Когда Лех Маевский предложил Майклу Фрэнсису Гибсону, автору толстенной ученой книжки, посвященной одной-единственной картине Питера Брейгеля-старшего "Путь на Голгофу" (1564), превратить ее в сценарий фильма, тот изумился и отказался. Но потом, поразмыслив, согласился: "О кей! Настоящие джентльмены делают только невозможное".
Лех Маевский, конечно, настоящий джентльмен. Поскольку предпочитает заниматься именно невозможным. Помимо "экранизации" Брейгеля, в которой задействован цвет британского кино (Шарлотта Рэмплинг, Рутгер Хауэр, Майкл Йорк), на его счету превращение оперы в инсталляцию, а затем в фильм. Его картина "Мельница и крест", которую показывали на Московском международном кинофестивале в программе "8 с 1/2", на Венецианском биеннале существует в форме инсталляции. Часть ее можно увидеть также на нынешней ретроспективе Маевского в Национальном музее Кракова. Он единственный польский режиссер, ретроспективу которого показали в Музее современного искусства (МоМА) в 2006-м. При этом сам Маевский не упускает случая признаться в том, что терпеть не может современное искусство, как, впрочем, и нынешнее кино. То ли дело старые мастера.
Но при этом старые мастера, скажем, тот же Питер Брейгель, представлен в фильме Маевского со всем блеском компьютерных спецэффектов. Для того чтобы воссоздать фирменные брейгелевские облака, пришлось снимать небеса над островами Новой Зеландии, где встречаются течения двух океанов, и комбинировать их с облаком из картины. Технологии, которые были опробованы на "Звездных войнах" или "Властелине колец", использованы для того, чтобы приблизить зрителей к миру Брейгеля.
На вопрос, как он дошел до идеи скрестить спецэффекты со старой живописью, режиссер почти растерянно пожимает плечами.
Лех Маевский: Мне и во сне не могло присниться, что я буду заниматься спецэффектами и прочими увлекательными компьютерными вещами. Все началось в тот момент, когда я понял, до какой степени Брейгель конструирует пространство своей картины. Цифровые технологии - это ни в коем случае не попытка "модернизировать" Брейгеля. Наоборот, это попытка "догнать" его.
С пленкой и обычной кинокамерой это было бы невозможно. Есть огромная разница между той перспективой, что создает "киноглаз", этот механический инструмент видения, и человеческим взглядом. Глаз человека невероятно подвижен, хрусталик адаптируется к дали и к ближнему плану, мы выбираем объекты, наводим резкость, перескакиваем на другие предметы... И этот способ видения очень близок к тому, что делал Питер Брейгель. Когда я стал выбирать из картины персонажей для фильма, я с изумлением обнаружил, что на картине семь (!) разных перспектив. Непонятно, как он это смог сделать. Но это был лучший способ для представления огромного театра с пятьюстами персонажами, каждый из которых как на ладони. В этом есть что-то от волшебства мага или фокусника. Пейзаж на его картине совершенно метафизического свойства. Он переносит сюжет страстей Христа в Голландию.
Российская газета: История искусств - благодатное поле для режиссеров. Кто-то снимает "Девушку с жемчужной сережкой", кто-то - "Код да Винчи". Но обычно в основе лежит роман. Как вы искали структуру своего фильма?
Маевский: Для меня все начинается с визуального образа. Это как бы такой образ-мать, она плодит много-много детишек. Они могут быть весьма шумными, назойливыми. Вы должны как-то упорядочить отношения в этом семействе. Но наведение порядка в свою очередь влечет за собой появление новых героев. В общем, нелегкая это задача - упорядочить, разложить по полочкам образы, которые явились в вашей голове.
У меня скорее чувственное мышление. Если так можно выразиться, я должен выносить свою работу.
РГ: Вы пытаетесь превратить картину в повествование? Или для вас это не главный вопрос?
Маевский: Я-то, когда выхожу из кинозала, не могу вспомнить никаких хитросплетений сюжета. Помню отдельные моменты - особенности поведения героев, странности, неожиданные кадры. Поэтому я не очень забочусь о сюжете, хотя это очень сильное средство, с помощью которого можно управлять вниманием аудитории. Но меня не привлекает такой способ "захвата" зрителя. Я ищу чего-то другого.
РГ: Как минимум три ваших фильма связаны с живописью: "Сад земных наслаждений", "Мельница и крест" и фильм "Баскья", который снял Джулиан Шнабель, но проект был начат вами. Как вы находите своих героев?
Маевский: Скорее они находят меня. Эти художники оказали настолько сильное влияние на мою жизнь, что я хочу встретиться с ними. На их территории. Поэтому я шел к ним. К Босху, к Брейгелю...
РГ: Фильм "Мельница и крест" вполне мог бы стать участником Медиа Форума. Для вас "Мельница и крест" - это опыт "расширенного кино". Расширенное кино или расширение пределов живописи?
Маевский: Я работаю на обоих площадках - кино и арта. На мой взгляд, многие фильмы сегодня оказываются "безвкусными" с точки зрения языка кино. В 1920 - 1930-х годах было много великолепных работ. Но сейчас побеждает телеэстетика, причем в варианте MTV. Впечатление, что люди, которые делают кино, больше всего хотят убежать от самого фильма. Они не хотят думать о нем, боятся остаться внутри своей картины. Честно говоря, я чувствую себя потерянным в современном кино. Не понимаю фильма, в котором герой может прыгать с поезда на сто ярдов, потом вскакивать на обе ноги и бодро бежать и ловить кого-то... Я не могу всерьез думать о ком бы то ни было в кино, где все возможно. Если все возможно, то ничего не важно.
С другой стороны, видеоарт, с которым мы сталкиваемся во многих музеях и галереях, обычно отличает бедное качество.