Ее работа в профессии - это поступок и мужество.
После окончания Белорусского госуниверситета нас, ее друзей, потрясло, что она одолжила 5 тысяч советских рублей у Быкова, Брыля и Адамовича, взяла творческий отпуск в журнале на несколько лет, купила тяжелый катушечный магнитофон и поехала по большой стране записывать воспоминания фронтовичек. Так появилась книга, которая сделала переворот в военной литературе, - "У войны не женское лицо", за ней - "Последние свидетели". Потом была книга-подвиг "Цинковые мальчики", работать над которой она ездила в Афганистан. А над "Чернобыльской молитвой" она работала в зоне... Сейчас Светлана Алексиевич пишет "Время секонд-хенд: конец красного человека" о том, что происходит с человеком на обломках большой империи. В работе - еще две...
Идея не стоит жизни
Российская газета: Светлана, столько лет выслушивая человеческие исповеди, часто трагические, ты не устала от чужой беды?
Cветлана Алексиевич: Один немецкий издатель мне предлагал очень большой гонорар, чтобы написала книгу о чеченской войне. Я отказалась: хочется теперь думать, что нет на свете идеи, которая стоила бы человеческой жизни. В моей работе все-таки самое трудное - не факт, а мысль, сформулировать: что и во имя чего происходит с человеком...
РГ: По писательским грантам ты жила в Италии, Франции, Швеции, теперь вот в Берлине... Как мы познаемся в сравнении?
Алексиевич: Мир, конечно, любопытствует: что это за люди живут на таком огромном пространстве с таким несметным богатством. Но почему у них, как шутил Черномырдин, что бы ни делали, а все равно будет КПСС или автомат Калашникова. А если совсем серьезно, то больше всего тем для размышлений мне дала Швеция. Поняла, что я социал-демократ: после социализма трудно быть чистым, холодным либералом. Насколько возможен капиталистический эксперимент с человеческой душой, которая изначально, ментально славянская душа, которая привыкла и думает о равенстве, братстве? Если мы не будем искать ответ на это вопрос, мы будем совершенно другие люди, это будет другая страна, другой народ.
РГ: Ты не раз повторяла, что человек должен уйти с баррикад, не там ищут смысл жизни.
Алексиевич: Я из тех людей, которые разочаровались и в баррикадах, и в самом выходе на улицу. Я видела, как это происходило в Париже. Видела поджоги машин, когда утром страшно смотреть на улицу, это путь в никуда.
Сейчас я живу в Берлине, что я вижу из окна? Утром подходят немцы один за одним, с несколькими пакетами, и начинают строить государство. Как? Стоит несколько контейнеров, в один надо бросить пластиковые бутылки, во второй - стеклянные, в третий - живую органику. Они люди порядка и ответственности не на площади - в своем доме, семье, дворе. Они идут на работу, и если их интересы ущемляются, они самоорганизуются, чтобы решить свои проблемы. Власть будет такой, какой будем мы.
РГ: При глобальных процессах что зависит от одного человека?
Алексиевич: Человек оказался достаточно страшным существом, если его выпустить на голую свободу без ничего, без идеи. Было насилие идеи, а теперь насилие пустотой. Тем более у нас почти генетическая огромная культура разрушения. Но бороться надо на пространстве своей личности, себя надо делать. И это единственный путь.
У меня есть маленькая дача под Минском, и там живет Петр Селивестрович. Я могу объехать весь мир, приду к Петру Селивестровичу, он говорит: а нам весь мир не указ, мне принесли пенсию и мне до'бра. Как пробиться к сознанию этого человека и сказать, да, ему "до'бра шкварка и чарка", а его внуку, не дай бог, если через 50 лет будет все та же чарка и шкварка. Нужно чувство ответственности, а не капитуляции перед жизнью. И все мои книги об этом. Вы хотите новую жизнь, но почему вы думаете, что новую жизнь кто-то вам сделает?
РГ: Светлана, я все-таки уточню, мировой экономический кризис больно задевает одного конкретного человека...
Алексиевич: Я думаю, что трудные времена, которые будут сложнее, тяжелее, мы переживем. С нашим-то опытом. Недавно я еду в московском метро, рядом две бабушки, знаете, есть такие бабушки, которые знают, как солью запасаться, спичками, у них такой опыт выживания огромный, и говорят: как эти богатые будут жить? Абрамович треть состояния потерял! Я не знаю, как выживет Абрамович, но то, что они выживут, - это сто процентов, потому что они умеют.
Копить любовь и радость
РГ: А про что будет следующая книга?
Алексиевич: Я каждую книгу пишу, слушаю, собираю не меньше 10 лет.
Сегодня общество умнее власти, умнее даже искусства и литературы. Поэтому очень надо подумать, с чем выйти и что сказать. Тем более появилось такое недоверие к пастырям. Каждый уже сам себе пастырь, и ему никто не нужен, только религия может иных утешить.
Книги даются очень сложно. Я допишу книгу "Конец красного человека", потом на очереди "Чудный олень вечной охоты". Это книга о любви - 50 мужских историй и 50 женских. В принципе человеческая жизнь вертится вокруг двух вещей - любви и смерти. Другого ничего нет. И седьмая книга - книга об уходе, о старости.
РГ: Мне кажется, это самый важный отрезок жизни. Человек должен даже не деньги - я даже не знаю что, копить, чтобы достойно справиться со всеми возрастными испытаниями жизни.
Алексиевич: Любовь копить и радость, я думаю. Вот идешь по европейской улице - мир принадлежит пожилым людям. Хотя заходишь в магазин - все там для молодого, уже мой размер, 50-й, попробуй найди где-нибудь во Франции. Все рассчитано на другие объемы и на другую упаковку мыслей.
Так вот, что мне нравится в европейских людях и чего мы не умеем. Вот идут утром старые люди, лет 80, а в старости не так просто встать утром, привести себя в порядок и выйти на улицу. Они идут, взявшись за руки. Я смотрю на эти пары и думаю: как же надо красиво, дружески прожить многие годы... Ведь по жизни все бывает: и измены, и разочарования, и потери, но они идут, взявшись за руки.
РГ: Мне кажется, когда целые поколения учились у нас строить то Днепрогэс, то БАМ, они строили свой быт и среду своего обитания.
Алексиевич: Да. Ты приходишь в их дом, с утра горит свеча на столе. Кофе пахнет. Они сейчас побегут. Они живут в очень жестком ритме. Ничего просто в том хваленом супермаркете не дается. Все время кто-то дышит в затылок, очень жесткая конкуренция. Мы живем чуть мягче. Во всяком случае, до недавнего времени. Скоро это все и у нас будет. Но они стараются, у них присутствует это понимание просто счастья жизни, протекания жизни. Есть твоя единственная жизнь. Капитализм, социализм, Лукашенко, Берлускони, Саркози, да, это все важно, но есть еще Я. Неизвестно откуда и кем дарованы тебе эти 70 - 80 лет. Да, надо думать про хлеб насущный, но еще надо радостно эти годы прожить. И это они умеют.
РГ: Но если человек приходит к финалу своей жизни совершенно одиноким?
Алексиевич: А почему? Так ли ты воспитываешь сегодня своих детей, дружишь с соседями, чтобы не быть завтра брошенным стариком, что и похоронить тебя некому? Много ли ты добра делаешь чужим людям, чтобы завтра оно вернулось к тебе?
Зацепиться можно только за дом, за детей, за внуков, за доброту, взаимопомощь. У европейских людей самое главное в жизни - вот этот малый круг. Конечно, в старости, несмотря на все, человек кончает жизнь одиноким, но надо сохранить себе попутчиков как можно дольше. Там уже, когда ты наедине с чем-то черным, ты будешь абсолютно один. Но этих дорогих попутчиков надо по жизни тащить как можно дальше, и они самые главные в твоей жизни.
Я видела очень великих людей, видела даже маршала Жукова перед концом жизни. Ко мне вышел из палаты неухоженный старый человек. Потому что он ушел когда-то во время войны к молодой женщине, она умерла, а семья ему не простила. И человек, перед которым был весь мир на коленях, которого боялся Сталин, был совершенно беззащитен. И я помню, это я запомнила на всю жизнь, что в жизни надо все время дружить с теми, кто рядом. И это нам поможет. Это единственное. Даже если у нас будет сплошное изобилие. Я знала богатых людей, которые одиноки, как церковные мыши. Надо любить жизнь очень и друг друга.
Досье "РГ"
На последней книжной ярмарке в Минске к Светлане Алексиевич четыре дня стояла бесконечная очередь. Она успела подписать более тысячи книг, изданных московским издательством "Время".
Белорусская писательница, считающая родной русскую культуру, уверенно входит в круг европейских интеллектуалов со своим уникальным художественно-документальным жанром. Сегодня на Западе ее называют "историком красной цивилизации". Только во Франции ее "Чернобыльская молитва" вышла более чем 200-тысячным тиражом. Американские критики, выбирая несколько лет назад между Апдайком и Алексиевич, вручили ей свой главный приз.