Вчера в Россию прибыла с визитом делегация американских венчурных капиталистов во главе с губернатором Калифорнии Арнольдом Шварценеггером.
Их фонды контролируют более 100 миллиардов долларов. Инвесторы хотят познакомиться с работой Российской венчурной компании, "Роснано", Фонда проекта "Сколково".
О том, что интересует американских инвесторов в нашей стране, какую выгоду может получить от этого Россия, накануне визита "РГ" рассказала одна из организаторов "калифорнийского десанта" президент Международного технологического симпозиума и управляющий партнер совместного Российско-американского инвестиционного венчурного фонда Александра Джонсон.
Российская газета: И зачем же к нам едут венчурные капиталисты из США?
Александра Джонсон: Долгое время венчурные деньги работали исключительно на местных рынках. А компании, до которых, образно говоря, нельзя дойти пешком или доехать на велосипеде, не рассматривались ими как объекты для вложений. Но потом американские инвесторы поняли, что деньги можно зарабатывать не только в США, но и в Китае, Индии, африканских странах. Однако России на этой инвестиционной карте пока нет.
РГ: Теперь, надо понимать, будет?
Джонсон: Отношение к России стало меняться. Этому очень помогла поездка в Силиконовую долину президента Дмитрия Медведева. Когда инвесторы спросили его, а что, собственно, можно делать в России, он ответил: приезжайте и посмотрите. Так что здесь сработало сочетание нескольких факторов: с одной стороны, интерес к новой географии своего развития, с другой - интерес к России.
РГ: И в какие проекты американцы намерены вкладывать деньги?
Джонсон: Во всем мире сейчас большой интерес к альтернативной энергетике, и в России сейчас есть интересные разработки на эту тему. В стране сильное материаловедение, в том числе и в области нанотехнологий. Наше сотрудничество должно быть поставлено на постоянную основу, чтобы при желании российские предприниматели имели выход на инвесторов Силиконовой долины.
РГ: А готовы американские инвесторы вкладываться в проекты на территории России или они заинтересованы только в том, чтобы "вывезти" идеи?
Джонсон: Пока в долине нет фондов, готовых вкладывать в компании, зарегистрированные в России. Однако сегодня не так важно, где именно зародилась идея. Но если окажется, что самый большой спрос на вашу разработку будет в России, то компания должна остаться здесь. Будет перспективнее рынок США, Китая или Сингапура, значит, надо идти туда. Правда, пока, надо признать, большинство интересных компаний стремятся зарегистрироваться в офшорах, а не в России.
РГ: Как изменить ситуацию?
Джонсон: В офшорах зарегистрировать компанию можно за несколько часов. В России этот процесс занимает все еще слишком много времени. Вот если в Сколкове сделают процесс регистрации таким же быстрым, ситуация может развернуться в другую сторону.
Другой важный вопрос - простота ведения бизнеса. В любом американском инвестфонде все решения принимаются по договоренности между партнерами, никто "посторонний" в их отношения не вмешивается. А в России слишком много контролеров, проверяющих. Надо дать инвестменеджерам, в том числе оперирующим госденьгами, право на ошибку, тем более что пока частные деньги в инвестиции не стремятся.
РГ: Почему?
Джонсон: Во многом это вопрос привычки, менталитета. Если у российских инвесторов есть уверенность, что можно вложиться в нефть и получить гарантированный доход, очень сложно переубедить людей заниматься инновациями, объяснить им, что надо поддержать компанию, подождать лет десять и потом, может быть, инвестиции окупятся, а может быть, и нет. Кстати, еще одна цель встреч американских инвесторов с российским бизнесом - показать, что есть люди, которые заработали огромные деньги на венчурных вложениях.
РГ: Но дело не только в деньгах. Наши потенциальные инвесторы, в том числе банки, сетуют: готовы вложиться, но нет хороших проектов.
Джонсон: Хорошие проекты есть, но очень много ленивых инвесторов. Они сидят в офисе и думают, что все на них свалится само собой, а так не бывает.
В США сейчас тоже многие фонды избаловались, хотят взять все готовое - рынки, сложившиеся команды. Но у истоков венчурной индустрии стояли люди, которые ходили и стучали в двери к инженерам, ученым: "Что у вас делается? Какие есть идеи?" Так они выбирали интересные компании, помогали им встать на ноги. Я посоветовала инвесторам обязательно встретиться со студентами, предпринимателями, пройтись по научным центрам, посмотреть на огромную базу данных "Роснано" и РВК и вытащить оттуда "жемчужины".
РГ: А кто должен заниматься оформлением, "упаковкой" проектов?
Джонсон: Есть такое понятие - венчурные каталисты. Они еще на начальной стадии могут увидеть перспективу проекта и помогают довести его до осмысленного состояния. В России таких специалистов почти нет. Значит, надо растить, учить и учиться у других. По идее у каждого инвестора должна быть своя мини-экосистема, в которой существуют все - каталисты, юристы, консультанты, разбирающиеся в определенной отрасли. При этом настоящий инвестор остается с компанией с первого момента и до ее выхода на рынок. Нельзя ведь родить ребенка и забыть о нем, передав в чужие руки. То же самое и в венчурном бизнесе. Это специфика жанра. Поэтому венчурные фонды приходят в компанию лет на 10, иначе это не партнеры.
РГ: Другая наша беда - низкий спрос на инновации...
Джонсон: Его можно подтолкнуть разными способами. С одной стороны, донести до рынка продукт, объяснить необходимость и пользу новации - это тоже задача инвестора. Спрос не появится, если у людей нет информации о новых идеях.
А потом в силу вступают законы экономики. Вспомните, когда вы, например, последний раз опускали письмо в почтовый ящик. Все пользуются электронной почтой. Кто мог представить, что так произойдет, когда появился первый е-мэйл? В некоторых отраслях спрос может создать государство. В свое время разработчикам из Силиконовой долины давала заказы американская оборонная промышленность. Некоторые фонды продолжают работать с государством и сейчас.