Картина для больших экранов выросла из мини-сериала, и это чувствуется в рваном, пунктирном, как бы документированном стиле рассказа, а также в не слишком органичном появлении единственного здесь "флэшбека". Словно в этом месте рассказ споткнулся, и нужно наскоро объяснить его слушателям "обстоятельства образа действия", - прием, характерный для непритязательной телевизионной скороспелки. По многим параметрам фильм "Я буду рядом" никак не отнесешь к шедеврам нашего кино. Однако он увенчан самым престижным в России призом, и надо понять, что в нем подкупило жюри.
Я думаю, это типичный случай "протестного голосования". Особое место картины уже в том, что она обошлась без "негатива", ставшего дежурным фоном российской жизни. В ней нет человеческого отребья, лжи, жестокости и предательств, нет привычной убежденности в том, что людская натура изначально гнила и гнусна. Притом, что судьба героини трагична: перед нами хроника умирания смертельно больной.
Мария Шалаева самоотверженно играет женщину, внезапно узнавшую о том, что скоро умрет от рака. У Инны шестилетний сын, она в разводе с мужем-выпивохой, и главная ее забота теперь - найти Мите новых родителей. Мы наблюдаем этот тягостный процесс, изумляясь самообладанию героини, предпочитающей не предаваться горю, а выполнять свой последний долг - обеспечить сына будущим. Ее нервозность, ее внутреннее напряжение вырываются наружу только неуместным хохотком и неадекватностью реакций.
Мне уже приходилось читать выговоры режиссеру: мол, люди не ведут себя так в ожидании смерти. Словно строгие наставники знают рецепт - как следует себя вести в таких случаях. Не впадая в пафос "повестей о настоящем человеке", нам показывают, что это такое, - мужество смотреть в глаза неумолимой правде. Картина оптимистична без утешительных сказок о загробной встрече с родными и душеспасительна без молитвенных причитаний: в разъеденной суевериями стране она возвращает нас к суровой реальности: "там" - ничего не будет, и пока жив, надо делать дело. Но не занятно ли, что даже такая реальность кажется любителям "чернухи" чересчур слюнявой, розовой и фальшивой?
Павел Руминов понимает, что уже вид страдающего ребенка на экране невыносим для чувствительных зрителей, а скорбность ситуаций сама по себе заставит потянуться за носовым платком. Он старается максимально уйти от соблазна режиссерски "усилить" мелодраматизм. Напротив, всячески его снижает, даже слегка переборщив с "хроникальностью" стиля и нарочитой неряшливостью съемки: камера злоупотребляет модным "догматическим" мельтешением и случайностью попадающих в кадр деталей. Фильм вообще лишен эмоционального пейзажа: он подчеркнуто ровен, даже монотонен. Эмоции передоверены нашим зрительским реакциям. Вот Инна деловито проводит "кастинг" будущих пап и мам ее сына. Вот экзаменует пару, прошедшую первый отбор. Вот, придирчиво осматриваясь, входит в новую семью ее Мити. И лишь по той же неадекватности реакций мы чувствуем, что женщина на грани нервного срыва.
Такой сюжет нельзя оснащать побочной "чернухой": мы тоже на грани нервного срыва и не хотим дополнительных перегрузок. Баланс субъективного добра и объективного зла в картине выверен так скрупулезно, что может показаться искусственным. Смерть объективна, и она уже близка, поэтому на пути героини попадаются только очень хорошие люди: милейшая пара, готовая стать Мите новыми родителями (Мария Семкина и Иван Волков), отзывчивая волонтер-сиделка, близко к сердцу принимающая судьбу умирающей, искренне любящие Инну сослуживцы. А после ее ухода из жизни, конечно же, последует финал в духе "жизнь продолжается". Все разыграно как по нотам: соблюдены все законы голосоведения, душевной гармонии и неизменного завершения трагической мелодии утешительно стабильной тоникой.
Самые душераздирающие эпизоды фильма тоже обусловлены развитием по-оперному запредельного сюжета: прощаясь с жизнью, Инна пересматривает видео своего недолгого счастья, мешая реальные записи с галлюцинациями. Конечно, это можно назвать игрой на зрительских нервах, но что такое искусство, как не эта игра! Хоррор целенаправленно возбуждает в нас сладкие ужасы, триллер заставляет подскакивать от перевозбуждения, вот и мелодрама изначально предполагает заготовленные платки - женщины идут на нее очистительно поплакать, мужчины - чтобы стискивать зубы. Фильм Руминова работает по ее законам, умело балансируя между жанровым кино и той несомненной реальностью, из которой произросли все жанры искусства. В нем нет неправды, но есть вымысел, над которым человечество обливается слезами, хотя бы на миг становясь лучше. Как кто-то иронизировал после премьеры "Титаника": все утонули, кроме любви.
В своих интервью Павел Руминов говорил, что выбранный сюжет изменил его понимание задач кинематографа. Возможно, режиссера перестал интересовать призрачный морок "авторского кино" - и он пришел прямиком к зрителям.