Поделиться
Эдуард Володарский написал столько для кино и театра, что уже не поймешь, где количество перешло в качество, а где наоборот.
При таком объеме производства трудно держать планку, но продукция этой "фабрики" всегда как минимум добротна, а в лучших своих образцах ("Мой друг Иван Лапшин", "Проверка на дорогах", "Свой среди чужих, чужой среди своих", "Штрафбат") выше всяких похвал.
"Я трудоголик, есть такая порода людей"
- Вы пишете много и хорошо. Не скажу, что второе труднее, чем первое. Писать много тоже не каждому сценаристу дано. Как вы сами себе объясняете вашу невероятную продуктивность?
- Никак не объясняю. Никогда не думал об этом.
- Но чем-то же мотивирован ваш трудоголизм.
- Чем он может быть мотивирован? Наверное, желанием быть материально независимым.
- То есть хорошо зарабатывать?
- Да. Чтобы жить независимо, нужны деньги. Вот поэтому я так много работаю.
- Вы себя заставляете много работать или это дается легко, без самопринуждения?
- Я всегда много работал. Еще со вгиковских времен. Я учился на сценарном, на курсе у Габриловича. Евгений Иосифович заклинал нас: "Пишите как можно больше! Пришли домой вечером, усталые или бодрые, пьяные или трезвые, - сядьте и напишите, что вы делали сегодня, с кем виделись, о чем говорили. Обязательно напишите хотя бы страничку-полторы, тогда у вас появится желание садиться и писать". У Алексея Толстого, когда разбирали его архив, нашли более трехсот описаний московского дворика. Стали искать, где этот дворик, - выяснилось, что он виден из окна писательского кабинета. Толстой садился писать, и ему почему-то не писалось. Но он считал себя обязанным сочинить хотя бы страничку, и тогда он описывал этот дворик. Причем описания эти были совершенно разные. Вот так человек заставлял себя работать.
- Вы тоже себя заставляли?
- Конечно, заставлял. Лень-матушка, она ведь вперед нас родилась. Пока много писать не вошло в привычку, меня часто мучили угрызения совести. Пятый день в загуле, и вдруг начинает свербить мысль: что же ты, скотина такая, ни строчки не написал, только гудел, пьянствовал... И это ощущение задолженности самому себе, своему ремеслу помогало прервать загул и засесть за работу.
- Вы с удовольствием пишете?
- По-разному.
- Часто испытываете отвращение к чистому листу бумаги?
- Отвращения нет. Бывает другое - когда не очень хочется работать над каким-то сценарием. В советские времена меня иногда вызывали в Госкино и говорили: "Поезжай в Киргизию, там у них материал есть, они просят прислать хорошего сценариста. Напиши им, помоги людям". И я летел во Фрунзе, нынешний Бишкек, садился и писал сценарий. Конечно, не всегда хотелось это делать: незнакомый материал, далекая от меня тема... И мелькала мысль: ну ладно, сяду, подхалтурю, денег заработаю, и хорошо. Но начинаешь работать, и эта мысль исчезает, на смену ей приходит страх: черт, там же моя фамилия стоять будет... И волей-неволей ты уже напрягаешь мозги, стараешься написать так, чтобы потом не было стыдно за написанное. Когда с удовольствием работаешь - это совсем другое дело. И потом я трудоголик, есть такая порода людей. Я недавно прочитал, что трудоголизм родственен алкоголизму, наркомании т.п. Наверное, это действительно какой-то выход, потому что, если я не работаю, я не умею отдыхать. Читать читаю, когда работаю, а вот чтобы отдохнуть... Я тогда просто принимаюсь безобразничать, начинаю пьянствовать, гудеть... Сейчас перехоронил всех, а раньше было много друзей, и, конечно, компании возникали... Зафитилишь куда-нибудь в Питер - проснешься и даже не знаешь, в каком ты городе. Поэтому работа была еще и спасением. Жена всегда радовалась, когда я работаю: значит, дома сидит, долбит на машинке, как дятел.
"Либералы развалили государственную машину"
- Что такое современный сценарий? Каковы его основные параметры?
- Да вы знаете, сегодня проблема не в том, КАК писать, а в том - ЧТО. Это вопрос, который мучает не только меня.
- Однако ж вы находите темы, которые носятся в воздухе. По вашему сценарию был снят сериал "Пятый ангел", в котором прослеживается зарождение и становление олигархии в России. И вы там главному герою не находите морального оправдания. Лунгин в своей картине "Олигарх" не столь категоричен. Он к своему герою относится с пониманием, даже с сочувствием.
- Мне активно не нравится картина Лунгина. Причем именно своим содержанием. Какое сочувствие может быть к людям, которые обокрали всю страну? Только сейчас мы начинаем понимать, как проходила приватизация, как брались и не возвращались кредиты, как за считаные годы, чтобы не сказать месяцы, приобретались миллиардные состояния... Кто-то говорит, что Гайдар своей шоковой терапией спас страну от гражданской войны. А в девяностые годы, когда шел захват заводов и сотни молодых ребят перестреляли друг друга, - это что, не война была?
- Вы не принимаете новую российскую реальность?
- Я не все в ней принимаю. И не все понимаю. Я и советскую власть не любил. Хотя при советской власти было немало положительных вещей. Я вам сейчас скажу, что меня не устраивало при советской власти. Меня не устраивала цензура. В искусстве прежде всего. Но, скажем, в кинопроизводстве тогда было много хорошего. Когда я рассказал двум французским кинокритикам, как действовало Госкино СССР, они пришли в смятение: "Боже мой, мы уже десять лет бьемся, чтобы сделать нечто подобное, и у нас ничего не получается, а вы все это разрушили". Да, разрушили. Например, утрачен институт киноредакторов. Сейчас если редактор, то это жена продюсера - бессмысленное существо двадцати пяти лет, которая ни хрена не читала, не знает даже, кто такой Герасим из "Муму", и она меня будет учить, как писать сценарий. А когда-то были выдающиеся редакторы - Нина Скуйбина на "Мосфильме", Всеволод Шварц и легендарная Фрижетта Гукасян с "Ленфильма", Ада Репина и Элла Корсунская, много лет работавшие с Михаилом Ильичом Роммом... Да, была идеологическая цензура, но была и цензура художественная, было понятие "художественный брак", когда картину могли зарубить не потому, что она антисоветская, а потому, что она беспомощна, несостоятельна с точки зрения ремесла.
- Почвенники тоже не любили советскую власть, но считали и продолжают считать, что у России особый путь. Вы того же мнения?
- Нет, я так не думаю. Что же касается почвенников, то у них был свой резон. Они оплакивали уничтоженное крестьянство. Я тоже по нему плачу. Наше крестьянство просто уничтожили. Уничтожили варварски, дико, чудовищно. Кто такой был кулак? Рачительный хозяин на земле. Но я никогда не стану либералом, потому что хорошо знаю историю. В семнадцатом году народ поверил либералам. В феврале они фактически пришли к власти. И что они сделали со страной? Почему большевики смогли захватить власть? Потому что она валялась под ногами. Либералы развалили государственную машину. А Россия такая страна, которая без централизованного государства жить не сможет. Она развалится на дымящиеся куски.
"Все права - у продюсеров"
- Какие требования сегодня предъявляются к сценарию, по каким критериям он оценивается?
- Критерий один - сколько денег принесет снятый по этому сценарию фильм.
- Вы приспособились к этому критерию?
- Знаете, с трудом. Сегодня сценарист напрочь отрезан от производства картины. Он не заинтересован в конечном продукте.
- Российская гильдия сценаристов, которую вы возглавляете, пока не очень преуспела в защите авторских прав представителей кинодраматургии. Почему?
- Гильдия слаба финансово. Даже мизерные членские взносы платит лишь четверть состоящих в ней. Поэтому гильдия не может себе позволить иметь отлаженную юридическую машину. И потом мы не в Голливуде работаем. Все права - у продюсеров. Они говорят: либо вы рискуете вместе с нами, и мы вам гарантируем процент от проката, но за сценарий платим намного меньше, либо все остается, как есть.
- А что вам выгоднее?
- В принципе, мне выгоднее получить гонорар сразу и целиком. И уже не зависеть от проката.
- А в процессе производства картины вы хотите участвовать?
- Я это всегда считал необходимым. Раньше сценарист обязательно привлекался к производству, его вызывали на съемки, он на четыре месяца прикреплялся к картине и получал зарплату наряду с остальными членами съемочной группы. Когда делались "Проверки на дорогах", я семь месяцев безвылазно просидел в Калинине, нынешней Твери. Когда надо было, в Алма-Ату летел, в Ташкент летел... А сегодня мое присутствие на съемках никому не требуется. Получил деньги - все, отвали, не мешай.
- У вас есть литературные агенты?
- Нет.
- Сами ведете переговоры с продюсерами, режиссерами?
- Сам, только сам.
- Гонорарные вопросы обсуждаете тоже без посредников?
- Тоже.
- Многие молодые актеры, сценаристы агентами обзавелись, а вы что же?
- Это очень смешно. Недавно встречаю молодого артиста, говорю: "Слушай, у меня сейчас запускается сериал, там есть хорошая роль для тебя. Будут тебе звонить - не отказывайся". - "Хорошо, - говорит, - большое спасибо. Я сейчас своего агента позову". - "У тебя агент есть?" - "Да-да, конечно". Или иной раз сценариста встречаешь. Написал с гулькин нос, а у него уже агент. Не знаю, может, так и надо. Наверное, так и надо.
"Мне трудно вступать в соавторство с режиссерами"
- Сегодняшний продюсерский диктат, на ваш взгляд, хуже былого диктата цензуры?
- Хуже. Цензуру все же иногда удавалось обойти, продюсера - не обойдешь. Он говорит: "Я плачу деньги, поэтому делай, как я хочу". Вот "Зеркало" Тарковского или его же "Андрей Рублев" прокатные картины? Вы скажете: нет. И тем не менее... Я помню, как на каком-то пленуме или съезде про Тарковского говорили, что он снимает кино, которое народ не смотрит. Вышел совершенно оскорбленный Андрей и сказал: "Моя картина "Зеркало" полтора года идет в кинотеатрах Тбилиси, Баку, Ташкента, и там все время очереди. Она уже давно себя окупила". И действительно. Она шла два сеанса в день, и на оба сеанса были очереди. Если она идет полтора года и, допустим, еще полтора - это срок, по которому можно судить, какова коммерческая отдача от нее. А не так, как сегодня - за неделю собрали бабки, и все. Выпустите "Аватар" на экран еще раз. Кто пойдет смотреть? Никто. Потому что посмотрели диковинки эти - и довольно. Думать-то не над чем. Мне говорят: "Вон "Аватар" сколько собрал, вот что надо делать!" Я говорю: "Что надо делать? Вот такое говно?" Да, технологически очень красиво, но это сиюминутная вещь. Ну, посмотрел я. Так я могу посмотреть и фокусы всякие, в цирк тоже сходить интересно. Но второй раз я это смотреть не хочу. Мне не над чем там думать.
- Как вы относитесь к соавторству сценариста с режиссером?
- Оно бывает разным. Иногда - весьма полезным и необходимым.
- В советские времена оно, как правило, означало, что сценарист обязан поделиться с режиссером гонораром, иначе "кина не будет".
- Как правило - да. Но мне удавалось от этого уходить. Хотя "Свой среди чужих" мы придумывали вместе с Никитой (Михалковым. - В.В.) Даже если бы он не захотел поставить свою фамилию в титрах, я бы все равно ее поставил, потому что сценарий мы делали вместе, каждую сцену тщательно обговаривали. Но даже с такими режиссерами работать вместе тяжело. Потому что они настолько фонтанируют сами, что забивают твою фантазию напрочь. Ты только слушаешь, а сам уже ничего предложить не можешь. Я несколько раз пытался работать с Андроном Кончаловским, и у меня ничего не получалось. Я говорю: "Хорошо, Андрон, я вписываю в сценарий твою часть, но это мне неинтересно". - "Тогда придумывай сам". - "Мне трудно от тебя отлепиться. Я что-то придумываю, а потом ты бьешь меня по башке". Точно так же с Никитой. С ним очень трудно. У него темперамент бешеный, он придумывает сцену за сценой, эпизод за эпизодом, и ты просто теряешься от этой скорости, и сам перестаешь соображать.
- Мне кажется, вы давно достигли того положения, когда можете как минимум не соглашаться с режиссером, настаивать на своем.
- Диктовать режиссеру я ничего не могу, но к моим словам прислушиваются. Правда, потом режиссеры меня обманывают.
- Обещают и не делают?
- Да, обещают и не делают. Или втихаря делают нечто несусветное. На "Вольфе Мессинге" режиссер придумал сцену, где Сталин говорит Мессингу: "Наша семья оказалась в трудном положении", - и рассказывает про своего сына Якова, попавшего к немцам в плен. Я заледенел, когда посмотрел. Говорю: "Вы что, обалдели? Сталин советуется с Мессингом?!" И рассказываю им хрестоматийную историю, как после битвы под Сталинградом и подписания генералом Паулюсом акта о капитуляции его армии Жуков набрался наглости и спросил Сталина: "Может, обменяем Якова на Паулюса?" И как Сталин обжег его взглядом и произнес: "Я солдата на фельдмаршала не меняю". Жуков пишет в своих мемуарах, что чуть на тот свет не отправился от страха. А тут, глядите, Сталин сам начинает обсуждать эту тему - и с кем? С каким-то Мессингом. Бред! Но эпизод вошел в картину, и ничего я с этим поделать не мог. Вот еще и поэтому пишу я, как правило, без режиссеров.
- Быстро пишете? Сценарий полнометражной картины за сколько дней можете написать?
- По-разному бывает. "Проверку на дорогах" я написал за двадцать два дня. Но перед этим я читал разные книжки про партизан, про их обычаи, быт...
- Быстро писать входит в профессию сценариста?
- Конечно. А еще в нее входит умение быстро соображать. Иногда у меня в голове очень долго варится какая-то сцена. Зато когда она придумана, написать ее ничего не стоит.
- Сериал "Штрафбат", снятый по вашему сценарию, кому-то категорически не понравился, удостоился ярлыков "очернительство", "искажение правды о войне". Сейчас, в бесцензурное время, о войне снова стали снимать кино. В этих картинах, на ваш взгляд, все абсолютно правдиво?
- Я смотрю современные военные фильмы и изумляюсь: люди в окопах, а у всех белые воротнички. Какой, ребята! Что вы туфту-то гоните? Портянок не хватало, люди были раздеты, разуты. А когда показывают отутюженные гимнастерки, сверкающие свежей ваксой сапоги, неправда режет глаз, и мне уже неинтересно смотреть, про что вы там кино снимаете, я только вижу, как бойцы одеты.
- А вы сами себя подчас не били по рукам, когда, написав эпизод, вдруг понимали, что вас повело не туда, в сторону от правды?
- Да сколько раз бывало! Когда пишешь какое-то фуфло и вдруг спотыкаешься, почувствовав фальшь, начинаешь перечеркивать страницу за страницей. Начинаешь стремиться к тому, что ты считаешь правдой. В сущности всякое искреннее творчество - это движение к Богу. Сократ говорил, что ребенок, рождаясь, знает все, а затем всю последующую жизнь открывает в себе эти знания.
У фильма "Проверка на дорогах", снятого по сценарию Эдуарда Володарского Алексеем Германом, была трудная судьба. "Сначала фильм на ура приняли на "Ленфильме", - вспоминает драматург. - Потом был просмотр в каком-то Доме культуры, где Сабуров, бывший партизан, дважды Герой Советского Союза, нас с Германом горячо поздравлял. Но тут картину посмотрел наш большой киноначальник Павлёнок, и начался полный кошмар. Позвонили первому секретарю обкома Толстикову, он тоже пришел в бешенство. Потом свое гневное слово сказал секретарь ЦК КПСС Демичев. Все начальники говорили, что это чистая антисоветчина, что мы оправдываем власовца. Дело довершил Суслов, который просто прихлопнул картину".
"Проверка на дорогах" пролежала на полке пятнадцать лет. Правдивых картин о войне и сегодня очень мало, считает Володарский.