Литературная премия Александра Солженицына 2012 года присуждена сорокалетнему писателю Олегу Павлову "за исповедальную прозу, проникнутую поэтической силой и состраданием; за художественные и философские поиски смысла существования человека в пограничных обстоятельствах".
Церемония вручения Премии состоится 26 апреля 2012 в Москве, в Доме Русского Зарубежья имени Александра Солженицына.
Несколько дней назад наш корреспондент встречался с Олегом Павловым, чтобы поговорить о его последней книге "Дневник больничного охранника" (М.: Время, 2011), которая вызвала широкий отклик в российской прессе.
Книга "Дневник больничного охранника" была написана 16 лет назад, а опубликована сейчас. Почему вы решили, что этот материал должен увидеть свет?
Олег Павлов: Это дневниковые записи, которые я вел пять лет, без мысли, что это может стать книгой, но для того, чтобы запомнить. Надо было выживать, и я работал больничным охранником. Меня спрашивали: что, биографию себе зарабатываешь? Но я вроде бы и так был писателем с биографией, служил в лагерях. Сам дневник я не мог опубликовать еще и потому, что там вокруг-то были реальные люди, и они же мне права на это не давали: писать там что-то о них… Но прошло шестнадцать лет, и оказалось, что о девяностых, в общем, ничего не написано. Пришло понимание, что ничего честнее я не напишу. А потом мои издатели решили, что они дневник опубликуют. И сегодня уже понятно, что эта книга как человеческий документ о девяностых - победила.
А сейчас другое время?
Павлов: Другое. Через то приемное отделение прошла тогдашняя Россия. На месте сегодняшнего охранника я бы себя уже не представил. Я потом навещал в той же больнице своих знакомых - и все было иначе. Даже люди, которые там работали, - врачи, - умерли, меня это потрясло. Очень быстро люди уходили в девяностых. А сейчас есть сериал "Интерны", - и это сериал другого времени: веселый, с другими историями. В девяностые было бы трудно что-то высмеять.
Нет ли в книге перекоса из-за того, что страдание, которое вы видели, ярче и громче требовало написать о себе, чем счастливо заканчивавшиеся случаи?
Павлов: Фон все-таки был трагический, я его не придумал. Я жил в трагическое время и именно так его переживал. Но есть правда в том, что радость человеческая воспринимается как что-то обыкновенное - если только это не выход из огромной трагедии. Например, победа в войне.
Но смех - тоже часть русской литературы. Он нужен?
Павлов: Русским писателям был свойствен непошлый парадоксальный смех. В наше время пример такого смеха - писатель Владислав Отрошенко. Он, пожалуй, единственный, кто сегодня умеет смеяться без издевательства над человеком. Смех Пелевина, Сорокина - это издевательский смех. А мне нравится смех парадоксальный, когда жизнь оказывается превращением, анекдотом. Жизнь ведь может сама над тобой посмеяться. Я вчера писал статью - очень сложную, важную для меня - и закончил ее словами: "Смириться - значит идти дальше". Нажимаю кнопку "сохранить" - и вслед за тем машинально нажимаю кнопку "нет". И у меня пропадает результат недельной работы. Но я вспоминаю последние слова статьи и понимаю, что это жизнь надо мной посмеялась. Это смешно! Ну, что ж, теперь смирись и иди дальше…
Как вы думаете, почему сегодня литературу, в которой смещены или опрокинуты понятия о добре и зле, принято называть элитарной?
Павлов: Очень простой ответ: потому что она нравится элите. Это люди, которые защищены от обыкновенной жизни. Бывает и другая причина. Когда-то я не понимал читателей Сорокина, но мне с восторгом говорила о нем мать моего друга - чудесная интеллигентная женщина. И я понял потом, что ее восторг был связан с усталостью. Она уже все знала, все читала, у нее перестали работать какие-то способности к обычному человеческому восприятию. Но в основном подобную литературу выбирает элита - люди, которых устраивает именно такой взгляд на Россию: они ее не знают, видят только стоя в пробках на Садовом кольце, а такую Россию, о которой пишет Сорокин, вроде бы и не нужно знать. На мой взгляд, за редким исключением это стало содержанием всей литературы нулевых.
Здесь просматривается расхождение, раздвоение реальности и литературы. Как вы думаете, чем оно обернется?
Павлов: Это оборачивается только тем, что литература становится бессмысленной и бессовестной, а вслед за нею и люди. Литература все-таки имеет влияние на людей. И, может быть, сильнее влияет плохое. Проповедь человеку неприятна, она заставляет его быть кем-то другим. Христианская культура подразумевала, что в человеке существует чувство вины. Но современный человек изжил в себе всякое чувство вины за себя и за ближнего. Свобода не подразумевает этого чувства. Хочешь быть свободным - прежде всего освободись от чувства вины, иначе ты зависим и не можешь быть счастливым. Это уже совсем другая культура, она обслуживает понятое таким вот образом счастье.
Но вы ведь пишете по-другому. И ваша книга востребована.
Павлов: Толстой вот говорил, что самое страшное - это самое правдивое, то есть пугает что-то, только если это правда, если мы это чувствуем… Но я всегда так писал. Всегда считал, что человека надо бить дубиной. Сейчас надо прикладывать усилия, чтобы в человеке проснулось сострадание. Да, это так. Это я чувствую по себе. Вообще что-то должно заставить почувствовать чужую боль, именно заставить. Совесть, да. Но мы говорим: мучает совесть… То есть мучает, именно так. И о моих книгах говорят - что они мучают… Но я бы хотел думать, что тогда - только совесть.
А вы не боитесь, что из-за битья дубиной шкура станет дубленая?
Павлов: Нет, этого уж точно не произойдет. Какие переживания самые сильные: радостно или больно? Самое сильное - это больно, и литература обращается к боли. Понимаете, жестокость - это причинять боль другому, но мы же говорим о литературе, когда пишется что-то, потому что сам же переживаешь боль, когда тебе-то самому и больно. В этом смысле, да, русская литература требовала от человека сострадания. Всегда. А еще понимания… То, что пережил - это же надо еще и понять. Это тоже сложно, тоже требует усилия. Сомневаться, чувствовать, страдать - это духовность. Страдание и боль человека - ничто иное, как высшее проявление его же духовной связи с миром. И страдаем от своей несовершенности, тогда уж, а не как иначе.
Не боитесь, что человек может взбунтоваться и решить, что ему больше не хочется боли?
Павлов: Ну, я же не бунтую, когда читаю у Достоевского, как ямщик бьет по глазам лошади. Это власть художника. А вот когда человек делает выводы - тогда может начаться бунт. Да, человек нуждается в утешении, но само утешение должно быть человеческим, христианским. Странно: все требуют успокоения, а оно ведь может прийти только тогда, когда ты свое чувство вины во что-то превратишь, в какое-то добро. Но не я же должен его в добро превратить! Это каждый человек должен делать сам, совершать это усилие. Там, где мы свободны, все определяется человеческим выбором, но в этом выборе есть только выбор из добра или зла. Человеческая победа над злом - страдая, не озлобиться - святое терпение, святость человеческая, обожженная и миром, и жизнью.
Досье "РГ"
Олег Олегович Павлов Родился в Москве в 1970 году. После окончания школы призвался в армию и проходил службу в конвойных войсках Туркестанского военного округа. Закончил Литературный институт им. А.М. Горького, заочное отделение (семинар прозы Н.С. Евдокимова). В 1994 году в журнале "Новый мир" опубликовал первый роман "Казенная сказка", который приносит молодому автору громкий литературный успех и признание старших собратьев по перу Виктора Астафьева и Георгия Владимова. Новым поводом для споров становится повесть "Карагандинские девятины", опубликованная в 2001 году - заключительная часть трилогии "Повести последних дней". С 2007 года в издательстве "Время" издается авторская серия "Проза Олега Павлова". В ней в 2010 году увидел свет новый роман Олега Павлова "Асистолия". Продолжила эту серию книга "Дневник больничного охранника" - хроника приемного отделения обыкновенной московской больницы.
Переводился на английский, французский, итальянский, испанский, китайский, норвежский, чешский, словацкий, сербский языки. Лауреат премии "Русский Букер" (2002). Финалист литературных премий "Национальный бестселлер" (2001), "Большая книга" (2010), "Ясная Поляна" (2010), "Русский Букер десятилетия" (2011).