Поделиться
Нет ничего удивительного в том, что Юрий Любимов родился в год страшной русской революции и не где-нибудь, а в Ярославле, где и его знаменитый предшественник - создатель первого профессионального русского театра Федор Волков. Подобно своему земляку он стал основателем новой "религии" - Таганки, которую назвали островом свободы в несвободной стране. Он прожил несколько жизней, головокружительная амплитуда которых поражает современников.
Вольная цыганская кровь матери, крестьянская закваска и свободолюбие отца, раннее сиротство, когда родителей вдруг посадили, годы учений - сначала в студии при МХАТ-2, потом встреча с Мейерхольдом во время его репетиций "Бориса Годунова"... Мы не знаем, как рождается режиссер. Но факт остается фактом: проработав почти 20 лет в Театре им. Вахтангова актером, сыграв Кирилла Извекова и Ромео, Сирано и Олега Кошевого, снявшись в фильме Ивана Пырьева "Кубанские казаки", Любимов в одночасье превратился в режиссера-новатора, творца легендарного спектакля "Добрый человек из Сезуана", ставшего эпохальным в советском театре, создателя оппозиционной, почти диссидентской Таганки.
Кто знал границы свободы в стране тотальных запретов, прежде чем Любимов не стал проверять их своими боевыми вылазками? Он осуществлял на Таганке самую необходимую миссию эпохи: рассказывал об одиноком противостоянии человека режиму. Так просто и так ясно это предстает теперь, когда вспоминаешь трагически и звонко дрожащий голос Зинаиды Славиной, игравшей доброго человека из Сезуана, Гамлета - Высоцкого, читавшего Пастернака так, что хотелось выть от безнадежной тоски. Печального и одинокого Дальвина Щербакова-Мастера и его отчаянную подругу Маргариту - Нину Шацкую, роскошную красавицу, летящую на качелях прямо над головами у зрителей.
Не описывать реальность, пользуясь принципом правдоподобия, но создавать ее - таков был принцип избранного им театра. Да и о каком правдоподобии могла идти речь для жителя кафкианской страны, страны абсурда, в которой Любимов создавал свою хулиганскую Таганку? Потому его Муза становилась с каждым годом все трагичнее. Поэт в его театре всегда умирал, его всегда убивали. Хлопуша-Высоцкий кричал надсадным голосом Есенина, это Есенина, а не Пугачева убивали в его спектакле, и это по нему проливали слезы его зрители. Как потом проливали слезы по Пушкину и Маяковскому, Когану и Багрицкому, Ахматовой и Пастернаку.
Всегда боровшийся с социумом, всегда игравший роль того, кто противостоит магистральному направлению в искусстве и официальной идеологии, Любимов умудрился в своих последних спектаклях на Таганке сделать независимый жест: отрицая всякую моду и потребности "времени", он заговорил не о социуме, а о размышлял о метафизике смерти.
В канун своего 95-летия, изгнанный из созданного им театра, вновь победивший судьбу, Любимов сочинил эпическую фреску "Бесы" и перекинул мостик к уходящей традиции актерского театра.
Вернувшись на сцену, на которой сам играл более полувека назад, он декорировал ее нарочито "старомодно". На этих "Бесах" чаще вспоминаются спектакли Вахтанговского театра 50-70-х годов прошлого века, чем революционный период юной Таганки.
Все признаки старинного театра актеров-виртуозов воскрешаются на наших глазах, напоминая о временах не только Мансуровой и Штрауха, Гриценко и Орочко, но даже Асенковой и Дюра. Любимов, кажется, обвел всех за нос, то обещая найти аналогии с трагическим расстрелом норвежского острова, то с бунтом таганских артистов. Своим подлинным альтер эго в романе Достоевского он неожиданно "выбрал" Степана Трофимовича Верховенского с его проповедью красоты и веры. Любимовский Степан Верховенский покидал спектакль как странник - с тележкой, груженой книгами. Любимов отправлял Россию в новое странствие - на поиски гармонии, мудрости и веры. Теперь туда отправился он сам.
Кстати
В Театре на Таганке Юрий Любимов поставил более 50 спектаклей. Многие из них до сих пор идут на сцене театра, в том числе культовые постановки "Добрый человек из Сезуана", "Тартюф""Мастер и Маргарита", "Владимир Высоцкий". Спектаклем "Добрый человек из Сезуана" легендарная Таганка открылась в 1964 году. "Тартюф", появившийся на сцене театра в 1968 году, в первые годы своей жизни вызвал яростное нападение официальной советской критики и неприятие чиновников. Спектакль "Мастер и Маргарита" стал первым в мире сценическим прочтением великого романа Михаила Булгакова. Сложная структура книги полностью сохранена Любимовым в спектакле. Спектакль "Владимир Высоцкий" появился в репертуаре театра ровно через год после смерти барда. В нем участвуют как актеры, знавшие Высоцкого, так и молодое поколение артистов.
О вечной теме "художник и власть"
Юрий Любимов: Я в какой-то мере всегда считал себя вольным человеком. Но я отстаивал свои спектакли, и только. Ни с кем не воевал, никого ни в чем не агитировал. Мне пришили ярлык, что Театр на Таганке - политический театр, но это неправда. Возьмите мой репертуар - Достоевский, Пушкин, Чехов. Мне предложили поставить "Мать", я подумал за лето и сказал: хорошо, "Мать" я поставлю. Потом они ее закрыли. Они мне предложили "Что делать?", я поставил "Что делать?". Даже это умудрился, и что удивительно - публика ходила! Но чиновники и "Что делать?" запретили. Начали делать замечания, все вырезать, чистить. Я говорил: это же неприлично, Ленин сказал, что его это произведение буквально перепахало. Не любовный же треугольник его перепахал - Инесса, он и Крупская, а идеи Чернышевского, Добролюбова... В общем, как всегда начал свою идиотскую полемику вести. А когда они меня душили окончательно, я писал жалобы, как и положено. Люди, которые любили театр и составляли речи для вождей, в хорошую минуту жалобу подчеркивали, чтобы меньше было читать, и пред светлые очи представляли: может, можно помочь, собственно, за что его колошматят? Люди к нему ходят. Ставит он "А зори здесь тихие...", "Мать", "Десять дней", - наш человек, а его все бьют...
- Но главным условием для творчества вы по-прежнему считаете свободу?
Юрий Любимов: Безусловно. Если театром руководит просвещенный человек, у него свобода осознанная.
- Про вас писали, что выше театра вы цените семью.
Юрий Любимов: Это придумали артисты от эгоизма. Если бы я их не любил, то театром не занимался.
Подготовила Ирина Корнеева