Поделиться
В Обнинске будет строиться Центр адронной лучевой терапии. Об этом, а также об уникальных методах диагностики и лечения злокачественных новообразований корреспондент "РГ" беседует с директором Медицинского радиологического научного центра РАМН академиком РАМН Анатолием Цыбом.
Российская газета: Анатолий Федорович, когда-то давно моя знакомая, у которой была резко увеличена щитовидка, прошла облучение. Щитовидка вернулась в норму, а через пару лет женщина умерла от лучевой болезни. Известно, что чернобыльская авария обернулась для многих лучевой болезнью, возникновением раковых опухолей... А вот вы всю свою жизнь, все свои исследования отдали на откуп этим самым лучам. Они могут и спасать?
Анатолий Цыб: Ваши примеры свидетельствуют о том, что лучи разные. Когда болела ваша знакомая, делались лишь первые робкие попытки использования лучей для диагностики и лечения. И результаты были иногда совсем нежелательные. Лучевая болезнь - это страшное дело. Но в нашей практике ее нет: мы научились управлять лучами, выбирать дозы облучения, оптимальные пути их проникновения в организм. А главное, мы теперь знаем, какие радиоактивные источники применять при опухолях различной локализации. Да, на это ушли годы. А если быть более точным - к сегодняшним результатам мы шли почти тридцать лет.
РГ: Всегда ли при лечении рака обязательно применение лучевой терапии?
Цыб: В семидесяти процентах случаев она себя полностью оправдывает. Или в самостоятельном виде, или в комбинации с хирургическими и химиотерапевтическими методами. И тут хочу сказать прежде всего о нашем уникальном отделении по радионуклидному лечению рака щитовидной железы.
РГ: Поэтому пострадавших в чернобыльской аварии госпитализировали в ваш центр?
Цыб: Да. И все больные, которые прошли у нас курс лечения, а это в основном дети и очень молодые люди, работают, заводят семьи, рожают здоровых детей.
РГ: Какие именно лучи вы в данном случае используете?
Цыб: Гамма- и бета-лучи. Мы применяем специальные радиоактивные источники. Они в виде растворов. Пациент выпивает этот раствор. Он поступает в кровь и накапливается в щитовидной железе. Опухоль облучается и практически исчезает. Каждый год больных, нуждающихся в таком лечении, в нашей стране не менее 30 тысяч.
РГ: Вы уверены, что лучи поступают только в щитовидную железу и не затрагивают здоровые органы и ткани? И сразу второй вопрос: все 30 тысяч ваш центр не может принять?
Цыб: В адресном поступлении лучей я уверен, поскольку у нас не только разработана эта методика, но есть уже и большой опыт лечения таких больных. А насчет охвата всех нуждающихся подобного оптимизма у меня пока нет: получают лечение всего лишь 5 процентов из них. Совершенно очевидна необходимость открытия новых отделений во всех субъектах России.
Дело это не простое и не дешевое. Прежде всего надо наладить отечественное производство радиоактивного йода. Его сегодня мы получаем только на московском заводе "Медрадиопрепарат" и в филиале физико-химического Института имени Карпова в Обнинске. Этого достаточно для наших нужд, но никак не для всей страны. Кроме того, нужно подготовить соответствующие кадры. Частично такие кадры мы подготовили. Однако именно частично. Потому что, к сожалению, право на их подготовку имеют только учебные центры, а наш центр - научный. Парадокс, который уже многие годы тормозит развитие службы. В нашем центре 60 докторов наук и профессоров, которые лишены возможности готовить смену. А пациенты лишены возможности лечиться у знающих специалистов. Вот такая цепочка.
РГ: Порой лечение онкобольных тяжелее самого заболевания...
Цыб: К нашим методикам это не относится. Наши лечебные технологии хорошо переносятся больными, осложнений, как правило, нет. И пациент не лежит в стационаре длительное время. Вся госпитализация сокращена до двух-трех дней. А эффективность лечения - 95 процентов.
РГ: А метастазы? Обычно рак щитовидной железы дает метастазы в легкие, кости...
Цыб: Вы правы: дает. Но после нашего лечения эти метастазы исчезают полностью. Рецидивы редки. И тогда проводятся повторные курсы лечения.
РГ: Еще одна очень распространенная разновидность рака, от которого страдают мужчины, - рак предстательной железы...
Цыб: Его все больше. И не только в России - во всех цивилизованных странах. У нас каждый год выявляется более 14 тысяч таких больных. В основном это люди трудоспособного возраста. Этот вид рака постоянно молодеет. Против него наши ученые вместе с американскими коллегами разработали и применяют радионуклиды - бета-излучатели. С помощью специальных игл под контролем компьютерной томографии вводим микроисточники йода непосредственно в саму опухоль предстательной железы.
Эти источники - размером примерно в два-три миллиметра - остаются в организме на всю жизнь. Они не причиняют никаких неприятностей человеку, но берегут его от рака. Этот метод тиражирован в больницы и медсанчасти многих российских городов. Каждый год он избавляет от тяжелого рака три тысячи больных. А нуждаются в лечении почти 14 тысяч человек.
РГ: Что делать им?
Цыб: Ответ будет тот же, что и в отношении рака щитовидной железы: оправдавшие себя методики, новые медицинские технологии должны тиражироваться иными темпами. Иначе мы так и будем отставать от цивилизованных стран в лечении рака. Скажем, для того, чтобы перечесть специализированные радиохирургические операционные в России, не нужно даже пальцев одной руки. А ведь в таких операционных прямо во время операции на желудке, поджелудочной железе, кишечнике пациента перемещают с обычного операционного стола на установку микротрон или линейный ускоритель. И тут же идет облучение операционного поля. Метастазов, если они есть, и зоны возможных метастазов.
Комментировать эффект от такого лечения, по-моему, даже нет необходимости. Отдаленные результаты лечения улучшаются на 20-25 процентов. Существенно расширяются показания для органосохраняющих операций. Особенно при опухолях костей. Эта методика только начинает внедряться. Даже в таких продвинутых в области медицины странах, как США и Япония, Германия, их тоже немного. Очень дорогое это удовольствие. Однако если просчитать пользу от такого лечения и стоимость самого лечения, то перевесит польза. Это те затраты, на которые стоит идти.
РГ: Вы сказали об органосохраняющих операциях. Тут, наверное, не обойтись без упоминания операций на лице, шее, челюсти, языке. Согласитесь, помимо прочего, если пациент после избавления от самой опухоли на всю жизнь вынужден нести следы калечащих операций, то это совсем не то качество жизни. Например, рак языка. Обычно удаляют язык...
Цыб: Мы сохраняем орган, в том числе и язык. С помощью гамма-нейтронных источников излучения удаляем саму опухоль, а орган сохраняем. Таких больных у нас пока пролечено всего 800. Явно мало! Явно тоже нужно тиражирование, внедрение в повседневную онкологическую практику.
РГ: Вы ничего не сказали о применении фотодинамической терапии, лазеров.
Цыб: Не успел. Но сказать обязательно нужно. Поскольку нежные участки тела - область глаза, губы, уха, наружных половых органов подвергать традиционному облучению нежелательно. Тут уместнее всего именно лазеры. И мы их успешно применяем.
РГ: Такой вид лечения доступен всем нуждающимся россиянам?
Цыб: Да. И это большое наше достижение. И очень надеемся, что в недалеком будущем и другие методы лучевой терапии станут всеобще доступны. Пока же мы у себя начинаем строить центр адронной лучевой терапии с применением протонов, нейтронов и ионов углерода.
РГ: Для этого же нужен протонный ускоритель. Он у вас есть?
Цыб: Пока нет. Но мы сотрудничаем с центром в Протвино. И как только будет готово здание, то мы его из Протвино получим, и тогда возможности лечения значительно расширятся. Пока же лечим только нейтронами. Использование протонов - день завтрашний.