховный Совет их тут же утвердил и внес в текст исторической Декларации о суверенитете.
- А где был главный коммунист Украины Ивашко? Вы с ним консультировались?
- Ивашко был в Москве. Я с ним переговорил по телефону о поправках в текст. Он согласился. Я спросил, а как Белокаменная? Ивашко ответил: Москва поддержит. Стало ясно, что ему уже кто-то звонил до меня и все рассказал, а он по этому вопросу успел переговорить и с Михаилом Горбачевым. Вернувшись из Москвы, он рассказал мне, что эти поправки обсуждались в Кремле им вместе с секретарем ЦК Гуренко и Горбачевым. Они и пришли к выводу, что в тех политических условиях это был бы лучший вариант развития событий. 16 июля мы приняли историческую декларацию, а 25 июля меня избирают председателем Верховной рады. По этой декларации мы жили до декабря, когда распался Советский Союз и была принята наша конституция. Еще тогда были предложения сделать эту декларацию статьей в конституции.
- Идея, похоже, не прошла...
- Увы, не хватило нескольких голосов. Кто-то из депутатов заметил, что текст декларации носит слишком расплывчатый характер. В общем исторический шанс был упущен.
- За идеи о нейтралитете и внеблоковом статусе Украины вам пришлось расплатиться ядерным оружием. И вам за это досталось. Вас упрекали, что вы "сдали москалям" ядерное оружие и лишили страну возможности войти в клуб ядерных держав.
- "Упрекали" - не то слово. Меня обвиняли в предательстве национальных интересов Украины. Наши национал-патриоты кричали, что я бесплатно сдаю русским национальное достояние. Говорили, что шахты строились нашими специалистами, стоили они почти 1 миллиард долларов каждая. Шумели, что ядерные боеголовки можно превратить в топливо для атомных станций. Да меня просто бы растоптали политические противники, если бы я не стал торговаться с Ельциным.
- А разве Борис Ельцин был трудным переговорщиком?
- Нет, но тут он уперся и стоял на своем: Россия не станет платить за вывоз ядерного оружия. Я его понимал: у России было сложное финансовое положение, но и мне нельзя было возвращаться в Киев с пустыми руками. А Ельцин все твердил мне: мол, Украина должна бесплатно отдать все оружие. Кивал на Белоруссию и Казахстан: вот они все оружие вернули и ничего не просили взамен. Я парировал ему, что Украина была третьей по численности ядерного оружия державой в мире. У нас было 165 шахт. При этом 44 ракеты были на твердом топливе, а 121 - на жидком. Если при демонтаже такое топливо разлилось бы, то тысячи гектаров земель на десятилетия выводились бы из землепользования. Я хотел гарантий. В наш спор пришлось вмешаться Клинтону. Президент США был очень заинтересован объявить своему народу, что Украина отказалась от ядерного статуса. Поэтому США и согласились взять на себя все расходы по демонтажу ракет. По соглашению гарантировали нам выплату 600 миллионов долларов, а Россия взяла на себя обязательство снабжать нас ядерным топливом для АЭС - твеллами. Это было очень важно: мы почти три года продержали нашу атомную энергетику на этих поставках. И еще: именно тогда в Москве США и Россия впервые гарантировали наш нейтральный и безъядерный статус.
- Почему сегодня Украине так необходим нейтральный статус?
- Геополитическое положение Украины, ее тесные исторические, экономические и культурные отношения с Россией не могут не учитываться.
Нейтральный статус позволит стране вплотную заняться налаживанием жизни. Не надо будет в Москве говорить одно, в Вашингтоне другое, а в Брюсселе - третье. Мы перестанем быть яблоком раздора, полем для геополитических игр крупных держав. И наконец-то обретем уважение как внутри страны, так и за рубежом за нашу принципиальную позицию.