Генри Маркович, положа руку на сердце, адвокат - это реальный защитник в судебном процессе или декоративная фигура демократического правосудия? Удалось ли добиться равноправия сторон обвинения и защиты, как это предписано нашей Конституцией?
Генри Резник: Конечно, нет. Не удалось потому, что в профессиональных судах, и это дурное наследие, установка у судей такая: не презумпция невиновности, а презумпция достоверности материалов предварительного следствия. И добиться оправдания в суде крайне трудно, потому что отрицательные факты не подлежат положительному доказыванию. Можно доказать, что человек совершил преступление. Но доказать, что он его не совершал, возможно лишь в редких случаях, когда, например, безупречное алиби.
На то и адвокат, чтобы в судебном следствии разбить доводы обвинения, если они неверны, и представить, что называется, голую правду.
Генри Резник: По жизни получается так, что центральная стадия нашего судопроизводства не судебное разбирательство, а предварительное следствие. Оно идет долгими месяцами, сооружается обвинительное заключение с большим количеством томов. Возникает изначальная установка суда переписать обвинительное заключение. Порой ведь приговор почти и не отличишь... Это не установка беззаконников, тут у нас дурное наследование. В советские времена одни и те же задачи УПК ставил перед оперативными работниками, перед следователями, прокурорами и судьями - все они должны были возбуждать уголовные дела, раскрывать преступления, изобличать виновных. И эта обвинительная установка не исчезла.
Среди юристов, и не только в адвокатском сообществе, высказывают идею совсем отменить предварительное расследование, наделить адвоката более широкими правами и сделать настоящее судебное следствие. Такая конструкция есть в странах Европы.
Генри Резник: Это сложный вопрос. Я за судебное следствие. Но сейчас вряд ли возможны столь кардинальные изменения. Для нас необходимо преодолеть обвинительный уклон, расширить подсудность судов присяжных. Именно они могут поломать предвзятый подход, который, увы, свойствен профессиональным судьям, и не только нашим. У нас у всех, профессионалов глаз замыленный. Процесс, он как конвейер, и мы в нем постоянно. Мне кажется, цель должна быть такая: выйти на новое качество предварительного расследования, убрать из него позорище с фабрикацией заказных дел и выбиванием показаний.
Суды присяжных рассматривают все-таки ограниченное количество дел. Не слишком большие надежды вы на них возлагаете?
Генри Резник: Если вспомнить концепцию судебной реформы, то предполагалось, что суды присяжных будут рассматривать все дела о преступлениях, в которых мера наказания свыше пяти лет. И самое интересное, что судейское сообщество вначале очень хорошо приняло суд присяжных. Знаете, какая мотивация?
В случае чего это не я, это они вынесли такое решение?..
Генри Резник: Абсолютно правильно. Может быть и примитивно, но судьи были как-то раскрепощены. Лучшие судьи стали председателями суда присяжных. А затем начала сужаться его подсудность. Когда исключили уголовные дела о терроризме, то под это дело убрали и шпионаж, измену Родине, массовые беспорядки. И совсем недавно убрали взяточничество, вот уж совсем интересно. Казалось бы, суды присяжных станут сурово карать коррупционеров, потому что там социальная ненависть людей с улицы.
Но там открылась и другая картина. Ведь по статистике примерно 20 процентов дел по квалифицированным взяткам оправдывались присяжными...
Генри Резник: А знаете почему? Потому что вскрывалась фабрикация дел, провокация взятки. И выяснилось, что чуть ли не на поток все это было поставлено. Суд присяжных стал костью в горле у наших правоохранителей. Там реально действует презумпция невиновности и сомнения толкуются в пользу обвиняемого. Достаточно сравнить обвинительные и оправдательные приговоры в профессиональных судах и в судах присяжных.
Интересно, а как обстоит дело с вердиктами присяжных в других странах?
Генри Резник: Были опросы в Америке по тем приговорам, которые выносили присяжные, в той же форме, как и у нас. Примерно в 25 процентах профессиональные судьи расходились в оценке доказательств с присяжными. Но там действует категорический запрет на отмену приговоров, если они постановлены судом присяжных.
Мы же не англосаксы, у нас немножко иная система права.
Генри Резник: Ситуация вот какая. И в царской России, обсуждая судебную реформу, раздавались голоса, что для нас такая система неприемлема. Но тогда решили, что именно для России очень важно показать абсолютное доверие власти к народу. И отделить установление фактов, дать это право присяжным заседателям. Представьте себе, сейчас в этом формате суд присяжных популярен в Европе, введен, например, в Испании. Для посттоталитарных государств как раз очень важна классическая форма суда присяжных.
Как вы относитесь к идее распространить суд присяжных и на гражданские дела, и вообще как смотрите на перспективы его развития?
Генри Резник: Я смотрю печально. Но считаю, что должно быть реализовано абсолютно правильное положение концепции судебной реформы. В одной ее части мы пошли в правильном направлении - ввели особый порядок рассмотрения дел, который рассматривает уже 60 процентов дел. Это тренд, который очень развит в Америке и в Западной Европе, где нет спора по существу обвинения между сторонами.
У нас идет большой, но иной спор. Человека уговаривают: ты признайся, пойди на сделку со следствием и получишь минимум. Бедолага соглашается и садится, а потом выясняется, что он вообще был ни при чем. Но это отдельная тема.
Генри Резник: Это отдельная тема, а речь о другом - если нет спора по существу обвинения, тогда возможен упрощенный порядок. Если же есть спор, в таком случае рассмотрение должно быть отдано суду присяжных. Число таких дел, когда невиновные признают себя виновными, это единичные случаи. Но я скажу, в чем вы правы. Ему предъявляется обвинение в совершении преступления, и, в общем, оно доказано. А дальше ему говорят: знаешь, дружок, мы пойдем на сделку, но ты возьми на себя еще парочку нераскрытых... Правильно, статистика нужна.
В прошлые века именитые адвокаты славились своим красноречием. А нынче ораторское искусство нужно защитнику?
Генри Резник: В кресле судьи сидит не беззаконник, не садист, не изувер. Изначально он настроен решить дело объективно. Но нам, стороне защиты, надо проявлять больше усилий, чтобы он нас услышал. Я все время говорю об этом адвокатам. Могу сказать, что были случаи, когда мои речи в суде изменяли ход процесса.
Вам выигрывать дела помогает именно красноречие или хорошее знание законов?
Генри Резник: Определяет нравственная позиция защитника по делу, ее обоснование и умение убедить суд в том, что представленные доказательства подтверждают позицию защиты. Но есть дела, в которых существуют тонкости и нюансы, где нужно анализировать обстоятельства, привлекать прецеденты Европейского суда, разъяснения Конституционного суда, Верховного суда. И чтобы тебя слушали, ты не должен жевать, а чтобы не жевать, нужно готовиться.
В резонансных делах порой еще неизвестно, в чем обвиняют человека, а адвокат уже на камеры громко говорит о его невиновности. Как вы относитесь к таким случаям?
Генри Резник: Мы морщимся. Это не профессионально. Это допустимо, когда в прессу первой выходит сторона обвинения, заявляет о доказанности вины и начинает отрицательно рисовать облик обвиняемого. На это адвокат должен, безусловно, отвечать. Вообще защита - это ответ на обвинения. Здесь все решает профессионализм и определенный вкус.
Адвокаты сейчас все шире участвуют в дискуссиях, некоторые стали завсегдатаями в различных телешоу. Это нормально?
Генри Резник: Здесь надо разделять. Адвокатура как профессиональное сообщество ни в коем случае не должна политизироваться. Она профессиональный правовой институт гражданского общества. Конечно, у адвоката есть право на свободу мнений, он может вступать в политические партии. Но этим ты сужаешь свое профессиональное пространство. Как защищать представителя другой партии, с иными взглядами? Я полагаю, что и отдельный адвокат политизироваться не должен.
Уже давно бытует поговорка: хороший адвокат не тот, кто хорошо знает законы, а кто хорошо знает судью. Опять коррупция?
Генри Резник: Я однажды уже сказал: пока судьи берут взятки, адвокаты будут их носить. Коррупция в судах общей юрисдикции была и есть, но она сильно преувеличена. Больше коррумпировано предварительное следствие. Мы называем таких адвокатов "инкассаторами", они позорят сообщество, но, к сожалению, пока есть.
Вы ведете с ними борьбу?
Генри Резник: А как ее вести? В свое время я был научным сотрудником Института прокуратуры, мы изучали взяточничество. Только 3 процента взяток становятся известны, а 97 латентны. Я все время говорю руководителям органов МВД, прокурорам, следственным работникам: посмотрите у вас в архивах отказные и прекращенные дела. И увидите, почему-то во всех этих делах присутствует один или два адвоката. Почему к ним идут обращения подследственных такого-то следователя? Значит, с самого начала человеку следак или дознаватель говорит: я могу тебе помочь, если ты возьмешь именно этого адвоката. И через него налаживаются отношения. У нас доступа к этим делам нет. К сожалению, меня не слышат.
Не припомню случая, чтобы вы не взяли под защиту своего коллегу, когда возникают претензии. Они безгрешны или корпоративная солидарность?
Генри Резник: Я могу сказать ответственно: принцип круговой поруки и "своих не сдаем" в Адвокатской палате Москвы никогда не действовал и не действует. Если мы выясняем, что клиент был обманут, адвокат взял деньги, но ничего не делал или морочил голову доверителю, либо заключил соглашение при изначальном отсутствии всякой возможности добиться успеха, от таких мы решительно избавляемся. За прошлый год на квалификационных комиссиях рассмотрели примерно 200 дел и около половины признали обоснованными.
И наказали?
Генри Резник: В зависимости от тяжести нарушения налагаем одно из трех взысканий: замечание, предупреждение о несоответствии статусу и прекращение статуса.
Прекращая статус, вы отлучаете человека от профессии и лишаете его куска хлеба.
Генри Резник: Это надо понимать. Но тут возникает другой вопрос. Мы-то прекращаем статус, но нынешняя позорная ситуация с оказанием юридической помощи в стране вообще никак не регулируется. По гражданским делам помощь оказывать может кто ни попадя. И те, кого мы изгоняем, учреждаются как предприниматели и продолжают морочить людям головы уже без всякой угрозы быть привлеченными к какой-либо ответственности. Это огромная проблема. Но мы все-таки надеемся, что будет реализована идея объединения юридического сообщества на принципах адвокатуры.
Корпорация отмечает 150-летие создания адвокатуры. Мероприятия идут под девизом: "Принуждение к правосудию". Кого и как намереваются принуждать адвокаты?
Генри Резник: Кто придумал, не знаю, но судебная реформа была проведена волей царя-освободителя Александра II. В указе было высказано решение "создать суд правый, скорый, милостивый, утвердить независимость судебной власти и уважение к закону, без которого невозможно народное благосостояние". Учитывая сопротивление той поры относительно суда присяжных и адвокатуры, реформа была своего рода принуждением к справедливому правосудию.
Какие мероприятия планируются в рамках юбилейной программы?
Генри Резник: В понедельник пройдет пресс-конференция, во вторник торжественный прием, в среду состоится возложение цветов к памятнику Александру II возле храма Христа Спасителя. Затем мероприятия переместятся в Санкт-Петербург, где в 1864 году была столица и был принят Судебный устав. Правда, отмечается ведь 150-летие Судебной реформы со всеми ее институтами, но получается, что празднуем только мы. Это наводит на определенные размышления.
Анатолий Кучерена, адвокат, член Общественной палаты РФ:
"Одна из причин бедственного положения нашего судопроизводства заключается в том, что лица, имеющие хождение по делам, большей частью люди очень сомнительной нравственности, не имеющие никаких сведений юридических ни теоретических, ни практических". Такой вывод сделал Государственный cовет в ходе судебной реформы 1864 года, инициированной императором Александром II. И признал необходимым создание адвокатуры, без которой "невозможно будет ведение состязания в гражданском и судебных прениях в уголовном судопроизводстве с целью раскрытия истины и представления полной защиты пред судом".
Так родилась принципиально новая адвокатура, которая была представлена двумя категориями: высшей - присяжными поверенными и низшей - частными поверенными. По словам знаменитого юриста А.Ф. Кони, в новом суде при участии присяжных поверенных право сделалось "такой силою, которой должны уступать богатые и сильные мира сего, если только на их стороне не было такого же права". Вот он, идеал справедливого суда.
Состоялась ли независимая адвокатура в новой, сегодняшней России? По моему мнению, состоялась. И это, пожалуй, один из немногих институтов, который и в самом деле эффективно противостоит произволу и беззаконию. Всегда так было, что отдельные чиновники пытаются прибрать адвоката к ногтю. Вопрос лишь в том, способен ли противостоять этим попыткам сам адвокат. Смею утверждать: если адвокат руководствуется только законом, совестью и интересами своего доверителя, его не "сломают" ни криминальный мир, ни какие-то своекорыстные правоохранители, ни государственные служащие даже самого высокого ранга.
Конечно, как говорил известный литературный герой, "человек смертен, и притом внезапно смертен": адвоката можно уничтожить как некую биологическую единицу, и такие случаи, к нашему общему несчастью, имеют место. Но его нельзя сделать покорным исполнителем чьей-то чужой злой воли. Если нарушаются права адвоката на защиту в уголовных делах, это серьезный звонок для всего адвокатского сообщества. Такие лица должны быть привлечены к ответу.
Адвокатская практика - это особая культура, и как всякая культура она сильна и плодотворна своей опорой на традиции и преемственность. Любые "разрывы" этой преемственности, подобные тому, что произошли в нашей стране за годы тоталитарной диктатуры, губительны для этой культуры. К счастью, никогда не поздно вернуться к истокам и "примерить" на себя те нравственные и профессиональные критерии, которые утвердились в адвокатской среде после самой великой из всех реформ Александра II - судебной.
Гасан Мирзоев, ректор Российской академии адвокатуры и нотариата, доктор юридических наук, профессор:
По утвердившемуся в обществе мнению, адвокатов следует разделять на две неформальные категории. Первая - это так называемые решатели, то есть адвокаты, которые имеют зачастую слабую профессиональную подготовку и слабо развитое правосознание, но, обладая широким кругом связей, знают, с кем и за какие деньги можно разрешить возникшие у клиентов проблемы. Вторую категорию составляют адвокаты, которые могут качественно подготовить необходимые процессуальные документы, принимают активное участие в судебных заседаниях и следственных действиях, но не всегда способны оправдать большие надежды доверителя, то есть выиграть дело с абсолютным успехом.
Не секрет, что коррупция живет и в правоохранительной сфере. Оказывая юридическую помощь своим клиентам, иные адвокаты вступают с отдельными должностными лицами не только в узкопрофессиональные отношения, но и в теневые - коррупционные. Как противостоять этому? Закон об адвокатуре запрещает негласное сотрудничество адвоката с органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность. А Кодекс профессиональной этики адвоката провозглашает, что закон и нравственность в профессии защитника выше воли доверителя и никакие его пожелания, просьбы или указания не могут быть исполнены, если они приведут к несоблюдению закона. В кодексе сформулированы главные требования и запреты в деятельности адвоката. Адвокат не вправе обещать доверителю положительный результат, если его нельзя достичь лишь добросовестным выполнением своих обязанностей. Он не должен навязывать свою помощь лицам и делать их своими доверителями, используя личные связи с работниками судебных и правоохранительных органов, обещая разрешить дело другими недостойными способами. За несоблюдение требований закона и Кодекса профессиональной этики адвокат должен быть привлечен к ответственности вплоть до лишения статуса адвоката. Таким способом наше адвокатское сообщество избавляется от недобросовестных и недостойных коллег.