Много лет назад, накануне очередного Дня Победы, мне, студентке журфака МГУ, поручили взять интервью у маршала бронетанковых войск Павла Алексеевича Ротмистрова. Разговор зашел и о Курской битве, в которой Ротмистров командовал войсками 5-й танковой армии. В этом бою участвовал и мой будущий отец, тогда еще совсем молодой солдатик. Он был ранен и контужен. После войны стал офицером-танкистом. И мне хотелось узнать какие-то подробности от маршала о том сражении.
- Лучше бы тебе и не знать о нем, девочка! - вздохнул Павел Алексеевич. - Радуйся, что твой отец выжил, и ты родилась.
Под Прохоровкой на небольшом пространстве встретились 1200 танков и самоходных орудий. Стоял несмолкаемый рев моторов, лязг гусениц. Горели сотни машин. Тучи пыли и дыма заволокли небо...
- Но ведь наши танки победили. Значит, они были лучше немецких "Тигров" и "Пантер"? - спросила я маршала. Он снисходительно улыбнулся.
- А ты знаешь, что немцы содрали "Пантеру" с нашего Т-34?
Спустя много лет я узнала о строительстве под Москвой единственного в мире музея, посвященного Т-34. Поехала туда накануне открытия. Музей находится на Дмитровском шоссе, в 37 км от Москвы. Рядом с ним возвышается "Тридцатьчетверка". На постаменте выбиты слова поэта-танкиста Михаила Анчарова: "Я застыл, как забытый бой..."
- Наш музей появился по инициативе Ларисы Васильевой, - объяснили сотрудники.
Писательница Васильева, автор книг "Альбион и тайна времени", "Кремлевские жены", "Душа Москвы"... и вдруг танки?
- Да не вдруг! - объяснила Лариса Николаевна при встрече. - Мой отец - один из создателей Т-34. Их было трое, руководителей КБ, награжденных в 1942 году Сталинской премией за этот танк: знаменитый Кошкин, Морозов и он - Кучеренко Николай Алексеевич. Только благодаря отцу и появился этот музей. Но он посвящен всем, кто создавал, строил и воевал на Т-34.
Приведу слова Уинстона Черчилля. Еще в 1945 году на вопрос, какое оружие Второй мировой было лучшим, он сказал: "Их было 3 - английская пушка, немецкий самолет "Мессершмитт" и русский танк Т-34". И добавил, что если ему понятно, как были созданы два первых, то абсолютно непонятно, как создали третье.
В музее подробно рассказывается, как и кем создавалось это оружие Победы.
- Отец мой всю жизнь занимался танками, - говорит Васильева. - И умирал в День танкиста, 12 сентября 1976 года. Ему было 68 лет. Москва, как обычно, отмечала праздник салютом. А я читала отцу свои стихи, что-то рассказывала и пообещала: "Напишу о тебе книгу! О твоей жизни, об истории Т-34". Он усмехнулся: "Что ты об этом знаешь? И никто тебе ничего не расскажет - все были засекречены. Но если возьмешься писать, никого не забудь, не обидь!"
Назвал и Афанасия Фирсова. "С него все начиналось. Без него бы ничего не было". А Кошкин? Ведь уже многие знали по кинофильму о его знаменитом танковом пробеге из Харькова в Москву и считали только Кошкина создателем Т-34.
- Как же сожалела я в те минуты, что не интересовалась работой отца раньше! - продолжает Васильева. - А зачем? Я ведь была поэтесса! Мало того, с детства ненавидела танки, потому что они отнимали у меня отца. Он пропадал на работе, а дома о ней говорить было нельзя - секретно! "Какие-то строгие тайны из дому отца увели, а вскоре по улицам танки гудящей волной поползли..."
Она взялась за обещанную книгу. Пошла к бывшим танкостроителям за их воспоминаниями, пока те еще были живы.
- А они, как и мои "кремлевские жены", говорить не хотели!
Когда спрашивала про Фирсова, одни делали вид, что впервые слышат эту фамилию, другие пожимали плечами, третьи давали понять, что до сих пор не хотят вспоминать.
Но писательница собирала сведения по крупицам. Узнала, что Фирсов с 1931 года был начальником танкового КБ Харьковского паровозостроительного завода. В 1937 году его арестовали, и он бесследно исчез.
За что арестовали? Почему о нем молчали? Почему "без него ничего бы не было"? И Т-34? Мать Ларисы сказала дочери: "Фирсов всю жизнь был большой болью твоего отца. Он считал, что Фирсов один пострадал за всех".
Васильева начала разбирать и изучать архив отца. Зачитывалась его воспоминаниями, в каких муках рождался Т-34.
"Задание было предельно коротким, как военный приказ: нужен танк, броня которого не пробивалась бы крупнокалиберным пулеметом. На первый взгляд казалось: чего проще, на базе того же "БТ" утолстить броню - и задача решена. Но возрастал вес машины, иной становилась динамика, повышались требования к прочности, увеличивались размеры деталей и агрегатов. Выход был один - создать совершенно новую машину, и прежде всего броневой корпус..."
"Мы начинали рабочий день в 8 утра и заканчивали в 11-12 ночи. Никого нельзя было оторвать от чертежной доски. Мы полюбили свою будущую машину и так в нее верили!"
О Фирсове отец напрямую не писал. Но в одной из его тетрадок Лариса Николаевна нашла запись: "Не забывай того, кто тебе помогал творить, искать новое". Дочь догадалась, о ком идет речь. За этой строчкой стояло конкретное имя и драматическая ситуация. Но как о ней узнать?
Тогда она решилась на провокацию. Все-таки написала роман-воспоминание "Книга об Отце", которая вышла в свет в 1984 году в издательстве "Советский писатель". Многое домыслила сама. В аннотации на всякий случай говорилось, что это не документальное, а "художественное повествование".
Это объясняло, почему автор не слишком придерживается документальной канвы. Получился просто-таки детективный сюжет! С вымышленными фамилиями.
Только спустя десятилетия Васильева смогла в соавторстве с коллегами издать книги, построенные на архивных материалах: "Правда о танке Т-34" и "Николай Кучеренко. 50 лет в битве за танки СССР".
А тогда пришлось пойти на хитрость. Роман вышел, и тут началось! Все, к кому писательница раньше тщетно обращалась за консультацией, вдруг словно проснулись. Одни жаловались в ЦК: "Васильева выдала государственные тайны!" Но другие стали присылать воспоминания, документы, фотографии, чертежи. Они потом стали экспонатами будущего музея.
Рассказали, кто что знал, и про Фирсова. Правда, некоторые просили не называть их фамилию. В итоге удалось узнать вот что.
Афанасий Осипович Фирсов родился до революции в Бердянске, в небогатой многодетной семье (11 сыновей и 3 дочери). Высшее техническое образование смог получить лишь благодаря жене: она после свадьбы продала свое приданое, и на эти деньги молодая семья уехала в Европу, чтоб Афанасий смог учиться. В Цюрихе окончил факультет по дизельной специальности. Но, желая набраться опыта, устроился сборщиком на завод "Зульцер". Там его скоро заметили и предложили работу по специальности. У молодого конструктора открывались замечательные перспективы. Но началась Первая мировая. И хотя Фирсову предлагали швейцарское гражданство, он с женой и 3 детьми вернулся в Россию. И тоже оказался востребованным. Работал над созданием дизелей на разных заводах. В 1930-м поступил на Ленинградский "Русский дизель". А вскоре его арестовали.
- Но вот что любопытно: арестованного высылают в Харьков, - обращает внимание Лариса Николаевна. - В своих воспоминаниях конструктор Мария Павловна Сорока, не побоявшаяся назвать себя, сообщила мне: "Фирсов прибыл к нам на завод под конвоем. Зачем? Боялись, сбежит? Сразу было видно, не тот он человек, чтобы бежать. И куда?" Но лишних вопросов тогда не задавали.
Васильева-Кучеренко продолжала свой рассказ, а я лихорадочно вспоминала: где же раньше слышала эту фамилию - Фирсов? И вспомнила!
10 лет назад, во время реставрации Адмиралтейского шпиля в Ленинграде, я встретилась с бывшей альпинисткой Ольгой Фирсовой, которая во время войны укрывала шпиль брезентом от вражеских снайперов. Мы тогда поднялись с ней на верхушку Адмиралтейской иглы, и Ольга Афанасьевна поделилась нахлынувшими воспоминаниями. Увидев невдалеке здание бывшего НКВД, где мне дали разрешение на подъем вместе с 69-летней Фирсовой, она вздохнула:
- Оттуда пришли за моим отцом, инженером-конструктором, обвинив в диверсии. Больше я его не видела. И до сих пор не знаю, где, как и когда он погиб. А еще не понимаю, как меня, дочку "врага народа", допустили к маскировке высотных объектов? Наверное, не было другого выхода. Альпинистов в городе тогда осталось всего четверо, и я самая опытная. Но и после войны ночью вздрагивала на каждый звонок в дверь: "Пришли за мной?" Успокоилась, когда отца реабилитировали "за отсутствием состава преступления". Сначала уничтожили, а потом разобрались. Это было в 1956-м.
- Я тоже встречалась с Ольгой Фирсовой и ее братом Олегом! - говорит Васильева. В конце 80-х я опубликовала в "Литературной России" очерк о танкостроителях. Два абзаца посвятила Афанасию Осиповичу. Говорилось там о нем как об учителе молодых конструкторов ХПЗ. Выполняла наказ отца. Но из-за этих двух абзацев мой очерк месяц держали в цензуре, все согласовывали.
Очерк увидели дети Фирсова - Ольга и Олег. Связались со мной, и я поехала в Ленинград. Дети никогда не верили в преступление отца. Им советовали поменять фамилию, но они отказались. Олег тоже стал инженером-дизелистом. Старший брат Игорь ушел на фронт добровольцем и погиб, защищая Ленинград. В блокаду умерла Людмила Харитоновна, жена Афанасия Осиповича, мать Ольги, Игоря и Олега.
- Я тогда сказала детям Фирсова, что создаю музей. И они передали мне свои реликвии. Теперь они в нашем музее: логарифмическая линейка, на которой в углу нацарапано "Firsoff", его учебник по термодинамике на немецком с пометками конструктора и старые фотографии.
Как странно пересекаются судьбы людей! Сначала я познакомилась с Ольгой Фирсовой, а намного позже с Ларисой Васильевой, которую давно беспокоила судьба отца Ольги Афанасьевны. И вдруг новый поворот.
Во время разговора в музее узнаю от Васильевой, что Фирсов до своего ареста работал главным инженером на судостроительном заводе моего родного города Николаева! Я же, до поступления в МГУ, тоже работала на судостроительном. Но про Фирсова, конечно, ничего не слышала. Лариса Николаевна попросила меня разыскать о нем какие-либо сведения.
Забегая вперед, скажу: позже Васильева приехала в Николаев и сама. Нам с ней удалось узнать, что здесь Фирсов проработал с 1927 по 1930 год и уехал в Ленинград, где и был арестован по обвинению в участии во вредительской группе, действовавшей на Николаевском заводе им. Андре Марти. Его приговорили к заключению в концлагерь (в постановлении ОГПУ именно так и написано!) сроком на 5 лет. Но позже, как сообщает протокол заседания коллегии ОГПУ от 18.09. 1931 - "Фирсову Афанасию Осиповичу оставшийся срок изоляции заменить высылкой в гор. Харьков для работы на ХПЗ".
Стране перед надвигающейся войной нужны были новые танки. И Фирсов работает над их созданием. Все, казалось бы, налаживалось. В коллективе его ценят: образованный, интеллигентный, уравновешенный. Можно лишь догадываться, каково ему было сохранять это равновесие. Ведь был под постоянным контролем, без семьи - она осталась в Ленинграде. Жил при заводе и всего себя посвящал только работе.
Он ввел для конструкторов обязательное пребывание в цехах, чтобы в подробностях следить за производством. Периодически устраивал проверку знаний. Внушал, что каждый должен уметь обращаться с машиной, которую создает. Отправлял конструкторов на курсы механиков-водителей. Побуждал изучать иностранные языки и читать технические журналы, чтобы "не изобрести велосипед". Говорил, что кроме технических знаний необходимо понимание поля боя, где будет "работать" танк. Не потому ли Прохоровское поле и стало для Т-34 победным?
И еще. Все бывшие сотрудники Фирсова, с кем беседовала Васильева, вспоминали, что он завел в КБ "синодики" - записные книжечки, куда танкостроители обязаны были записывать все произошедшее в работе за день. Потому что "карандаш надежнее гениальной памяти". В КБ не было конструкторов без "синодиков". И не было ни одного из них, кто бы с уходом Фирсова перестал их вести.
А завод продолжал выдавать БТ. В октябре 1933-го увеличена годовая программа по их выпуску с 700 до 1000. В мае 1934-го на ХПЗ начинаются испытания опытного образца БТ-7 с дизельным двигателем. В ноябре заводу выдан заказ на изготовление 300 танков БТ-7 с 45-мм пушкой. В декабре он увеличен с 300 до 650 машин. В то время был популярен призыв: "Даешь!" И надо было давать. Кучеренко поделился тогда с женой опасениями Фирсова: "Мы между Сциллой и Харибдой. Сдадим сырой танк - жди беды. А не сдадим - головы полетят". И беда пришла.
1935-й год. ХПЗ передает БТ-7 в серию. Завод наградили орденом Ленина. А Фирсова - орденом Красного Знамени. Но скоро на завод пошли плохие вести из воинских частей: ломаются коробки передач. Фирсова отстраняют от руководства, но пока оставляют конструктором. КБ временно возглавил Кучеренко. Конструкторы думают, как вылечить коробку. В декабре 1936-го на завод присылают нового главного конструктора - Михаила Кошкина. Фирсова обязали ввести его в курс дела. А в 1937-м за ним снова пришли и увели под конвоем. Припомнили все: и Швейцарию, и Николаев, и неполадки с танками БТ. Его расстреляли.
Расстреляли и директора завода Ивана Бондаренко. Арестовали некоторых конструкторов.
- Могла дойти очередь и до моего отца, - говорит Васильева. - Но полному уничтожению фирсовского КБ помешал приемный сын маршала Ворошилова Петр, работавший в танковой промышленности. Убедил: "Некому будет заканчивать танк".
Кошкин отказался от кадровых перетасовок - все остались на своих местах. "Только за это ему надо кланяться в ноги!" - говорили на заводе. Но он еще и Т-34 "довел и пробил", как бы приняв эстафету от Фирсова.
Образование инженера-механика Кошкин получил сравнительно поздно, в 1936 году, до этого работал на административных и партийных должностях. Без его настойчивости, безумной энергии, "вхожести" в высшие инстанции Т-34 мог бы и не состояться.
Демонстрировать новое детище завода он отправился в Москву простуженным, в холодном танке. Его уговаривали отправить две машины на железнодорожной платформе. Он отказался. Только своим ходом! Поехал один, без замов. Решил: в случае неудачи за все ответит только своей головой. Вернулся победителем. Но болезнь одолеть не смог. Умер в сентябре 1940 года от воспаления легких, не дождавшись начала серийного выпуска Т-34. Дело продолжили его замы - Морозов и Кучеренко.
В декабре 1941-го Т-34 участвовал в боях под Москвой, там, где сейчас открыт Музей танка. Он стал щитом столицы. Недаром изображен на медали "За оборону Москвы". А под Прохоровкой доказал, что он - лучший.
В послевоенные годы Т-34 был на вооружении 45 стран. До 1997-го - в российской армии. Теперь его можно увидеть лишь на постаментах. Даже в Австралии. Там Т-34 стал символом победы над нацизмом. Австралийцы выбрали его еще и как очень красивое творение рук человека.