Юрий Лепский: На острове Сан-Микеле живет Время

Моя однокурсница, с которой я долго и нежно дружил, отправилась в Венецию. Оттуда она сочла необходимым "мейлировать" мне краткое послание следующего содержания: "Обшарпанный, заштатный городишко с варварски запущенным кладбищем".

Могила Бродского на Сан-Микеле под снегом, как на Васильевском, в его родном Ленинграде.. Фото:Юрий Лепский/РГ

Не думаю, что она хотела меня - старого венецефила - обидеть или огорчить. И на шутку это не похоже. Скорей всего она искренне поделилась со мной своим впечатлением от лучшего города на земле и на воде.

Я принял к сведению, отметив, что ее ощущения полностью совпадают с чувствами одного высокопоставленного московского чиновника лужковской поры. Тот, осмотрев Венецию по-хозяйски, в финале заметил: "Дали бы мне этот городок на два года, я сделал бы из него конфетку".

Счастье венецианцев и наше с вами в том, что ни на два года, ни на день, ни на час этот дядя Венецию не получил и не получит. Поскольку и он сам, и вся его рать известны не столько производством "конфеток", сколько изготовлением из этих сладостей, так сказать, конечного продукта.

Что касается "варварски запущенного кладбища", то она имела в виду знаменитый во всем мире венецианский остров мертвых Сан-Микеле, на котором лежат наши выдающиеся соотечественники: Сергей Дягилев, Игорь Стравинский, Иосиф Бродский, Петр Вайль...

Скорей всего она посетила старое евангелистское кладбище, где похоронен Бродский, участок с мемориальными захоронениями, с покосившимися от времени крестами и почерневшими плитами надгробий под вечными кипарисами.

Ему пишут до сих пор.. Фото:Юрий Лепский/РГ

Как и Сергей Дягилев, моя однокурсница долгое время жила в Перми. Там, на одном из областных кладбищ, мы с ней лет семь назад хоронили нашего друга. Надгробием его стала стандартная железобетонная плита в окружении сварных покосившихся конструкций с жестяными звездами и крестами, наскоро поставленными на места недавних захоронений в пожухлой траве и глиняных ухабах.

На этом кладбище и по сей день обитает безвременье.

На Сан-Микеле живет Время.

Вот чего не заметила моя однокурсница, озабоченная "варварством" итальянских аборигенов и не воздавшая должного высоким гуманистическим традициям современных земляков Дягилева.

Не первый год я приезжаю на Сан-Микеле с цветами для Бродского и Вайля, прохожу на старое кладбище одной и той же тропинкой. Пора бы привыкнуть, но не могу, волнуюсь: слишком много связано с этими именами. И по сей день я с Сан-Микеле, как, впрочем, и с Венецией, "на Вы". Других отношений с тем, что глубже, прекраснее, умнее, талантливее тебя, не предусмотрено. Других отношений с осязаемым здесь Временем и быть не должно.

На этот раз я приехал на остров мертвых утром. Он был окутан знаменитым венецианским туманом - неббией. На старом кладбище чайки, погруженные в молоко тумана, обнаруживали себя только криками.

А этот указатель к могиле Бродского приклеили мы с Вайлем.. Фото:Юрий Лепский/РГ

Я подошел к надгробию Бродского. На скелете розового куста кто-то из российских визитеров привязал белую "болотную" ленточку. Ну вот, подумал я, они уже с Бродским "на ты". Те, кто действительно имеет право быть с ним "на ты", знают, как щепетильно он относился к тому, чтобы не быть присвоенным никем и ничем. Как был резок и категоричен, когда кто-то пытался сказать "вы с нами, вы наш". Он умер неприсвоенным. Может быть, не случайно и то, что могила его на острове, а не на континенте с географическим названием. Но...

На тыльной стороне мраморной плиты на его надгробии выбита строка из любимого Проперция: Letum non omnia finit - со смертью всё не кончается. Это так.

Нескончаема река тех, кто приходит сюда со склоненной головой и благодарным волнением в сердце. Нескончаем и поток тех, кому ни Бродского, ни Венецию благодарить не за что. Они приезжают сюда побывать. Взгляд "побывателя" прям: он хоть и не замечает Времени, зато точно видит стрелки на часах, состояние построек, внешний вид фасадов и себя самого.