Совсем недавно в новом правительстве столицы появилась еще одна ключевая фигура - заместитель мэра Москвы по экономической политике Андрей Шаронов. Пригласив его на "деловой завтрак" в "РГ", журналисты попытались выяснить, в чем же теперь состоят приоритеты меняющейся на глазах экономической политики города? А главное, как эти перемены отразятся на жизни двенадцати миллионов москвичей и каждой семьи отдельно?
Российская газета: Москвичи видят, что у властей появляются новые предпочтения. Например, в спешном порядке увеличиваются расходы на транспортное строительство, идут разговоры о распродаже московского имущества. Поясните, пожалуйста, в чем заключается экономическая стратегия нового правительства?
Андрей Шаронов: Окончательного ответа на этот вопрос у меня нет, потому что пока еще не окончательно сформированы основные направления движения правительства Москвы, нет новых утвержденных программ - они только объявлены, а значит, нет и новой стратегии. Все это должно появиться в течение ближайших двух-четырех месяцев. Пока я могу отталкиваться только от нового бюджета, уже поправленного после прихода мэра Сергея Собянина. Идея состоит прежде всего в том, чтобы привести структуру бюджета к здравому смыслу.
Это с одной стороны. С другой - изменить приоритеты с точки зрения понимания новым правительством существующих в городе проблем.
Под здравым смыслом я подразумеваю прежде всего уход от эпохи крепких хозяйственников. Город должен заниматься тем, чем предписывают ему закон и Конституция, а не бросаться в предпринимательскую деятельность на деньги налогоплательщиков. Эта страсть в нашей стране особенно присуща бывшим директорам, которые считают себя успешными предпринимателями. В результате в составе активов столицы зачем-то появился огромный сонм компаний, предприятий, фирм и фирмочек с абсолютно удручающими, как правило, результатами хозяйственной деятельности. У мэра и правительства столицы, например, нет функций обеспечения полетов или производства стали. Но город, тем не менее, тратит на них большие деньги, нередко ведя себя в этих сферах, как слон в посудной лавке. Происходит это только потому, что, обладая гигантскими ресурсами и властными возможностями, город вдруг решил, что будет делать бизнес. Конечно, это оказывает влияние на бизнес-среду, причем, чаще всего негативное. Создается, например, компания, которая просто затаптывает рыночных игроков.
РГ: А если те игроки не делают того, в чем нуждается город?
Шаронов: Я согласен с тем, что рынок в России во многих областях еще несовершенный, монополизированный. Но кто сказал, что город должен лезть в него не как регулятор, а как производитель? Делается это обычно с традиционной для людей 80-х годов присказкой: для себя-то мы сделаем дешевле. Да, может быть, процентов на 20 и удастся удешевить продукт. О том же, что сначала в создание производства пришлось бухнуть миллиардов 15, умалчивается. Именно так происходило при создании Москвой металлургических предприятий ЗИЛа в Смоленской области. Хотя продукт, который есть во всех каталогах, можно было легко купить на рынке.
РГ: Правда ли, что сотрудники департамента имущества Москвы целыми днями сейчас занимаются составлением списков, что из имущества Москвы можно продать?
Шаронов: Все, что не связано с государственными функциями, должно быть реализовано. Но пока идет лишь инвентаризация, ревизия того, что сколько реально стоит. Дабы было понятно, что жалеть особенно не о чем, назову несколько цифр. Москва владеет 356 ГУПами и 337 пакетами акций в капиталах акционерных обществ. В самый лучший 2008 год она получила от них доходов в размере 0,15 процента от своего бюджета. А в кризис и эти мизерные доходы упали в 10 раз. Денег же в поддержку этих предприятий город вбухал примерно в 100 раз больше! Большинство из них работали гомерически неэффективно по вполне понятной причине - у Москвы нет сил нести бремя собственника и следить за таким количеством ГУПов и АО. Да и вообще это не функция города.
РГ: Попытки продать кое-какое имущество предпринимали и прежние московские власти. Но не нашли покупателей, которые выложили бы достойную цену. А сейчас, после кризиса, разве их найдете?
Шаронов: Проблема не в том, что на дворе время плохое или рынок плохой, который не дает правильную цену. Дело - в завышенных ожиданиях. Не так давно, на моем прежнем месте работы, губернатор одной области попросил меня проконсультировать по поводу возможной приватизации активов. Оценки, которые сделали наши эксперты обычными аналитическими методами и по итогам переговоров с потенциальными покупателями, оказались в семь раз ниже цены, которую ему обещали директора предприятий. "Ну как же так, мы столько денег в них вложили!" - сказал пораженный губернатор. Он не учел одного: на социалистический подход, когда цена определялась издержками, рассчитывать больше не приходится. Рынок не интересует, сколько денег закопал или своровал под видом этого производства его бывший владелец. У него другие критерии.
РГ: Что же, отдавать за бесценок?
Шаронов: Отдавать за столько, сколько имущество реально стоит сейчас. Таким образом, зафиксировав убытки, можно избавиться от актива и прекратить будущие убытки. Некоторые предпочитают действовать иначе: говорят, к примеру, руководству города: дайте нам еще пару миллиардов, мы их проинвестируем и тогда-то покупатель разглядит истинную стоимость объекта. Но если инвестор не увидел в нем перспективы сейчас, то не помогут ему в этом и два миллиарда. К тому же надо иметь в виду то, что далеко не все торги заканчиваются снижением стартовой цены. В частности, недавно аэропорт Шереметьево продал 60 процентов акций контрольного пакета своего топливно-заправочного комплекса. Финальная цена превысила стартовую в пять раз! Это пример заинтересованности инвесторов и правильно организованных торгов.
РГ: И сколько же столица намерена выручить за счет продаж?
Шаронов: По предварительной оценке департамента имущества приватизация в 2011 году должна дать бюджету 20 миллиардов рублей. Однако если будут реализованы крупные активы, например, доля в Банке Москвы, эта цифра вырастет в разы.
РГ: Вы наверняка помните о том, что город - это еще и некая социальная агломерация. И некоторые из предприятий наверняка придется содержать при всей их неэффективности хотя бы для того, чтобы не потерять рабочих мест?
Шаронов: Разумеется, город заинтересован как в рабочих местах в целом, так и для нуждающихся в социальной поддержке, в частности, для инвалидов. Но этот аспект требует серьезного анализа, к которому я пока недостаточно готов, учитывая, что работаю в должности меньше месяца. Тем не менее, тратя много времени на знакомство с тем, чем владеют департаменты правительства Москвы, я увидел довольно удручающую картину. Вот лишь один пример. Предприятие владеет очень большими активами - зданием площадью 15 тысяч квадратных метров. Работает там всего 30 человек. Чем занимаются? Судя по отчетам, всякой галиматьей, чуть ли не новые планеты открывают с совершенно непонятными результатами. Понятно, что на деле занимаются просто сдачей в аренду помещений. Но директор на голубом глазу рассказывает, какие их ждут фантастические перспективы, если вложить еще денег!
РГ: Но 30 работников, если предприятие закроется, останутся без работы.
Шаронов: Кто сказал, что оно закроется? Я говорю лишь о том, что нужно продать активы новому собственнику. Впрочем, если говорить непосредственно о рабочих местах, то заметную долю их в столице занимают мигранты. Получается, что опасаясь сокращения любых рабочих мест без разбора, город затем ищет рабочую силу, которой в Москве нет, потом нередко строит и содержит жилье для приехавших. И это для него оборачивается все новыми расходами. Вывод один: следует внимательно изучить структуру имеющихся рабочих мест и понять, есть ли спрос на них у москвичей.
Какие-то производства действительно придется закрыть. Бизнес - как люди: тоже со временем может стареть и умирать. Ну, стоит какое-то предприятие в совершенно "убитых" помещениях в границах Садового кольца еще с XIX века, воняет на всю округу, делая продукцию, без производства которой город легко проживет. Во имя каких идеалов его надо сохранять?
РГ: Программа вывода грязных предприятий в Москве была принята еще 20 лет тому назад. Но в последнее время разговоры о ней приутихли. Власти будут ею заниматься?
Шаронов: Логика состоит в том, что само положение и структура доходов Москвы не предполагают, что на ее территории может успешно продолжаться производство литья, штамповки рессор и иже с ними. По совокупности ряда причин - своего размера, привлекательности, уровня образования и так далее, Москва - город дорогой. Многие виды деятельности в нем экономически нежизнеспособны. Везде, начиная с Калуги и заканчивая Китаем, подобную примитивную продукцию делают дешевле. Зачем же нам политическая воля, с которой прежде заявляли: ни за что мы не отдадим эту штамповку! Конечно, можно настоять на своем. Но надо понимать, что за этим стоит проедание общественного блага. Если, конечно, мы не научимся штамповать что-то очень чисто и красиво. Такая штамповка может быть и очень дорогой!
РГ: В Генплане развития Москвы записано, что промышленные зоны на территории столицы должны сократиться с 24 тысяч гектаров до 7,5 тысячи. Эти планы остаются неизменными?
Шаронов: Генплан, возможно, придется пересматривать - в свете новой политики, новых приоритетов. Что же касается промзон, на днях у мэра было по этому поводу совещание. Возникло очень много вопросов. Самый простой из них: с какого перепуга предприятие должно сняться с насиженного места и с большими расходами ехать на новое? Даже если оно находится в городской собственности, не говоря уже о частнике. Теоретически возможны четыре варианта. Первый - просто оставить предприятие на прежнем месте. Второй - тут же его убить, без лишних мук. Третий - вывести в новую промзону. Четвертый - вывести вообще из Москвы в другой субъект Федерации. Как поступать в каждом конкретном случае? Пока непонятно. Сформировав представление, где быть промзонам, город должен создать стимулы - назовем это так - для самоопределения предприятий. Инновационные - поддержать. Сейчас для этого предпринимается попытка, например, скооперироваться с "Роснано", которое располагает для них большим количеством субсидий. Собственники же тех, кто "пыхтит" по старинке и не собирается меняться, должны знать: согнать с места их нельзя, а перекрыть возможности для развития городу по силам. Создать, к примеру, условия, что ни бетон не привезешь, ни кран не поставишь. И таким образом, все-таки подтолкнуть к переезду.
РГ: Но сейчас-то, где высокооплачиваемые рабочие места для москвичей на предприятиях с высокими технологиями, о которых мэр говорил в своей программной речи? Среди 240 тысяч малых предприятий лишь 2 процента приходится на инновационные производства, а 80 процентов - это торговля, прилавок. И это в столице, где сосредоточена большая часть интеллектуального резерва страны, академических ученых, вузовских специалистов, инженеров!
Шаронов: Снова рискую впасть в банальность, но все-таки скажу. Отказавшись от поддержки хозяйственной деятельности ГУПов и АО, неоправданных в них инвестиций, столица высвободит большие ресурсы как раз для программы поддержки предприятий инновационного характера любой формы собственности. Такое поручение мэра уже есть: увеличить им субсидии и преференции. То есть город будет создавать не сами предприятия, а систему, при которой они будут рождаться и развиваться.
Кое-что в Москве для этого было создано раньше. Я считаю, что благодаря прежнему правительству у нас одна из лучших система гарантийного фонда. Это 4 миллиарда рублей, накопленные в течение нескольких лет через программу содействия малому предпринимательству. Фонд представляет 50-процентную гарантию банкам при выдаче кредитов малым предприятиям. Каким из них давать, а каким не давать, решают не чиновники, что породило бы коррупцию, а банки, через которые деньги выдаются. То, что гарантия дается только 50-процентная, а не на все 100 процентов, защищает средства фонда от желания банковских сотрудников сговориться с предприятием и "кинуть" бюджет. На таких условиях, если банк плохо отберет кредиторов и предприятие-заемщик прогорит, банк тоже пострадает. Такого рода рыночную поддержку мы и будем развивать, а не пытаться в любой сфере нести на себе неподъемное бремя собственности.
РГ: Что ждет технопарки? Их в последние годы в столице построено немало.
Шаронов: Да, и большая часть их также создавалась с участием города. При ближайшем же рассмотрении оказалось, что многие из них к своему названию не имеют никакого отношения, а являются обыкновенными коммерческими бизнес-центрами, сдающими площади в аренду. С какой же стати их поддерживать из бюджета? С другой стороны, это вовсе не значит, что существующие технопарки надо объявлять плохими и начинать строить другие - свои, хорошие. Самое разумное - тонко идентифицировать субъекты поддержки и определиться с необходимыми для этого мерами.
РГ: С убыточными предприятиями все понятно. Но зачем продавать, к примеру, Банк Москвы? Москвичи волнуются, как это отразится на них...
Шаронов: Еще раз призываю: не смотрите на продажу, как на похороны предприятия. Нет за ней бандитов, которые отдадут чиновникам портфель денег, а потом вместе с работниками закроются в комнате и начнут их душить под визг и брызги крови. Банк Москвы город продает не потому, что это плохой актив. Это очень хороший актив! Банк входит в пятерку крупнейших в стране. Большое количество клиентов его выбрали добровольно, не под дулом пистолета. Но Москва будет избавляться и от других хороших активов по единственной причине: их деятельность не свойственна для города.
При этом мы не хотим обвалить капитализацию банка, чтобы под влиянием слухов клиенты прибежали и забрали свои деньги. Мы будет поддерживать с ним финансовые отношения и дальше осуществлять через него денежные транзакции. Он останется центральным в системе финансового обеспечения города. Вкладчикам я тоже не советую делать резких движений, потому что для этого нет объективных причин.
РГ: Мэр пообещал, что социальная поддержка, которую получают от города москвичи, не уменьшится. На чем же столица собирается зарабатывать те немалые деньги, которые нужны для этого?
Шаронов: Да, сегодня на финансирование учреждений социальной сферы и социальную поддержку населения столицы уходит 43,7 процента средств бюджета. Снижать уровень социальной поддержки не планируется. Необходимые средства город будет получать оттуда же, откуда получает сейчас: 90 процентов доходов в московский бюджет - это налоги от хозяйствующих субъектов и граждан. Причем, 80 процентов из них приходится на два самых больших налога: 42 процента - налог на прибыль предприятий, а 38 - налог на доходы физических лиц. И только 10 процентов, даже чуть меньше, приходится на долю неналоговых поступлений, вырученных от сдачи в аренду принадлежащих городу помещений, продажи имущества и так далее.
РГ: А разные социальные проекты, вроде строительства физкультурно-оздоровительных комплексов, будут продолжаться?
Шаронов: Установка мэра и здесь - искать новые экономические механизмы. Рынок по представлению услуг физкультуры в городе уже есть. Почему на нем государство ведет себя как тот самый слон в посудной лавке, о котором я уже упоминал, и расталкивает локтями остальных игроков? Зачем столица вбухивает не самым эффективным способом бюджетные средства в строительство своих площадок?
РГ: Кого там расталкивать-то? Учреждениями для занятий спортом по месту жительства столица обеспечена всего на 40 процентов!
Шаронов: Эти слова мне напоминают историю первых шагов по реформированию большой госмонополии - министерства путей сообщения, которая происходила в начале 2000 годов. Министр Аксененко, не признававший частных перевозчиков, грозно насупив брови, говорил: "Ну и где тут частники?" Так и тут: где здесь рыночники? При такой постановке вопроса им лишь остается спрятаться под стол. Не лучше ли городу вместо того, чтобы вкладывать энную сумму рублей в строительство одного спорткомплекса, потратить эти же деньги на подготовку - условно - 20 площадок под ФОКи? Снести все, что там пока мешает, подвести газ, электроэнергию, водопровод, а потом пригласить частников и сказать - стройте за свой счет! После чего - владейте возведенными комплексами!
РГ: Сколько же, по-вашему, будет стоить билет в такой ФОК, построенный частным бизнесом? Уж точно не 200 рублей за раз, как сейчас!
Шаронов: Для бедных город может выкупить, скажем, процентов 30 абонементов у каждого из таких комплексов и сделать вход для нуждающихся даже бесплатным. Например, раздать их многодетным семьям или пенсионерам. Субсидировать входной билет для бюджета гораздо дешевле любой новостройки. Тем более что потом-то ее приходится еще и содержать, платить за воду, свет и так далее, а значит снова тратиться!
Есть и другой путь. Задача уже поставлена: лучше, эффективнее использовать имеющуюся в столице инфраструктуру. Например, в городе четыре тысячи школ и других образовательных учреждений, многие из которых работают в одну смену. Их спортзалы пустуют. Давайте откроем их.
|
|
| Видео: Александр Сивцов |
РГ: Андрей Владимирович! Изменится ли в ближайшие годы политика города по тарифам на услуги ЖКХ? Ни для кого не секрет, что пока ситуация в Москве заметно отличается от других регионов. В силу того, что на протяжении длительного времени власти сознательно сдерживали цены на коммуналку, москвичи, скажем, за ту же двушку, платят меньше, чем даже в ближайшем Подмосковье...
Шаронов: Москва действительно отличается от многих других краев и областей в лучшую сторону для населения. Но, как правило, продолжением достоинств являются недостатки - в данном случае это безадресность. Во всех учебниках по экономике написано, что если вы субсидируете всех, то выигрывают самые богатые. Им больше всего и достается из бюджета города, когда субсидируют квадратный метр или литр воды. Ведь у них - дворцы, а не квартира в "хрущевке". Поэтому нам прежде всего надо уйти от уравниловки.
Как? Сейчас доля платежей граждан в покрытии себестоимости жилищно-коммунальных услуг, не включая капитального ремонта, составляет 77 процентов. Остальную часть берет на себя бюджет города. С ростом доходов платежеспособные москвичи будут оплачивать сами 100 процентов издержек, как и предусмотрено концепцией реформирования ЖКХ. Нуждающихся в поддержке город продолжит субсидировать, но уже адресно, по заявительному принципу. Если потребуется, даже в большем объеме, чем сейчас.
РГ: Когда это произойдет по вашей оценке?
Шаронов: Думаю, что процесс будет растянут на несколько лет. В чем сложность? Когда вся страна доводила тарифы до 100 процентов, Москва пропустила этот момент. А теперь, когда это и надо бы сделать, существуют жесткие ограничения на предельный рост тарифов.
РГ: Москвичей больше пугает другое. То, что как тарифы ни растут, до 100 процентов по-прежнему далеко - этот уровень все время отодвигается, как линия горизонта.
Шаронов: Процесс, безусловно, очень болезненный. Рост тарифов происходит не только по причине плохой работы поставщиков услуг, но и под влиянием инфляции, удорожания стоимости топлива, других компонентов. Но одновременно появляется и возможность для конкуренции среди поставщиков, что дает возможность сдерживать уровень тарифов. В итоге кривая, которая идет вверх, должна быть уже плавнее.
РГ: Говорят, что с 2012 года город прекращает субсидирование ремонта и содержания жилья. Это правда?
Шаронов: Нет. Напротив, на последнем заседании правительства Москвы мэр заявил о том, что в этом году Москва потратит на ремонт подъездов жилых домов и дворов около 12 миллиардов рублей. Планируется привести в порядок 27 тысяч подъездов - или треть существующих в городе - и благоустроить 22 тысячи дворов, то есть почти половину. За последние четыре года деньги на эти цели ни разу не выделялись.
РГ: Власти Москвы и Подмосковья объявили, наконец, об объединении своих усилий в решении самых острых проблем, одинаково актуальных для обоих субъектов. Это подкрепляется реальными шагами?
Шаронов: Да. И координация этого взаимодействия находится в перечне моих обязанностей. Ближайшее заседание объединенной коллегии состоится 4 февраля. Посвящено оно будет вновь транспортной проблеме. В частности, объезду города Балашихи. Казалось бы, с какой стати этим должна заниматься Москва? Но дело в том, что пробки, возникающие в Балашихе, немедленно транслируются на восток столицы. Ведь все наши вылетные магистрали вылетают не в чистое поле. Можно заасфальтировать в Москве хоть десять полос, но если они за МКАД уйдут в тропинку, заторы неминуемы. Как справляться с ними в этом месте и пойдет сейчас разговор с руководством Московской области.
РГ: Предлагаемый объезд будет платной дорогой?
Шаронов: Да.
РГ: Кажется, у властей появились сомнения в том, нужно ли достраивать Четвертое транспортное кольцо?
Шаронов: О нем я точно знаю одно: начав проект, город столкнулся с катастрофическими расходами. Мое личное мнение, что причина этого состоит в том, что, как и многие другие, подход к его строительству формировался архитекторами, а не экономистами. Его авторы больше думали о том, насколько красиво проходит будущая магистраль. То же, в какие это упирается неподъемные деньги - на перемещение объектов и выкуп земель, оказавшихся на ее пути, перекладку коммуникаций и так далее - мало кого интересовало. Примат архитектуры над экономикой в Москве вообще везде выпирает.
Строить и расширять дороги мы, конечно же, будем. Но это не универсальный рецепт, и некоторые проекты будут остановлены. Транспортную проблему, которая при этом объявлена одной из самых приоритетных, будем пытаться решать и другими способами.
Есть и еще одна неприятная правда. Даже затратив астрономическую сумму на проекты транспортного строительства, которое кем-то оценивается аж в 4 триллиона рублей, 3,5 миллиона московских машин, число которых растет каждый месяц, все равно не будут свободно раскатывать по Москве. Некоторые вопросы движения в любом случае придется решать с помощью запретов - где-то въезда, где-то парковок и так далее. Это не я придумал. Такой вывод сделали европейцы, которые прошли уже большой путь в решении проблем пробок на дорогах.