В Большом прошла репетиция оперы "Князь Игорь" в постановке Юрия Любимова
Судить о спектакле по репетиции нельзя - это азбука критического ремесла. Нет реакции зала, не тот кураж у исполнителей, проверяется только общая сценическая и смысловая концепция, режиссерский замысел, который, вполне возможно, будет уточняться не только за часы, оставшиеся до премьеры, но и от спектакля к спектаклю.
Но уже ясно: зрителей ждет не традиционная историческая, костюмная, официозно патриотическая эпопея - это спектакль актуальный, максимально приближенный к той суровой правде, которую мы только теперь начинаем осознавать.
Не скрою, что я с большой настороженностью ждал этого "Князя Игоря". Мне непонятно было, зачем ставить оперу, которую не любишь (Любимов неоднократно заявлял в своих интервью о том, что "химик писал для себя" и даже привлек к переделке и без того многострадальной оперы композиторов Павла Карманова и Владимира Мартынова). И заранее было жаль многих ключевых номеров оперы, подвергшихся сокращению.
После генерального прогона спектакля я понял, что хитовую арию Кончака легко можно послушать на многочисленных дисках, но в тему спектакля, жестко выстроенную Любимовым, это признание врагом героизма и благородства плененного русского князя никак не укладывается.
Любимов поставил, как всегда, совершенно свое произведение. Как режиссер, он всегда свободно пользуется материалом, написанным какими-то авторами, будь то Гоголь или Булгаков - в данном случае Бородиным, но выстраивает свою концепцию согласно своему видению. И это оказывается интереснее всего. Я даже готов забыть про утраченную арию Кончака. И пусть от огромного, почти десятиминутного симфонического полотна, каким является знаменитая увертюра, остался двухминутный невнятный музыкальный аппендикс, наскоро вводящий в мелодику вещи, - переживу и это. Приду домой - послушаю запись Гергиева, что за беда. Зато здесь я внимаю Любимову.
Да, это совсем не та лубочно патриотическая и духоподъемно помпезная "народная драма" с мимансом в расшитых рубахах, золочеными соборными маковками и хорами, славящими боготворимого князя, какую мы видели так часто, что принимаем за эталон. Это по-своему беспощадное вскрытие сути происходящего: полководец, бездарно положивший сотни бойцов, угодивший в плен и вернувшийся оттуда, чтобы вновь собирать полки на смертный бой. И народ, который умеет только страдать и славить, славить и страдать, а в промежутках предаваться самому дикому загулу. Славная история как бы теряет канонический смысл: ею движут грубые амбиции, слепая вера и неистребимый "авось".
Перед нами столкновение двух цивилизаций: угасающей, бессильной - и молодой, энергичной, варварской, и кто здесь победит, ясно. Космическая картина, в которую вполне органично входит, приобретая новый смысл, солнечное затмение. И если хотите, выражая вполне современные настроения и тенденции, спектакль от далекого мифического прошлого перебрасывает нас в близкое и совершенно реальное будущее. Вот такие мысли он рождает.
Музыка. Мы потеряли ряд любимых шлягеров из многометражной оперы. Зато получили взамен целые музыкальные сцены, которые почти никогда не исполнялись в известных нам постановках. В том числе и с участием Кончака. Из четырехактной многочасовой эпопеи нам оставили компактные два с небольшим часа - но их смотришь-слушаешь на одном дыхании.
Поначалу было ощущение дайджеста: пролог сокращен до минимума, до пунктира, и первые же арии, данные полностью, производят впечатление несоразмерно подробных и почти останавливают набранный спектаклем разбег. Но потом и это ощущение проходит.
Спектакль начинается титром, спроецированным на занавес: "В начале было слово". И слово в спектакле играет столь же ключевую роль, как и музыка. Слову режиссер уделил большое внимание, и впервые за последние годы под сводами Большого театра слышна не только каждая нота, но и каждое слово. Слово доносится, слово подчеркивается, и восприятие этого спектакля не сомнамбулическое, в какое обычно погружают зал чарующие оперные звучания, а жестко осмысленное. Иногда это почти оперный триллер. В помощь слову звучащему приданы титры, переводящие с оперного русского на русский написанный - они здесь очень кстати. Во-первых, потому что некоторые фрагменты в традиционных постановках исполнялись очень редко и почти не знакомы публике. Во-вторых, тексты оперных ансамблей и хоров часто пересекаются, и тогда их смыслы донесут титры. Одно это сделает спектакль новым открытием хрестоматийной оперы очень для многих зрителей.
Перед генеральным прогоном "Князя Игоря" журналисты встретились с участниками и создателями спектакля. Вот некоторые из этих бесед.
Зиновий Марголин, сценограф спектакля:
- Мы с Юрием Петровичем провели в этом процессе уже полтора года, и это было очень тяжело, мучительно. Но для меня это была прекрасная история, и я думаю, наш творческий союз на этом не закончится - у Любимова впереди еще большие планы на оперной сцене. Что касается концепции, я не хотел бы о ней говорить, потому что если концепция непонятна из самого спектакля - значит, ничего не получилось. Вы все увидите сами.
- А от классического "Князя Игоря" что-нибудь осталось?
- От классического - это от какого?
- От того, к какому мы привыкли на сцене Большого театра.
- Нет. Но на мой вкус, это совершенно традиционный спектакль, очень внятный, там есть жесткое, принципиальное режиссерское решение. Несмотря на возраст, Юрий Петрович не потерял ясности всего, что он делает. И в данном случае это очень четкое и ясное высказывание. Другое дело, что кому-то оно может показаться чуждым, но работать с Любимовым и тяжело и легко именно потому, что он четко знает, чего он хочет. И судить его спектакль нужно по тем законам, по которым он сделан. Он мне не кажется радикальным - там остались все взаимоотношения между персонажами, осталась структура произведения, и так как у Любимова уже был опыт, связанный со "Словом о полку Игореве" (я имею в виду балет "Ярославна", который он делал много лет назад в Мариинском театре), он был к "Князю Игорю" вполне готов.
- Ваши представления, связанные с этой музыкой, совпадали?
- Мне кажется, Юрий Петрович в таком положении, что сличать свои представления с моими ему было не очень нужно. Но мне было совершенно понятно, чего он хочет. Я видел много его спектаклей и понимал, в какой манере будет сделан этот. Это человек, который создал свой стиль. И он не станет его менять ради постановки в Большом театре. Спектакль ясный, лаконичный, как росчерк, и, мне кажется, очень понятный. И я понимал, что его манера в данном случае важнее всего. Юрий Петрович все взял в свои руки и очень энергично репетировал. И это его спектакль, вы в этом убедитесь уже через три минуты после открытия занавеса.
- Насколько его сценография исторична?
- Она ни в какой степени не исторична и выполняет ровно те задачи, которые поставлены режиссером. Ни в костюмах, ни в декорациях это не исторический спектакль. Но его не назовешь и ультрасовременным. Это спектакль в манере Юрия Любимова. Как в анекдоте про автомат Калашникова: что бы Любимов не делал, получается его спектакль. Это признак очень сильной творческой натуры.
- Как вы использовали новые технические возможности Большого театра?
- "Князь Игорь" - не шоу, и у нас не было задачи поразить новыми возможностями. Возможности современного театра ровно такие же, какие вы видели и раньше - просто все делается легче, быстрее, технологичнее и безопаснее. Большой театр сегодня очень хороший современный театр. В нем отличные возможности для работы, современная аппаратура, замечательный свет, а главное - он невероятно дружелюбен по отношению к постановщикам. И все делает для того, чтобы спектакль получился таким, каким ты хочешь. Он очень правильно организован и является сегодня одним из лучших театров, какие я видел в своей жизни.
Василий Синайский, музыкальный руководитель постановки и дирижер:
- Нам работалось очень хорошо, напряженно, что и должно быть. Что касается новой редакции, то это очень осмысленная версия. Купюры, о которых много говорят, - не совсем купюры, а построение концепции Юрия Любимова. Музыка, которая ему была нужна, использована, а та, что не очень подходит под его своеобразную концепцию, изъята. Опера сделана так, что скучать не придется - достаточно короткие два действия: час десять и час пятнадцать. Хотя "Князь Игорь" в оригинале - четырехчасовая опера. Она писалась 18 лет и, конечно, Бородин не мог все точно рассчитать. В спектакле достигнут очень большой динамизм. Обычно оперы начинаются активно, потом все как бы успокаивается, а здесь все идет с сильным напряжением, с большим драматическим развитием. Любимов очень много работал с певцами над словом, над умением его выразительно подать, выделить нужное, не просто пропевать абстрактно, а акцентировать текст, а часто - и подтекст. Он требовал от исполнителей очень активного и осмысленного пения.
Были ли споры? Все споры закончились давно, когда мы еще это все планировали. Юрий Петрович очень заботился о том, чтобы исполнителям было удобно петь. И когда были слишком сложные мизансцены, он охотно шел на контакт, старался их улучшить.
- Узнаем ли мы классического "Князя Игоря"?
- Я думаю, классического "Князя Игоря" не существует. В каждом театре своя версия. Есть версия Валерия Гергиева, который использовал практически весь материал, а это будет версия Юрия Любимова.
- Ария Кончака будет?
- Будет, но - другая.
Кстати
Увидеть новый спектакль, вероятно, очень скоро смогут все желающие: его трансляция анонсирована телеканалами MEZZO и "Культура" 16 июня.
