Венецианская публика освистала новый фильм Терренса Малика
Своеволие и непредсказуемость Терренса Малика вошли в легенды. Он снова не появится на фестивальной пресс-конференции по случаю премьеры своего конкурсного фильма "К Чуду", и картину будут представлять продюсеры и актриса Ольга Куриленко, которая в результате окончательного монтажа оказалась главной героиней фильма.
Зато от Рэйчел Адамс в фильме осталось совсем немного - несколько сцен, эхом повторяющих любовные эпизоды Бена Аффлека и Ольги Куриленко. Адамс пополнила список суперзвезд, ставших жертвами монтажных ножниц Малика: так, выпадал из "Тонкой красной линии" Адриан Броди, бесследно исчезли из этой картины Майкл Шин, Мики Рурк, Боб Торнтон, Гэри Олдмен… Роль Бена Аффлека в новом фильме тоже, по-видимому, подверглась некоторой вивисекции, потому что актер не числится среди участников венецианской пресс-конференции.
Судя по состоявшемуся в результате фильму, Адамс вырезана справедливо: после той чувственной поэтической сюиты, которую сыграли нам Малик, Куриленко, Аффлек и оператор Эммануэль Любецкий, сцены с Рэйчел Адамс выглядят неожиданной прозой - она кажется прагматичной и вносит мелодию "не из той оперы".
Новую картину Малика нужно смотреть как балет: либретто расскажет о ходе событий, а кадры фильма сыграют свою мелодию, где актеры, наравне с пейзажем, изобразят некие пластические этюды - вариации на заявленные темы любви, отчуждения, одиночества, надежды и веры. Солирует здесь оператор: почти нет статичных кадров, кадры проплывают, словно берега реки-жизни, и в этом есть свой ритм, своя неслышная, но отчетливо ощущаемая симфоническая вязь. Как обычно у Малика, едва ли не ведущая роль отведена музыке, и в ней - "Баркароле" и "Осенней песни" из "Времен года" Чайковского. Чайковский возник не случайно - он должен придать любовным томлениям некий загадочный русский дух: Ольга Куриленко играет русскую девушку Марину, которая вышла замуж за француза, родила маленькую Татьяну, но осталась одинокой матерью и теперь пытается вернуть любовь, встретив писателя из Оклахомы Нила (Аффлек). Фильм начинается кадрами их любви - безоблачной, абсолютной, счастливой; полноте счастья способствует антураж - Париж, французская нега и дорога в маленький городок Монт-Сен-Мишель, который во Франции зовут Чудом (отсюда название фильма "К Чуду"). Все пронизано воздухом, влюбленностью, ощущением чуда жизни, - идеальный образец кинематографического импрессионизма. Еще не отойдя от "Древа жизни", даже используя отдельные мотивы и цитаты из него, Малик и в этой интимной истории мыслит космическими масштабами, в закадровом монологе Марины все время обращаясь к философским категориям. Но перепад габаритов в данном случае слишком велик, и многие реплики фильма, произнесенные на четырех языках и открывающие нам "тайну любви", кажутся претенциозно выспренними.
Течение фильма усыпительно плавно, но обрывисто и хаотично - как воспоминания, как обрывки сознания в засыпающем мозгу. Ни одного законченного действия, только кадры-вспышки, выхватывающие некие состояния персонажей. Бен Аффлек, актер конкретных сюжетов, выглядит слегка растерянным - его задача в основном блуждать. По сельским тропам и городским площадям, по странным болотам с почвой зыбкой, но прочной, его роль - касаться партнерши, обнимать ее не столько физически, сколько мысленно, а потом сыграть отчуждение, когда она словно пробует его струны - а они упорно не отзываются. Сильнее всего в фильме звучит этот мотив одиночества вдвоем. "Я - в тебе, ты - во мне" - заговаривает свое счастье Марина, но Нил к себе не подпускает, он - как лед в ответ на ее пламень, ее немые вопросы не находят в нем ответа - и она, иссушаемая страстью, готова ему изменить с первым встречным. И опять-таки на чувственном уровне мы поймем, что такое чужая кожа и чужие руки, которые могут дать удовлетворение, но вернуть ушедшее счастье не могут.
В этой симфонической поэме актер, как и пейзаж, - только ноты в мелодии. Или стеклышки в храмовом витраже. За такие роли не дают премий - в них нет актерской воли, в них не сгодится актерский опыт. Нужна только фактура, нужна пластика, нужны живые картины, озвученные патетической музыкой и снятые оператором, танцующим в ее вихре.
Странную роль католического священника падре Гуинтаны играет Хавьер Бардем, которого, увидев в сутане, зал встретил хохотом. Падре полон сомнений, он ищет свое предназначение в трагических структурах жизни, навещает страждущих в тюрьмах и домах призрения, но его мелодия в фильме невнятна и быстро обрывается.
Терренс Малик всегда славился работой медленной и перфекционистской. Он снимал по фильму в десятилетие. Теперь он круто сменил темп жизни и выдает по фильму в год. Но после такой глыбы, как "Древо жизни", даже и зритель не сразу отойдет, не говоря о создателе. Новый фильм похож на попытку вступить в ту же воду, собрав вместе не использованные в "Древе…" мотивы и кадры. Но соединить их в новый, столь же впечатляющий космос на этот раз не удалось. Венецианский пресс-зал принял фильм Малика неуверенными хлопками и довольно стройным буканьем.