Надо ли понимать так, что абитуриенты из Крыма на вступительных экзаменах окажутся в привилегированном положении? И справедливо ли это будет по отношению к ребятам из Москвы, Петербурга, других российских городов? Говорить о возможном покровительстве абитуриентам из Крыма, как минимум, преждевременно, считает Виктор Садовничий, поскольку процедуры приема крымчан в российские вузы еще до конца не определены. Ректор МГУ уверен, что никаких послаблений в оценке знаний выпускникам крымских школ не будет. "Просто для них мы в МГУ проведем отдельные экзамены. Надеюсь, по такому пути пойдут и другие российские вузы. Никакой иной конкуренции, кроме состязания в знаниях, между российскими и крымскими абитуриентами не будет. Мест в вузах хватит всем желающим", - говорит Виктор Садовничий, отмечающий завтра, 3 апреля свое 75-летие.
Нынешний всплеск националистических настроений на Украине, вероятно, придется принимать во внимание, когда в ваш черноморский филиал, как и прежде, поступят и русские, и украинцы. Сегодня в МГУ учатся пять тысяч иностранцев. Случаются конфликты на национальной почве?
Виктор Садовничий: Я в МГУ с 1958 года. И ни одного подобного случая не знаю. Наши студенты не заражены ксенофобией. Абсолютно. Вы можете увидеть в наших аудиториях ребят из Африки, Японии, Китая. Но никогда на расовой или национальной почве у нас не было ни одного конфликта. Правда, лет 12-13 назад несколько иностранных студентов МГУ подверглись уличному нападению. Уличному - подчеркиваю это. А в университетских стенах такого не было и, хочу верить, не будет. Здесь всегда царил дух интернационализма. Можно сказать, это наша историческая традиция.
Что такое высшее образование сегодня? Это просто услуга, которую предоставляет учебное заведение?
Виктор Садовничий: Я не согласен с термином "услуга". Потому что отсюда один шаг до умозаключения: "За услугу надо платить. Потому что так принято в рыночном обществе".
Да. И это нормально. Есть же платные формы обучения.
Виктор Садовничий: Есть. И должны быть. Но все-таки высшее образование - это не услуга.
А что же?
Виктор Садовничий: Это гораздо шире, чем просто услуга. Это и воспитание, и формирование личности, и развитие культурных навыков, тяги к познанию. Да, на Западе, говоря о получении образования, оперируют рыночным термином "услуга". Мне кажется, это неверно. Услуги предоставляет прачечная. А университет дает человеку образование, с которым в дальнейшем вся его жизнь будет связана. Думаю, термин "услуга" применительно к учебе в высшем учебном заведении в России не приживется.
А мировые стандарты образования, определяемые Болонским соглашением? Должна ли Россия следовать этим стандартам или у нее и тут "особый путь"?
Виктор Садовничий: Россия присоединилась к Болонскому соглашению. Но вокруг образовательных стандартов, выработанных в Болонье, до сих пор идет дискуссия.
Ваше слово в этой дискуссии каково?
Виктор Садовничий: Я считаю, мы не должны пренебречь нашими традициями и преимуществами только ради того, чтобы быть как все.
А какие у нас преимущества?
Виктор Садовничий: Главное преимущество российской системы образования - фундаментальность подготовки. У нас единственная в мире образовательная система, которая не сразу нацелена на работодателя. Готовить специалиста для работодателя - значит, сузить подготовку. А я сторонник фундаментальных знаний. Такому подходу к образованию меня учил великий академик Колмогоров. Он читал у нас лекции на мехмате, и я горжусь, что был его учеником. Так вот, он всегда говорил, что готовить узкого специалиста - это колоссальная ошибка. Надо давать широкие знания, а предметную специализацию выпускник вуза приобретет в процессе работы. Причем сделает это скорее и успешнее, нежели тот, кто подготовлен узко. Потому что у человека, обладающего фундаментальными знаними, есть база. Ему не придется при смене технологии или заказа все начинать с нуля, переучиваться.
Значит, мировые стандарты образования для России неприемлемы?
Виктор Садовничий: Нет, Болонское соглашение, если его читать внимательно, вовсе не предполагает стирания национальных особенностей той или иной образовательной системы. Это международные чиновники посредством инструкций и нормативных требований пытаются унифицировать все и вся. А всякая унификация встречает сопротивление со стороны университетских корпораций. Потому что университеты должны быть разные. Представьте себе страшную вещь - в мире все университеты одинаковы. Это же просто непостижимо. И в этом смысле я оппонирую Болонскому процессу, считаю, что такая его трактовка недопустима. А интегрироваться, конечно, надо, спору нет. Брать лучшее из того, что накоплено мировой системой образования.
Двухуровневая подготовка, предполагающая бакалавриат и магистратуру, нужна нам?
Виктор Садовничий: Мне кажется, к этому тоже надо подходить с осторожностью. Нельзя, чтобы были только бакалавры и магистры.
Почему? Европейские студенты, например, получают в бакалавриате общее образование, а в магистратуре - специализацию. Разве нет в этом логики?
Виктор Садовничий: Есть. Но у нас не всякий студент может позволить себе после четырехлетнего обучения в бакалавриате еще на два года пойти в магистратуру. Ну 20% станут магистрами. А остальные? Они получат четырехлетнее образование, несравнимое по качеству с пятилетней подготовкой. Это же заведомое снижение планки. Нельзя все унифицировать. Должны быть возможности и для элитной подготовки.
На посту ректора МГУ вы совершали какие-нибудь ошибки, которые теперь признаете?
Виктор Садовничий: Ну, безусловно, совершал. Черта моего характера - осмотрительность. Порой, возможно, чрезмерная. Я очень долго раздумываю, прежде чем принять какое-то решение.
Ваши ошибки связаны с промедлением в принятии назревших решений?
Виктор Садовничий: Да, подчас они связаны с этим. Я долго анализирую последствия. Иногда мне кажется, что если бы я действовал быстрее, то сделал бы больше. Какие-то решения - теперь я это вижу - надо было принимать быстрее. Например, освоение новой университетской территории следовало начать двумя годами раньше. Правда, все удалось. Но если бы я не промедлил, что-то получилось бы лучше. Случались и другие ошибки, куда ж без них.
В какой-то момент вам пришлось выбирать между наукой и административной должностью. Это был трудный выбор?
Виктор Садовничий: Очень трудный. Я года три фактически болел.
Это когда было?
Виктор Садовничий: Сейчас постараюсь вспомнить. Пожалуй, это был 1976 год. Я тогда был самым молодым профессором в университете, работал заместителем декана факультета. И меня призвали на высокую общественную работу. В партком. Сказали: "Надо". Тогда ведь так говорили. "Надо" - и все.
И что вы делали в парткоме?
Виктор Садовничий: Я был председателем парткомиссии. Эта комиссия разбирала персональные дела. Она работала с большой нагрузкой…
А потом?
Виктор Садовничий: Потом тогдашний ректор Логунов назначил меня заместителем проректора. Таким образом у меня вновь не осталось времени заниматься наукой. Я страшно переживал по этому поводу. Но в какой-то момент понял, что нечего переживать, надо совмещать административную и научную деятельность. Вот с тех пор и совмещаю. Читаю лекции, веду семинары, руковожу курсовыми работами… Если ты не читаешь лекции, не ведешь занятия, не печатаешь новые работы, не получаешь премии, не завоевываешь гранты, то и в качестве ректора тебя перестают воспринимать. Слава богу, я все это делаю. Но должен честно сказать: заниматься только наукой все-таки интереснее, чем совмещать в себе ученого и администратора.
Вы чему-нибудь научились у ваших учеников?
Виктор Садовничий: У талантливых - многому.
Чему, например?
Виктор Садовничий: Это связано с профессией математика. Ставишь ученику задачу. Не знаешь сам, как решать. Порой даже нет времени подумать над этим. И вдруг ученик говорит: надо применить такой-то метод. И ты как более опытный, более широко смотрящий, начинаешь думать, подходит этот метод или не подходит. Выясняется, что подходит, что идея правильная.
Вам приходилось сталкиваться с предательством со стороны ваших учеников?
Виктор Садовничий: Бывало.
Что именно бывало, не скажете?
Виктор Садовничий: Иногда кто-то из моих учеников по каким-то соображениям начинал вести игру против меня. Конечно, это больно для учителя. Научный мир, он ведь непростой. Много ненужных разговоров: кто к кому как относится, кто кого и о чем информирует… Но не было случая, чтобы после какого-то неприятного для меня инцидента я навсегда перестал общаться со своим учеником. Проходило время, и все становилось на свои места.
Что вы готовы простить своим студентам, а чего не прощаете?
Виктор Садовничий: Прощаю всякие выходки, свойственные молодости. Скажем, был такой случай. Я пришел читать лекцию по матанализу. Большая аудитория. Человек четыреста сидит. И только я подошел к доске, взял в руку мел, как в меня полетел и ударился самолетик.
А вы уже ректором были?
Виктор Садовничий: Да, уже был ректором. И разозлился ужасно. Говорю: "Кто?" Молчок. Еще раз спрашиваю: "Кто?" Опять молчок. Но делать нечего, надо читать лекцию. В перерыве подходит парень, просит его извинить. Говорит: я, мол, просто решил пошутить, хотел обратить на себя внимание моих сокурсников. Такие вещи, конечно, надо прощать. И я прощаю.
А чего не прощаете?
Виктор Садовничий: Не прощаю предательства. Когда предают не ученики, а друзья. Именно друзья. Такое бывало.
Вы себя узнаете в нынешних студентах? Что общего между ними и вами в пору вашей молодости?
Виктор Садовничий: Думаю, больше разного, чем общего. Моя студенческая молодость - это конец 50-х, начало 60-х. Другое время, другое поколение. Нынешние ребята куда более информированы, раскрепощены, открыты миру. Они дети своего времени. Глядя на них, можно представить себе, какой будет страна через 15-20 лет. Именно они станут определять будущее России. Но они, мне кажется, менее приспособлены к преодолению жизненных трудностей. Потому что, слава богу, выросли в более комфортных условиях - политических, общественных, семейных. Нам приходилось гораздо труднее. Во всех отношениях. У сельских ребят не было паспортов. Мы недоедали. У студента был один костюм и одни ботинки на два или даже на три года. Мы ожидали от жизни всяких ударов и поэтому были более приспособлены к ней. Новое поколение, на мой взгляд, не столь закалено.
Это новое поколение в каком-то смысле экзаменует вас? Какие экзамены сдает ректор МГУ своим студентам?
Виктор Садовничий: Иногда - очень серьезные. Несколько лет назад я встретился с десятью тысячами студентов. Это было после пожаров у нас в общежитии. И я в течение двух месяцев почти каждый день приходил в аудитории, отвечал на вопросы. То есть фактически держал экзамен. Я до сих пор храню эти вопросы в отдельной папке.
А как вы урегулируете иногда возникающие конфликты между студентами и каким-нибудь преподавателем или даже деканом?
Виктор Садовничий: Встречаюсь, беседую. Бывали ситуации, когда мне приходилось защищать права студентов. Кого-то я восстанавливал, кому-то разрешал пересдавать. Это моя твердая позиция: права студентов ректор обязан защищать.
Вы опубликовали около 140 научных работ, написали 25 учебников, монографий, стали академиком, лауреатом Госпремии, получили мировое признание, сделались авторитетнейшим специалистом в области образования. Можете сказать о себе: "Я образованный человек"?
Виктор Садовничий: Ну, если только с какими-то оговорками.
А без оговорок?
Виктор Садовничий: Без оговорок, боюсь, не получится. Я ведь математик, а в математике всякий термин требует строгой определенности. Что такое "образованный человек"? Четкого определения не существует. Каждый по-своему понимает образованность. О себе скажу, что некоторых знаний я не смог получить, особенно в начале пути. Окончил я сельскую школу. Потом учился в МГУ на мехмате, где была довольно узкая специализация - математика. Приобретать кругозор и расширять его я начал лишь в период завершения аспирантуры. Конечно, надо раньше начинать.
Дефицит каких знаний вы сейчас ощущаете?
Виктор Садовничий: Мне хотелось бы знать больше важных вещей из истории мировой культуры. Хотя в детстве я прочитал все книги, которые были в сельской библиотеке, и тот пласт культуры, которая связана с литературной классикой, я более или менее освоил. Но будь у меня больше возможностей, я бы, конечно, пораньше прочитал Ключевского, Соловьева, Бердяева, других русских историков и философов. Жалею, что тогда это не удалось. Позже, когда я стал в МГУ общественным человеком, мне пришлось, что называется, "догонять". Потому что круг моего общения значительно расширился. И надо было хоть мало-мальски компетентно разговаривать с каждым. С биологом - о биологии, с физиком - о физике, с историком - об истории, с философом - о философии. Вот так и приобретались знания в разных областях. Но безоговорочно назвать себя образованным человеком я не могу. Может, это и хорошо. Значит, есть еще, к чему стремиться.