Госпремия "За вклад в развитие и пропаганду отечественного музыкального искусства" присуждена Денису Мацуеву, пианисту, заслуженному артисту РФ, члену Совета по культуре при президенте РФ. С Денисом Мацуевым, который сегодня отмечает свое 35-летие, встретился обозреватель "РГ".
Денис Мацуев: Для меня получить Госпремию - огромная честь. Мне всегда казалось, что Госпремией награждают более старшее, заслуженное поколение. Поэтому я воспринимаю это как признание всего моего поколения. В 90-е годы у многих сложилось впечатление, что выдающееся русское исполнительское искусство потеряно, наша школа умерла. Но это было не так. И я рад, что мои заслуги заметили. Я не уезжал из России, пережил здесь все сложные времена. С 1993 года постоянно гастролировал по российским регионам. И если посмотреть на карту моих выступлений за 17 лет, то получится 102 российских города, причем в некоторых из них я бывал по 15-20 раз.
Российская газета: Вы не раз говорили, что как пианист во многом состоялись благодаря российской публике. Что вы имеете в виду?
Мацуев: У нас действительно публика особенная: сразу чувствует, где подлинное, а где подделка. Для меня она самая трудная, ответственная и благодарная. И когда младшие коллеги спрашивают, как добиться успеха, я говорю, надо начинать, как было у меня в 93-94-м году: поколесить по стране, поездить в плацкартных вагонах, пожить в ужасающих гостиницах. Но испытать эту неповторимую наэлектризованную атмосферу российских залов, заряжающую тебя надолго вперед!
РГ: Вы выступили в 102 российских городах, какие впечатления сложились о культурной ситуации в регионах?
Мацуев: К сожалению, где бы я ни был, почти везде - не приспособленные для концертной жизни залы, ужасающие инструменты. И даже если где-то встречаются Стейнвеи, что говорит о культурном уровне главы региона, то из-за сложных климатических условий, отсутствия оборудованных помещений для хранения инструментов, а главное - настройщиков, эти рояли больше 5-7 лет не выдерживают. Печальное состояние провинциальных оркестров. Музыканты смотрят на столичные оркестры, получающие гранты, не то что с завистью, а с чувством несправедливости. И я согласен с этим: они действительно достойны нормальных условий.
Я готов орать во все рупоры. В России осталось всего 10-15 симфонических оркестров!
РГ: Страшная цифра. По сути, в любом городе, где живет хотя бы полмиллиона человек, должен быть свой оркестр. Именно вокруг него формируется филармоническая жизнь.
Мацуев: Я постоянно выступаю с местными оркестрами и знаю ситуацию на местах. В Екатеринбурге, во Владимире, в Рязани, в Воронеже, в Самаре, в Нижнем Новгороде, в Казани - там замечательные оркестры. Дальше - мой родной Иркутск, где я когда-то дебютировал с оркестром, Красноярск, Омск, Новосибирск. Эти 10-15 оркестров, которые остались, надо немедленно сохранить! И то, что ситуация сейчас достигла предела, это правда. За Иркутском - уже ничего нет, ноль. Только в Хабаровске оркестр. И если мы оставим на саморастерзание коллективы по принципу: кто выживет, а кто - нет, мы потеряем вообще все.
РГ: Может, созрела ситуация, когда надо ставить вопрос о том, чтобы вообще по-другому финансировать сферу академической музыки, а не только отдельными грантами для оркестров?
Мацуев: Я на совете по культуре при президенте несколько раз затрагивал эту тему. Здесь много проблем. И гранты, и уровень наших музыкальных школ. Это вообще самое главное. Мы допустили такой немыслимый отток педагогов из страны, особенно в Китай. Скоро российским оркестрам надо будет музыкантов искать на восточном рынке, где крепкие китайские и корейские музыканты выучены нашими педагогами.
РГ: В Китае сегодня сто миллионов на фортепиано играют, а у нас даже в Московскую консерваторию в этом году не было ни одного заявления на валторну. Во многих городах, где есть музыкальные училища, вообще перестали существовать студенческие оркестры: нет инструментальной базы, на некоторые отделения набор по одному человеку, бюджеты нищенские.
Мацуев: У меня такое впечатление, что некие лоббисты - не знаю в министерстве ли образования или где-то еще - лоббируют другие предметы, а культуру ставят на прикладное место. Я глубоко убежден, что над этим кто-то очень серьезно работает - чтобы наша культура существовала только как развлечение. Этого нельзя допустить.
РГ: С того конкурса Чайковского, когда вы победили, прошло 12 лет. Если принять за точку отсчета Первый концерт Чайковского, как своего рода "портрет Дориана Грея", он сильно изменился?
Мацуев: Я вообще отношусь к музыкальному материалу как к живому существу. И если представить, что финал конкурса Чайковского был бы завтра, то, конечно, изменился. У меня долгосрочный роман с этим конкурсом. Бывает всплеск эмоций, экстаз, бывает скандал, иногда я просто ненавижу эту музыку. С одной стороны, борьба, с другой - любовь. И заканчивается все по-разному. Если это большой хороший оркестр и такие дирижеры, как Гергиев, Темирканов, Плетнев, Янсонс, Спиваков, Мазур, Мета, Мазель, то обязательно выплывает что-то новое, и это дорогого стоит.
РГ: Поклонники всегда встречают вас как поп-звезду, независимо от того, что вы играете - Шуберта, джаз, Родиона Щедрина. Как вы воспринимаете их реакцию?
Мацуев: Меня самого это удивляет. И такая реакция бывает не только в России. Конечно, если ты играешь виртуозное произведение, то производишь некий взрыв и вызываешь быстрый эмоциональный отклик, но существует масса других эффектов, которыми можно заворожить зал, - пиано, паузы и т.п. Я экспериментатор, и мне все интересно.
РГ: Осознаете для себя цифру - 35 лет?
Мацуев: Ну какой это возраст? Владимир Зельдин говорит, что за 95 чувствует себя тридцатилетним! Я не чувствую возраста, вообще не представляю, что все это происходит со мной. Я ощущаю себя так, будто вышел из нашей квартиры на улице Ленина в Иркутске и пошел с ребятами играть в футбол.