Ольга Кабанова: Интересных архитектурных решений в последние годы в Москве было очень мало

Максим Кантор, художник, писатель:

Не в том дело, что Москву плохо застроили, а в том, что не было шанса застроить иначе. Этот город, как и вся остальная страна, утратил начисто вектор развития.

Скажем, в Париже смысл бытия понятен: он состоит в пресловутом "качестве жизни", за которое каждый отдельный француз пойдет на баррикады, как идет на них сегодня, например. Это "качество жизни" включает в себя в числе прочего еще и прекрасный облик города. Французу должно быть красиво и вкусно, зачем отказываться от устриц и вида на Нотр-Дам? В Лондоне вектор развития тоже понятен: это "индивидуальная обособленность". Стройте как угодно, уродливо и тесно, но чтобы непременно со своим палисадником и калиткой. В Лондоне небоскребы не приживутся не потому, что непропорционалены, а потому что в небоскребе нет ста отдельных калиточек и палисадничков.

В социалистической Москве вектор развития тоже был, а соответственно была идея города. Это был план построения равной жизни для всех - с типовыми поликлиниками, стандартными школами, кинотеатрами, больницами. До сих пор не существует более красивого и величественного здания в Москве, чем стандартная школа образца пятидесятых годов - именно потому, что каждый кирпич этого казарменного здания с высокими потолками и широкими окнами выполнял свою задачу, работал на великую идею: дать всем среднее образование. Эти стандартные школы остались памятником не просто социалистической эпохи, но памятником последовательности архитектурной мысли. А вообще-то уродливо строили при советской власти, серо, скучно, но это имело свой характер и стиль. Униформа, да, но униформа действующей армии. Вообразите себе задачу: сшить униформу на мародеров и браконьеров. Трудновато справиться.

Сегодня жалуются, что нет общего стиля в городе. Да откуда же ему взяться, если не существует общей идеи в стране!

Что именно строим - вот уже двадцать лет подряд? Вы хоть скажите народу, вашество, что именно мы строим? Ведь это любопытно, в конце концов! Общество неравенства? Светлое будущее? Отдельные коттеджные поселки для удачливого ворья? Рай для менеджеров, ад для остальных? Договоритесь, господа о социальной конструкции, а там уж и архитектура подтянется.
Все эти уродства (безвкусные балясины и бронзовые кинг-конги, омерзительные коттеджи за четырехметровыми заборами, мертвая золотая миля Остоженки, невероятный по безвкусице Сити-центр, слепые блочные кварталы) вызваны лишь тем простым обстоятельством, что архитектура - суть отражение идеи общества в камне. Архитектура - есть воплощение социума в чертежах и проектах, это абсолютно адекватное отражение социальной идеи. А если идеи у общества нет никакой, кроме "воруй", то и у архитектуры идеи не будет. В девяностые годы ни одна профессия не могла конкурировать с профессией архитектора - архитектором хотел стать всякий юнец, как в советские годы всякий хотел быть космонавтом.

И понятно: перестройка! Пере-стройка общества, и это требует таланта зодчего. Ну вот, перестроили - так давайте глянем, что за общество получилось. Один архитектор возвел "античный дом", дав менеджеру "Газпрома" почувствовать себя римским сенатором, другой зодчий проектирует малосимпатичный сарай с балясинами напротив Кремля, а подавляющее большинство творцов зарабатывают тем, что возводят индивидуальные коттеджи по закрытым поселкам. И это при том, что 99% города - это просто-напросто уродливые коробки. Неужели это и есть общественный идеал
- а ведь архитектор именно идеал утверждает в камне, так неужели идеал таков? Неужели обладателю античной виллы не мешает то обстоятельство, что в Орехово-Борисово в подъездах кафель битый, а лифты разваливаются? Вдоль убитой Остоженки стоят пустые особняки с тысячеметровыми квартирами, приобретенными не для жизни, а для вложения капитала - и это при том, что растет количество бездомных и нищих. Это что, идея города такая?

И мы кичимся ценой московского квадратного метра! Москвичи с каким-то сладострастием повторяют эти постыдные цифры, не отдавая себе отчета в том, что это равнозначно признанию в соучастии в краже. Потрясает размер средств, вложенных в гранитные особняки начальства, в дома приемов и брифингов, в яхты и гольф клубы, в отделку самолетов и автомобили, но ведь не это главное; самое главное то, что изъяты эти средства из строительных смет хибар, предназначенных бедноте. И блочные хибары стали еще дырявей и щелястей, чем прежде. Скажите, так бывает, что средств на детские сады нет, а квадратный метр барской жилплощади стоит сорок тысяч долларов? Так где бывает?

И если власть стесняется сказать народу, что в ходе перестройки было построено классовое общество, общество неравенства, то архитекторы это уже сказали - и сказали громко. Некрасивый лозунг "мир хижинам - война дворцам" отвергли как варварский, теперь у общества другой лозунг: "вся власть дворцам - война хижинам".

Вам это кажется преувеличением? Но скажите, если страна тратит гигантские средства на обеспечение заоблачного бытия чиновничества - и позволяет заживо гнить наркоманам Нижнего Тагила, замерзать Владивостоку, жаться по углам кривых домишек горожанам, - то как это назвать?

При советской власти слово "равенство" возникало порой на бумаге и языке - остался такой атавизм из революционной риторики. И равенства-то уже не было никакого, номенклатура отоваривалась по закрытым распределителям, но магическое слово все-таки оставалось. Слово "равенство" необходимо обществу. Например, творчество архитектора без понятия "равенства" вообще не существует - вам это в голову никогда не приходило? Равенство, симметрия, равновесие, баланс - это азбука архитектуры, с этого начинают. Вы посмотрите на бульвары Парижа - все дома РАВНЫ. Вы посмотрите на застройку Лондона - это гимн равенству. Разве что приехавшие свободомыслящие ворюги из России построили себе в Челси выдающиеся дворцы - а так-то, без их фантазий, ничто особенно не выпирало, ансамбль не нарушало.

Собственно говоря, именно идея равенства делает город - городом, а граждан - гражданами. А идея неравенства убивает город и делает из архитекторов - холуев. И никакой градоначальник здесь ни при чем - он, что ли, социальные прожекты выдумывает? Это ему одному не по силам, он - такая же жертва, как и все прочие, жертва иллюзии. Ему лишь померещилось, будто он нечто проектирует, как мерещилось это архитекторам, идеологам, политологам.

Но проекта не было. Невозможно проектировать неравенство - неравенство возникает само собой, его проектировать не надо. Это примерно так же, как проектировать болезнь или старость - трудись не трудись, само придет. Проектировать в архитектуре можно утопию равенства, тогда возникают великие проекты: башня Татлина или античный форум. А идею неравенства проектировать нельзя - с этим простым положением столкнулись московские архитекторы. Алчность, хамство, мздоимство и холуйство - данные свойства натуры не проектируются по той простой причине, что изначально имеются. То есть можно, конечно, создавать гиперпроекты тотальной власти, в эпоху диктатур ХХ века возводили такие напыщенные здания, - но великой архитектуры не было создано: в мире, однажды пережившем идею равенства, узнавшем, что идея равенства бывает, - насаждать образ неравенства уже невозможно. Построить город, где неравенство будит вопить из каждой щели, вполне осуществимо, - ведь построили же! Только это будет очень противная архитектура, и она будет всегда оскорблять зрение.

И вот - оскорбляет. В сегодняшней Москве нет хорошей архитектуры нет - и быть в принципе не может. И Баухауз, и ВХУТЕМАС - знаменитые школы проектирования - именно потому были великими, что проектировали общество равенства. А какое общество вы проектировать собираетесь в недавно сознанной академии на Стрелке? Полу-равенства?

Хотите перемен? Так, может быть, для начала нарушить этот дисбаланс - не строить хоромы за миллиарды и лачуги за полкопейки - а создать нормальный город для всех - ну, как Париж, скажем, или как Лондон. И раздать пустующие дома по Остоженке многодетным семьям - превратить бессмысленные апартаменты в большие коммунальные квартиры, благо в каждой пятисотметровой квартире по пять клозетов. Это вопрос принципиальный - следует вернуться к коммунальным квартирам на базе огромных пустующих особняков.

Ах, помилуйте, в этом пожелании нет ничего радикального, я не зову к переделу собственности!

Просто напоминаю слова Мишле: "Проливающие слезы над ужасами революции - пролейте также и несколько слез над теми ужасами, которые революцию породили". И я думаю, что нашему городу не хватает коммунальной жизни - именно коммуналок не хватает в пустых и пошлых особняках.

Скажите, неужели обладатели хором и правда думают, что народ, отпущенный им в свободное плаванье, не понадобится уже никогда? Неужели никогда не придется чистым прибегнуть к помощи нечистых? Неужели не понадобится домовладельцам звать бомжей на войну, не придется затыкать нищими амбразуры, не случится просить бездомных, чтобы тушили пожары в богатых фазендах? Или богачи уверены, что обойдутся личной охраной и контрактной армией?

Что есть город, как не система взаимовыручки, взаимной ответственности, соседства. Но если этого нет - о чем мы говорим? Город для всех строить ведь не хотят, вовсе нет такой установки в принципе. Не в этом состоит дерзание отечественной архитектурной мысли! Представляется, что можно строить вообще красиво, безотносительно социума - надо лишь позвать гения современной архитектуры и он наваяет шедевр, исполнит в лучшем виде виллу для топ-менеджера. И вот беда, не позвали таких Фиораванти. Но нет гения архитектуры без замысла страны и города. Так в принципе не бывает. Никогда не было, и сегодня тоже не будет.

И сетовать на то, что у нас не сложился облик города - нелепо. У нас общество рассыпалось и обратно не сложилось.

Какая уж тут архитектура.

Материал публикуется с некоторыми сокращениями.

Алексей Чадаев, журналист:

- Можно ли было Москву застроить хорошо?

Была ли у города идея, которая могла вдохновлять градостроительство?

Мне кажется, что та радиальная структура, которая досталась нам аж от князя Даниила Московского, уже предполагает некую концепцию.

Кажется, в самом первом документе о московском градостроении было сказано, что улицы в ней не должны быть "аки стрелы", но каждая должна "свою кривизну иметь".

Эту идею кривизны я бы перевел на современный как идею сложности. Гармония - в сложности. Будучи столицей империи, Москва обречена на поиск многообразия, учета различий, она обречена на сложность и на нахождение непротиворечивых форм существования самых разных по своему языку и типу явлений.

Даже сейчас, несмотря на все то, что сделано с Москвой в последние годы, смотришь на ее карту, и словно видишь срез гигантского дерева (древа жизни) невероятных размеров с кольцами прожитых лет.

Я не считаю, что город - это искусственная среда. Это искусственно созданная естественная среда обитания человека касается всего, начиная от парковых насаждений и кончая образом власти.

Хоть на радиальную структуру Москвы и ворчат все транспортники, но за ней - очень ясная и чистая логика организации всего городского пространства. Если, например, посмотреть на сделанные с большой высоты фотографии Москвы 80-х, видно, какое в городе обилие пустого пространства! Как много в нем места! Как много воздуха!

Поэтому на вопрос, можно ли было Москву застроить иначе, мой ответ: конечно, можно. Учитывая, с одной стороны, изначальную ее структуру и образ, а с другой, предвидя все те глобальные процессы, которые происходят в мире безотносительно к тому, что хочет начальство и что происходит в политике.

Понятно же, что такая вещь как неизбежная массовая автомобилизация очень мало зависит от идеологии. Это мировой тренд, и нам от него никуда не деться.

Так что логика-то развития Москвы была, а вот логистики не было.

Кто дал разрешения застроить все площади города торговыми центрами? Отчего в Москве почти не осталось ни одной площади как площади? При том что площадь - это сердце городской среды в любом городе.

Кто дал разрешения строить дорогие торговые центры в тех местах, где нет возможности парковать автомобили. Яркий пример - Атриум на площади Курского вокзала. Кто придумал так построить "Москву-сити", что добраться в нее даже сейчас, при 10-процентной загрузке, можно, лишь бросив автомобиль на другом берегу Москвы-реки и перейдя по пешеходному мосту? Что это за деловой центр, куда невозможно приехать на автомобиле!

Как получилось, что у нас в столице фактически умер весь общественный наземный транспорт? Почему не появились вовремя выделенные полосы для троллейбусов, автобусов, трамваев, и они вынуждены идти в общем потоке движения. Это лишает людей каких-либо шансов куда-либо доехать. Единственное преимущество общественного транспорта - более быстрое продвижение, чем на личном автомобиле, сведено на нет. Ну а если у людей выбор, на чем стоять в пробке - на автобусе или личном автомобиле, человек, конечно, выберет автомобиль.

Когда мэра в свободные 90-е утверждали председателем Мосгорисполкома, кто-то спросил его, вышедшего к трибуне: а какая у вас платформа, демократическая или социалистическая? Он ответил: я стою на хозяйственной платформе. И сразу же наиболее вменяемая часть депутатов проголосовала за него. В тот момент было ясно, что безотносительно к политическим платформам ситуация такова, что надо в первую очередь подумать о том, чтобы в домах был свет, работала канализация, а на полках магазинов лежали продукты - чтобы город жил. Но вот когда кризис в своей прямой фазе уходит, кризисные механизмы обязательно должны заменяться нормальными, штатными.

Город совсем не развивался как пространство совместной жизни и совместного действия. В этом на самом деле сейчас наша самая большая московская проблема. Москва сегодня выглядит как совокупность частных пространств, отгороженных друг от друга высокими заборами с охранной сигнализацией. В ней все меньше остается города, того, что делает нашу жизнь единым целым.

Но в этом никак не виновата идея капитализма. Частная собственность для меня значит не столько личная, сколько разделенная со всеми. Она обозначает мое участие, а также огромное количество разнообразных долевых совместных отношений, партнерства. Частная собственность - это выстраивание партнерства "снизу". У нас же очень многие вещи решаются так, что внизу никакого партнерства не возникает, все строится "сверху" и "вертикальным образом". В этом смысле мы никакого капитализма не сделали. Просто построили в Москве гораздо более дорогую советскую модель.

Ольга Кабанова, архитектурный критик:

- Тысячу раз повторив слова Бродского "Но что до безобразия пропорций, то человек зависит не от них, а чаще от пропорций безобразья" (про архитектуру, кстати), я ушла из архитектурной критики. Интересных архитектурных решений в последние годы в Москве было очень мало.

А вот "пропорции безобразья" зашкаливали, они ломали приличных людей. Ведь кроме чиновников решения принимали архитекторы, вынужденные подстраиваться под общую систему. Необходимость проходить через определенные процедуры в архитектурных советах при столичном правительстве, количество взяток и откатов, которые надо было дать, - это все уже, по-моему, не относилось к простой безнравственности, но было похоже на то, что нация теряет инстинкт нравственного самосохранения. Это когда плюют в колодец, пилят сук, на котором сидят.

Конечно, виновато и общество, которое очень долго не хотело этому сопротивляться. Сейчас мы видим народное сопротивление всему подобному, но оно как запоздавшая реакция людей, спокойно спавших, когда что-то делалось в соседнем дворе.

И бабло как зло победило в нашем городе. Я не придерживаюсь "левых взглядов", я совершенный либерал, и тем не менее мне кажется, что главная проблема в Москве - социальная.

Идея равенства мне тоже нравится, но как демократическая идея равенства возможностей. Я считаю, что школы надо строить хорошо, независимо от идей. Не ради идеи равенства, а ради того, чтобы была построена школа, разумно учитывающая все необходимые потребности этого заведения.

Надо просто вернуться к профессиональным идеалам. К личной честности.