Юрий Лепский: Великий режиссер - это искусный зритель своей жизни

Я помню тот день в подробностях, забыл только дату. Но когда нашел фотографии, выяснилось, что это было 22 мая 2008 года.

Итак, утром в номер моей петербургской гостиницы позвонил Петр Вайль и назидательно напомнил: сегодня встреча с Лешей Германом на "Ленфильме". Алексея Юрьевича Германа Вайль звал Лешей по праву старой дружбы. Для меня же этот человек всегда был и по сей день остается Алексеем Юрьевичем.

Вечером, в назначенный час, в коридоре киностудии нас ждали Герман и Светлана Кармалита, верная его жена и помощник. Алексей Юрьевич прихрамывал, в руке палочка, но - в настроении, улыбался, подшучивал над Вайлем, со мной был доброжелателен, как с другом друга.

Он пригласил нас не просто повидаться и поговорить. Он решился показать отснятый и смонтированный материал своего последнего (господи, и впрямь - последнего) фильма по роману Стругацких "Трудно быть богом". Озвучания еще не было, на ленте - рабочий звук. Об этом он нас предупредил заранее. Но посмотреть легендарный уже тогда фильм Германа для нас было огромной удачей. Алексей Юрьевич усадил нас в кресла маленького просмотрового зала, сказал, что сам смотреть не будет, в помощь нам оставляет Светлану и придет за нами, когда сеанс закончится.

В тот вечер нам всем было радостно. Фото: Юрий Лепский

Мы с Петей уселись поудобнее и когда в маленьком зале погас свет, я вспомнил, как году в 84-м смотрел его "Лапшина" в таком же маленьком кинозальчике в Новосибирске. Я сидел оглушенный после киносеанса, не понимая, что со мной происходит. Как потом оказалось, Герман вернул мне мое детство, моих родителей в нашем маленьком металлургическом послевоенном городке, наши шкодливые игры, наши чудесные вечера в компании родительских друзей, наши реальные страхи во дворе рядом с настоящей зоной с настоящими зэками... Я вспоминал свое детство, высвеченное фильмом Германа, с благодарностью его поразительному таланту возвращать время. Недавно Александр Генис по совсем другому поводу написал: "Писатель - искусный читатель своей жизни. И в этом состоит единственное призвание литературы". Я думаю, что по-настоящему великий режиссер - это искусный зритель своей жизни. И когда это так, то в его фильме я обязательно увижу и свою жизнь тоже.

До сих пор одна из самых сильных сцен в мировом кино, увиденных мною - сцена из "Лапшина", когда герой Андрея Миронова нарывается на нож бандита. До сих пор озноб по позвоночнику от жалобного голоса бандита "Дя-я-я-денька, ну, дя-я-я-денька!" за секунду до зверского удара финкой в живот. Я помню и в моем детстве лица уголовников с жалобными голосами, сжимающих сердце от безотчетного страха. Помню, благодаря поразительному таланту Германа точно видеть свою жизнь.

Свет в кинозале зажегся, я снова сидел оглушенный и раздавленный тем, что увидел. Ему опять удалось показать мне реальное время, в котором мы и по сей день живем. Через минуту Алексей Юрьевич пришел в зал, спросил: ну, что? Мы молчали, подбирая слова. Потом стали говорить, то, что лежало на сердце. Он махнул рукой: договорим вечером. Но я заметил, что ему было приятно то, что он услышал.

А вечером мы собрались в ресторанчике на Невском. Герман был в прекрасном расположении духа: шутил, потрясающе рассказывал потрясающие истории, мы смеялись, Светлана тоже. И все было просто замечательно: радостно, счастливо, светло, как белой ночью за окном.

Если бы я был Алексеем Юрьевичем Германом и умел бы так же гениально возвращать время - я вернул бы тот вечер. Но я не умею...