Поделиться
Помните, в картине "Москва слезам не верит" одна из героинь, провинциальных девчонок, кричит голосом, полным восторга: "Конюхова! Конюхова идет..." Режиссер очень удачно передал правдивый образ кинозвезды того времени.
Татьяна Конюхова и была ею, настоящей звездой советского кино: ее героини - сильные духом комсомолки, мудрые и романтичные советские женщины. Она пережила все, включая феноменальную популярность и почти полное забвение.
- Я и сейчас в ужасе просыпаюсь от того, что мне снится сон: нужно выходить на сцену, а текст забыла! Сердце стучит в горле, холодная испарина, через пару минут начинаю соображать, что, слава богу, это сон.
Я вообще артистка от природы и очень азартный человек. Очень! Помню, однажды на теплоходе на открытой палубе парохода пела два часа на холодном пронизывающем ветру, перешибая весь шум двигателей... Мне сказали: "Таня, давай!.." Ну Таня и дала… Перепела весь советский репертуар. Утром проснулась, а голоса нет. Рот открываю, и рыбье молчанье вместо голоса. Фониаторы Большого театра месяц со мной возились, а мне запретили произносить даже один звук.
У меня вообще организм очень восстанавливаемый. Чтобы ни случилось, я быстро восстанавливаюсь. Как ящерица.
Знаешь, когда приходит старость? Когда начинаешь детство вспоминать все чаще и чаще…
Мое детство прошло в Узбекистане, и сегодня часто вспоминаю эти яркие халаты - зимой и летом разным цветом, в которых ходили узбеки. Они люди просто потрясающие: душевно теплые, совершенно бесхитростные, делились последней лепешкой.
Я очень хорошо помню, как пошла в школу в узбекском кишлаке, мне было лет пять. Подходило первое сентября, и соседки-узбечки прибегали к моей русской маме с одной и той же просьбой - научить их завязывать банты на головах у своих дочек.
Я решила втихаря от всех тоже в школу идти. В маленький чемоданчик положила кусок кирпича для веса и, едва дождавшись рассвета, вышмыгнула из дома. Мама пошла доить корову, а я следом за ней - и по тротуарчику в сторону школы.
Навстречу мне люди шли на завод, на утреннюю смену, и смотрели на меня с полным недоумением. Я шла гордая, задрав нос от величия. С кирпичом в чемоданчике. Вот тогда, думаю, во мне и начинала зарождаться артистка. Потом, в школе, на бессчетных утренниках ни одна снежинка или царевна не обходилась без участия Таньки Конюховой.
Помню, папа играл на гитаре, а я отплясывала так, что мама кричала: "Юра, прекрати, у нее посинели губы!" Фильм "Цирк" смотрела двадцать один раз, знала его наизусть. Потом, спустя годы, цитировала его Исааку Дунаевскому, он был в шоке. Это все к тому, что артисткой нужно родиться. Кстати, как и журналистом. Я в этом убеждена. Можно, конечно, и зайца научить играть на барабане. Но надо ли?
Мне повезло: будучи второкурсницей ВГИКа, я была утверждена на главную роль в картине "Майская ночь". Мой первый режиссер - Александр Роу, дядька добрый и очень хороший. Я - неопытная девочка, не могла даже озвучить свою роль, не попадала в смыкание, режиссер принял решение, что озвучивать будет другая артистка. После истерики я написала заявление на имя ректора с просьбой оставить меня на второй год. Это единственный случай в истории ВГИКа, клятву даю!
Картина "Майская ночь" стала очень популярной, мои портреты висели в центре Москвы, а я, артистка хренова, - недоучка и второгодница...
На третьем курсе мой экспресс в кино понесся без остановки, за год снималась в трех-четырех картинах. И так без выдоха жила тринадцать лет.
Одного не могу себе простить - что отказалась от предложения сниматься в главной роли в картине "Летят журавли", режиссер Колотозов звал. Он мне потом говорил, что первый раз видел такую идиотку, которая отказалась от главной роли. Но я была приглашена в фильм "Хождение по мукам", слово дала режиссеру Рошалю, что буду у него сниматься. Правда, он потом меня не взял. Веришь, жизнь с той поры прошла, а я его до сих пор простить не могу. Не могу!
Хотя к ролям не завистливая, меня Рязанов звал в "Карнавальную ночь". Я же ему и сказала про Люсю Гурченко, говорю, у нас девочка ходит по ВГИКу, просто блестящая артистка, великолепно играет на аккордеоне и на гитаре. Тоненькая, артистичная, это то, что тебе нужно. Я очень горда, что он все-таки Люсю заметил!
Ведь до Гурченко Рязанов отснял уже пятьсот метров пленки, у него играла хорошенькая девочка, но из самодеятельности. Пырьев остановил съемку "Карнавальной ночи", он сказал: "Эрик, ты что, Голливуд хочешь делать? Снимай советскую картину…"
Веришь, но у меня внутри сидел какой-то бес, я не хотела быть похожей ни на кого. Все искала какие-то новые пути и ходы.
Наш курс ВГИКовский получился какой-то трагический: Изольда Извицкая спилась. После ее триумфа в картине "Сорок первый" ее, красотку, киноначальники стали таскать по всем банкетам как украшение стола. А женский алкоголизм - вещь коварная. Когда у нее уже разваливалась печень, ее бросил муж и ушел к какой-то буфетчице.
Руфина Нифонтова погибла страшной смертью, фактически сварилась в кипятке в собственной ванной накануне долгожданной премьеры в театре. Она же годами без ролей сидела. А люди думали, что она звезда и примадонна…
Меня в молодости всегда пугала популярность и узнаваемость. Моя знаменитая летящая походка родом оттуда. По улице пройти было просто невозможно: со всех сторон неслось "Конюхова, Конюхова..." Главным для меня было ни с кем не встретиться глазами. Я ведь видела уже сломанные актерские судьбы. Сегодня ты на коне, а завтра - под ногами. Тогда от одной заметки в газете жизнь могла рухнуть.
Аллочка Ларионова красоты была неземной. После картины "Анна на шее" ей вообще проходу не давали. Из квартиры выйти было нельзя. Но: что-то кому-то не так сказала, и потом такой грязью облили в прессе. В итоге у нее судьба актерская сложилась неудачно. Ничего добром и не сыграла. Счастье, что Колька Рыбников любил ее безумно, так что хоть в семейной жизни она была не просто любима, а обожаема…
Вот поэтому я боялась даже взглядом с кем-то незнакомым встретиться. Я тогда была узнаваемая, и меня везде приглашали. Я этой узнаваемостью тяготилась и все время что-нибудь над собой вытворяла, меняла прически, волосы перекрашивала. Однажды приехала к родителям, звоню в дверь, мама открывает и спрашивает: "Вам кого?.." У меня аж слезы брызнули от обиды. Мама! Ты что, меня не узнаешь?
Это я так спасалась от славы.
Время моей молодости было очень непростое. Помню все эти пленумы, на которых душили Беллу Ахмадулину и Женю Евтушенко. Я сидела в полном недоумении от всего происходящего, не выдержала за Беллу, сцепилась с каким-то аппаратчиком по фамилии Ильичев. "Вы соловья душите", - говорила я ему в лицо. Удивительно, но пронесло…
У меня внутри был протест против всего того, что происходило тогда на всех этих пленумах. Я же читала стихи Ахмадулиной и Евтушенко и понимала их гениальность. В партию не хотела вступать, но уговорили. Помню, на одном из пленумов даже выступила с пламенной речью, которую закончила словами: за работу, товарищи! На второй день эту фразу повторил Хрущев. Это было! Не вру ни слова. Дух противоречий меня часто терзал, на всех партийных заседаниях, когда седые головы мэтров советского искусства часто склонялись вниз, я могла запросто написать записку в президиум: "Прошу слова. Таня Конюхова".
Запросто могла возразить секретарю ЦК, что артист - это не карандаш в ваших руках, артист - это огнестрельное оружие. В партию вступила по одной простой причине - потому что верила, что слово коммуниста весомей. Тогда ведь так и было…
Да, я была членом комитета по Ленинским премиям и не стыжусь этого по одной простой причине. Я никогда не была подлой и мелочной.
Нужно ли состоявшимся артисткам детей рожать? Я вышла замуж за мастера спорта СССР Владимира Кузнецова, когда мне было уже тридцать. Он был ослепительный красавец почти двухметрового роста с фигурой греческого бога. Бабы мне завидовали страшно. Он такой красавец, на которого женская половина Москвы вся оглядывалась, а у меня это был уже третий брак…
Каких только гадостей вслед нам не говорили. Рожать или не рожать - никогда такого вопроса в моей жизни не было. Я очнулась: мне тридцать лет, и я беременна. Родила сына. Из съемок и киноэкспедиций не вылазила, но никогда никакая домработница не переступала порог моего дома. Все успевала. Конечно, ребенку нужна мама, а не артистка. Мое счастье в том, что мой сын меня всегда понимал. У других актрис, фамилии называть не хочу, все было в этом плане трагичней. Мы с моим сынком многое что пережили, у него было очень сложное неврологическое заболевание. Победили.
Романы мои? Конечно, были. Режиссер Петр Тодоровский был в моем плену.
Он влюбился в меня, привез маму в Москву, чтобы меня показать.
- Петя, ты что, спятил? - сказала я ему. Я хочу быть артисткой. И его мама уехала не солоно хлебавши. Он был старше меня, фронтовик, ему, конечно, семью хотелось. Я не была готова к этому тогда.
Одного своего возлюбленного уступила своей подруге, она так была в него влюблена, что хотела повеситься. Они счастливы по сей день, и мы дружим семьями. В жизни чего только не бывает.
Первому своему мужу дала отставку только потому, что без предупреждения приехал ко мне на съемки. Меня проверять. Это меня страшно унизило. Я открыла дверь гостиничного номера, впустила его. Открыла все шкафы и тумбочки, попросила его везде заглянуть. И выставила вон. И не жалела об этом ни одной минуты.
Был у меня еще роман. Страстный, бездумный, просто гормональный какой-то. Он - простой микрофонщик на картине, а я - главная героиня.
Помню, он только до меня пальцем дотронется, меня током било. Я чуть в обморок не падала.
Страсть была безумная просто, мы набрасывались друг на дружку как дикие звери. Беременела я от него без конца. Прости, Господи, за мои аборты. Знаю, что грешница страшная, но это тоже было. И то, что я родила ребенка после этого, - чудо. Страсть закончилась в одну секунду, я пришла из очередной больницы, а он лежит на кровати и ест вкусную еду. Спокойный такой. На меня ноль внимания. Все, как отрезало.
Через несколько дней он пошел меня провожать на поезд, стоим на перроне, я думаю, скорей бы поезд… Вот так все и закончилось.
Когда на "Мосфильм" возвращались киноэкспедиции, то сплетням и разговорам о том, у кого и с кем приключился какой роман, не было конца и края. Думаю, что мои кости мыли часто…
С Олегом Стриженовым тоже нас страсть скрутила. Своим родителям меня представил как жену. Он был потрясающей мужской красоты. Но характер у него был - не приведи господь. А когда я узнала, что его жена беременна, - это меня отрезвило в секунду. Потом, не секрет, что Олег пил запоями. И в его запоях я видела страшное нутро человека. Бросил меня он, но я не страдала от этого. Это было как избавление. Просто камень с плеч слетел.
Почему я не спилась? Бог хранил. Я тоже выпивала крепко и курила как паровоз.
Знаешь, что во мне сидит самой больной занозой в душе? Смесь обиды и боли. То, что мой любимый папочка покончил жизнь самоубийством. Его съедал рак, и он не мог позволить себе стать беспомощным. Последний жест его был - он подал маме пальто, когда она собиралась в магазин. Она ушла, а он, "ворошиловский стрелок", взял в руки ружье и…
Прошли десятилетия с той поры, а мне очень больно, что он так сделал. До конца моих дней осталась рана и чувство вины. Неисправимой.
Ты знаешь, за минуту до того, как нажал на курок, я почувствовала тот выстрел! Мы сидели, разговаривали с мужем. И вдруг у меня ни с того ни с сего кольнуло сердце, как иглой его прокололи. Я вскрикнула от боли. Потом отпустило. Через пару часов раздался телефонный звонок, сказали, что не стало отца. Я потом сопоставила время. Все совпало до секунды.
Мы зачастую легкомысленны и эгоистичны к чужой смерти. Помню, хоронили одного актера, и на поминках все приходили к одному выводу, что он прожил большую жизнь - целых семьдесят восемь лет. Играл в академическом театре. Хорошо, дескать, пожил. Встала одна актриса и сказала: "Ну какую ерунду вы говорите. Он же всего семьдесят восемь раз встретил весну…" Я теперь часто вспоминаю ее слова. Расставаться со всем этим очень трудно. С веснами и зимами. С жизнью. Такой прекрасной и такой короткой.
Я не задумываюсь, будет ли у меня восемьдесят первая весна или восемьдесят вторая… Не хочу об этом думать. Просто живу, и все. Я знаю, что после этой жизни нет продолжения. Как это ни страшно, но нет. Я там была. У меня случилась клиническая смерть, и когда врачи меня вернули с того света, я сказала: "Ничего там нет..."
Циолковский сказал: "Вы что думаете, что облака - это влага? Это души людей..." Он гений был. Но думаю, что ошибался.
Я абсолютно советский человек. И осталась им. Я жила, как все, и видела жизнь такой, как она есть. Без прикрас и иллюзий. Моего отца репрессировали, и он приехал домой из лагеря полуживой, в струпьях экземы. Но я никогда не жила в тюрьме. А сегодня так пишут, как будто мы все в тюрьме жили…
Нашей семье всегда было достаточно того, что мы имели. Мне стало страшно после распада Союза, в одночасье осталась без работы с копеечной пенсией. Помню, стояла в магазине и судорожно решала: одну мне сосиску купить или две. В кошельке копейки. В душе ужас. Такое чувство, что меня несколько раз перевернули. Стали убивать в нас чувство достоинства. Гордость за родину, все патриотические чувства. Эти чувства были естественным нашим существованием, ничего не было искусственного. От той нищеты меня спасла моя подруга - Лариска Лужина. Пришла в гости, мы с ней поплакались друг дружке на жизнь. И Лариса предложила мне преподавать детям богатых родителей актерское мастерство. Я согласилась. Ездила на трех маршрутках, с пересадками. Зарабатывала какие-то деньжонки и была счастлива оттого, что видела счастливые глаза детей.
Я и сейчас преподаю, получаю за это двенадцать тысяч в месяц, три тысячи трачу на дорогу в месяц, и пенсия у меня самая обыкновенная. Но мне хватает. После 80 лет, говорят, пенсию добавят, так что проживем.
Какие-то съемки есть, какие-то концертики, все нормально. Проживу.
Я всегда себя вела свободно, и для меня никаких запретов не было. Были запреты внутренние: обидеть человека, не поделиться с человеком. Не помочь человеку в беде. А в радости я радовалась за человека еще больше, чем он сам. Сколько выбила телефонов, квартир, путевок в санатории - никогда не считала. И даже не помню. Могла - помогала. Вот и все.
Мне часто приписывали какую-то гордыню. Думали, что я вся такая звезда. Однажды приехали за границу с актером Иваном Лапиковым, устроились в гостиницу, я быстро сделала бутерброды, чаек вскипятила, позвала его к себе в номер. Мы с ним по рюмке выпили, разговорились и он мне говорит: "Тань, а многие считают вас высокомерной особой..." Меня это всегда очень ранило, то, что я произвожу впечатление высокомерной. Я иногда ухожу в себя, замыкаюсь. Такое состояние бывает. Но высокомерие - боже сохрани. Никогда не разрушу настроение компании. Никогда. Пусть переругаются все, но без меня.
Артист - это не профессия, это натура. Это нутро и характер. Я из артистов неузнаваемых. Пик популярности в молодости - не в счет.
Есть артисты: сыграет одну роль, и его знает вся страна. Я сыграла сотню ролей, но сегодня мало кто узнает. Бывает, прилетишь в какой-нибудь город, а в аэропорту встречающие спрашивают: "А Зинаида Кириенко прилетела?" или "А Светлана Светличная будет?"
Вот это немножко обижает. Потом, после выступления, журналисты бегут ко мне: "Татьяна Георгиевна, дайте интервью, мы вас сразу не разглядели". Не дам никогда! Вы же меня в упор не видели. Думаю, почему вы такие не любопытные. Узкие. У вас сегодня же есть Интернет, информации море, а вам ничего не интересно. Я из узбекского кишлака пришла в эту жизнь и стала человеком.
Через общение, через самообразование всего добилась. Ну, может, маленько через талант. Еще очень важен труд.
В мои годы я с температурой 38 просидела съемочный день в бассейне с холодной водой. Но такая роль была роскошная - играла старую психопатку, которая ныряет с аквалангом. Материал просто дивный. Как отказаться?! После этого страшно заболела, казалось, что все тело грызли крысы, в больнице провалялась месяц. Еле выкарабкалась. Мой сын меня даже не ругал за это. Слишком хорошо меня знает. Просто смотрел укоризненно, и все.
Я и сегодня могу держать любой зал, любую аудиторию. Всегда любила читать стихи, прозу. Не люблю халтурить, рассказывая байки из актерской жизни, хотя знаю их миллион, фрагменты из фильмов показывать и часами вспоминать о былых съемках - тоже особо не люблю. Это не труд. Вопросы из зала типа: а кто был ваш муж, тоже никогда не жаловала. Моя кровать стоит в спальне, а не на площади…
Сегодня моя шкура стала пробиваема, ненавижу, когда в зале сидят артисты. Или в кулисах стоят и смотрят, как ты работаешь. Я их энергетику чувствую, как иголки в кожу. Поэтому юбилейных торжеств и вечеров не хочу. Зачем мне иголки в кожу?..
Предстоящий юбилей меня не пугает. Просто мне кажется, что я к этому не готова. Я хочу остаться в памяти людской живым человеком, а не старушкой, которая сидит на пьедестале полузабытых ролей и чего-то там свое вспоминает. Смешной быть не хочу. И жалкой.
Справка "РГ"
Татьяна Конюхова, родилась 12 ноября 1931 года, в 1949 году в числе 15 счастливчиков была принята во ВГИК. В тот год в институт кинематографии поступало 800 человек. В кино снимается с 1952 года, в ее творческом багаже более ста ролей. Играла в картинах "Женитьба Бальзаминова", "Разные судьбы", "Карьера Димы Горина", "Олеко Дундич". Народная артистка России. Ее любимый поэт - Марина Цветаева, любимый артист - Марк Бернес, из актрис лавры первенства отдает Татьяне Дорониной. Преподает в Московском Университете культуры и искусств актерское мастерство.
Фото: РИА Новости