- Началось что-то страшное. Четверо моих родственников сразу попали в больницу. А из Элисты собрался срочно прилететь дядя.
Так прокомментировала сообщение о собственной "гибели" Кермен Басангова - ректор Государственной полярной академии из Санкт-Петербурга. Эта мужественная женщина была на 8-м месяце беременности, когда коллеги заказали ее убийство киллеру. По версии следствия, жизнь ректора, которая вскрыла финансовые махинации в вузе, убийцы оценили в 360 тысяч рублей. Но оперативники инсценировали смерть женщины, чтобы поймать убийц. О жизни и здоровье родственников ректора, узнавших о ее страшной гибели по телевизору, никто из оперативников не подумал.
А в Москве 80-летний мужчина, имеющий за плечами три инфаркта, оказался жертвой эксперимента милиционеров, которые проверяли сомнительную информацию от такого же сомнительного источника, что старик может брать взятки. Сотрудники милиции моментально довели пожилого человека до высокого давления и срочной госпитализации под капельницы городской больницы. Судебно-медицинские эксперты единодушно заявили, что с подозреваемым недопустимо проводить никаких следственных действий в обозримом будущем. Кстати, в последней перед провокацией выписке из больницы так прямо и записано: "Риск (летального исхода) - очень высокий".
Все эти и тысячи подобных экспериментов разрешает проводить Закон "Об оперативно-розыскной деятельности". Он написан для милиции и других силовых структур. Одна из основных задач этого закона - защита жизни и здоровья граждан от преступников.
При этом закон, принятый в далеком 1995 году, за время своего действия правился уже пятнадцать раз. Но вопросы к нему все равно остались.
Из-за массы пробелов в этом документе оперативные сотрудники уверены, что закон дает им очень широкие, почти беспредельные права. Например, в законе нет никаких ограничений, касающихся здоровья людей, в отношении которых проводятся оперативные мероприятия. Такие мероприятия бывают гласные и негласные. Опрос человека милиционером - гласное мероприятие, а слежка и прослушивание телефонов - негласные. К негласным еще относятся проверочные закупки и оперативные эксперименты. Если о первых многим известно, то об оперативных экспериментах осведомлены только специалисты.
При таком эксперименте объект оперативной разработки совершает преступление под негласным контролем милиции, и его, что называется, "берут с поличным". Возможен и другой вариант, когда подозреваемому искусственно создается ситуация, при которой он совершает преступление. Поверхностно прочтя закон об оперативно-розыскной деятельности, можно подумать, что любые мероприятия подобного рода могут проводиться силовиками в отношении любого человека. Исключение - граждане с иммунитетом от слежки и "прослушки". Это высшие должностные лица государства, судьи, депутаты, прокуроры и адвокаты.
Оперативники уверены: если у человека нет иммунитета, то он без ограничений может быть объектом любого оперативного мероприятия. Мало кто задумывается, что невнимание к жизни и здоровью людей иногда может сделать сами мероприятия незаконными, а их результаты не станут доказательствами. Больше того, если с человеком что-то серьезное случится, то это уже уголовная статья о превышении полномочий для самих экспериментаторов.
Вот один из таких примеров, с которым долго разбирались разные суды, вплоть до Европейского суда по правам человека. Был проведен эксперимент милиции, якобы необходимый для изобличения одного человека. Эксперимент включал фиктивное сообщение об убийстве, с описанием трупа и деталей расправы.
Но никто не задавался при планировании вопросом, выдержит ли сердце престарелой матери ложное извещение о смерти сына? А оно не выдержало.
Допустимо ли ставить жизнь матери под угрозу во имя изобличения только предполагаемого преступника исключительно потому, что так проще милиции? Нужно ли при планировании оперативно-розыскных мероприятий учитывать состояние здоровья "посторонних объектов" операции?
Нужно и даже необходимо - в силу закона. Это прежде всего прописано в Конституции, где сказано, что каждый имеет право на охрану здоровья. Это право гарантируется государством, включая все его органы. Конституция не делает исключения для оперативных органов силовых структур.
А действующие Основы законодательства РФ об охране здоровья граждан декларируют, что граждане "обладают неотъемлемым правом на охрану здоровья". Термин "неотъемлемое право" означает, что это право в отличие от некоторых других конституционных прав не может быть ограничено из соображений целесообразности наравне с другим неотъемлемым правом человека - "правом на жизнь".
Казалось бы, возникает противоречие двух актов - закона об ОРД и Основ законодательства об охране здоровья. Получается, что первый закон более специальный и, значит, имеет большую силу? Выходит, он не обязывает учитывать чье-либо здоровье и не связывает оперативникам рук? Но руки оперативникам связывает Конституция и установленная ею обязанность - гарантировать здоровье любого человека. Отсюда получаются два явных запрета при проведении розыскных операций. Это запрет на нанесение любого ущерба здоровью граждан, даже если они в чем-то подозреваются. И запрет даже на допуск появления такого ущерба. В противном случае закон об ОРД должен был бы прямо указать на возможность в некоторых специально описанных в законе ситуациях ограничивать гарантии здоровья подозреваемых. Юридически похожее разрешение есть в законе о милиции. Например, в правилах применения ее сотрудниками оружия. Вообще стрелять в человека нельзя, но иногда можно. По части здоровья граждан при оперативно-розыскной деятельности такого разрешения в законе нет. Его и быть не может. Если идти по пути допустимости нанесения вреда здоровью человека при оперативной работе - хотя бы иногда, то в таком случае пытки подозреваемого - самый простой путь получения результатов.
Но никому не придет в голову включить в план оперативного внедрения в преступное сообщество убийство членов банды. Последним известным "оперативником", который имел такое право- знаменитую лицензию на убийство - был Джеймс Бонд.
Какие же оперативные мероприятия можно проводить с больными людьми и кто должен это определять? В законе об ОРД ответа на этот вопрос нет. Но можно обратиться к уголовно-процессуальному закону. Известно, что не со всяким больным подозреваемым и обвиняемым можно вести следственные действия, в УПК есть даже возможность приостановить расследование из-за болезни обвиняемого.
Вопрос решается врачами или судебно-медицинскими экспертами.
В Закон об ОРД необходимо внести уточнения, которые бы обезопасили здоровье и жизнь граждан. В первую очередь речь идет о контрольных закупках и оперативных экспериментах. Очевидно, что независимо от результатов операции стрессовая нагрузка неизбежна. Она практически одинакова и для уличенного, и для того, кто проверку выдержал успешно.
Можно ли проводить оперативный эксперимент по взятке в отношении человека с тремя инфарктами? Любой врач скажет, что такое "мероприятие" может привести к смерти или сердечному приступу. Именно врач должен решать вопрос о допустимости эксперимента со здоровьем подозреваемого еще на стадии подготовки к оперативному эксперименту.
А как же узнать о состоянии здоровья человека? Для этого есть отлично известные милиции оперативно-розыскные мероприятия. Если человек занимается в спортзале, а в районной поликлинике нет сведений о его заболеваниях серьезней ОРЗ, то, вероятно, объект здоров. А если человеку под восемьдесят лет, то надо исходить из того, что он наверняка болен. Изучая здоровье подозреваемых, милиции придется чуть-чуть больше поработать, навести справки, иначе закон не может быть соблюден.
Из такого предложения не следует, что нельзя ловить больных преступников. В арсенале оперативников целых 14 видов оперативно-розыскных мероприятий. Из них всего три-четыре тех, при которых требуется учитывать здоровье граждан.
Результаты оперативных мероприятий, которые нанесли ущерб здоровью человека, должны признаваться недопустимыми доказательствами.