1 сентября на работу в школу пришли 1 миллион 50 тысяч учителей. Знает ли министр, сколько получает педагог в дотационном регионе?
Дмитрий Ливанов: Сегодня средняя зарплата учителей в России - 35 тысяч рублей. Понятно, что ситуация по регионам разная, но везде по сравнению с прошлым годом зарплата учителей увеличилась на 5 процентов, педагогов дополнительного образования и преподавателей вузов - на 10 процентов, научных работников - на 15 процентов. И те ориентиры, которые были установлены указами президента в мае 2012 года, выдерживаются. Самый низкий оклад у вчерашних выпускников вузов, но во многих регионах есть доплаты молодым педагогам.
Еще вопрос по зарплате от читателя Дмитрия из Ивановской области: "За 24 часа в неделю я получаю чуть больше 10 тысяч на руки. В то время как в регионе средняя зарплата 20 тысяч. Мне надо брать 50 часов, чтобы нормально зарабатывать?"
Дмитрий Ливанов: Зарплата зависит от стажа, квалификации, региона, в котором работает педагог, от конкретной школы. В конечном счете сама школа сейчас принимает решение о том, сколько сотрудники получают в тот или иной месяц. В чем я вижу тут задачу министерства? Мы должны заботиться о балансе зарплаты учителей в разных регионах, поскольку в некоторых из них доходы учителей отличаются очень сильно из-за различий в бюджетной обеспеченности. Мы ведем серьезную работу с местными властями по выравниванию нормативов расходов на каждого ученика. Второй аспект - система оплаты труда, которая в целом принимается на региональном уровне. Конкретные решения по выплатам зависят от самой школы, и они должны быть понятными и честными для тех, кто там работает. Мы ставим задачу перед регионами, чтобы часть зарплаты, которая связана с окладом, была не менее 70 процентов. Чтобы не было так, что оклад очень маленький, а основную часть люди получают в качестве различных премиальных выплат. Это ставит их в серьезную зависимость от администрации: в один месяц премии могут быть, а в другой - нет.
Планшет для букваря
С этого года все учебники имеют электронные версии. Кто будет закупать устройства, на которых дети могут смотреть эти учебники? Не получится ли так, что один ребенок придет с планшетом, а другой будет сидеть и завидовать? Максимальный вес учебников для первоклашки не должен быть больше 300 граммов. Разработаны ли санитарные требования к планшетам?
Дмитрий Ливанов: Безопасность всего, что связано с электронным образованием, - важный вопрос. Хочу напомнить: прежде чем электронный учебник стал таким же полноправным, как и бумажный, прошло несколько лет апробации. Были проведены исследования в пилотных школах некоторых регионов, в том числе и с точки зрения влияния на здоровье школьников - зрение, осанку. Все устройства, планшеты, которые попадают к детям, конечно же, прошли необходимые испытания и имеют сертификаты, подтверждающие их безопасность. Многие регионы закупают планшеты для всех школьников. Кто-то не может себе это позволить. Так что во всех школах ситуация разная. Кстати, не надо забывать, что электронная версия поможет решить проблему веса школьных ранцев. Может, для первоклашек это менее актуально, потому что там предметов немного, а для старшеклассников общий вес того, что надо носить в школу, заметно снизится.
"Нашим детям сказали, что если они придут в школу без формы и планшета, они учиться тут не будут", - пишут нам родители из Москвы.
Дмитрий Ливанов: Использование электронного учебника - дополнительная возможность и для школьника, и для учителя. Можно пользоваться электронной версией, можно не пользоваться. Разрешается брать и ту, и другую версии одновременно.
На последнем селекторном совещании прозвучали цифры: высокоскоростным Интернетом оснащены только 70 процентов городских школ и 20 сельских. В Курганской области есть школы, где Интернет проведен только в один кабинет информатики. В классе - всего 6 компьютеров. "Как выполнять стандарт, где одно из требований - оснащение кабинета необходимым оборудованием?" - спрашивают педагоги Макушкинской школы.
Дмитрий Ливанов: Надо понимать, что это вопрос не школы, а в целом наличия оптоволоконной связи в этом населенном пункте. Сейчас в Минкомсвязи России есть программа обеспечения оптоволоконными линиями небольших населенных пунктов. Мы с коллегами из Ростелекома договорились, что первыми объектами, которые будут подключены к этой линии и получат высокоскоростной Интернет, станут школы. Школа, особенно в селе или деревне, - это центр жизни, культуры, общения, спорта, а не просто образования. Но, конечно, учитывая масштабы страны, задача не может быть решена за год-два. На это потребуется несколько лет.
В Смоленской области протянули оптоволоконный кабель. А разводку не сделали, сеть до потребителя - школы, больницы - не довели. Кто этим должен заниматься?
Дмитрий Ливанов: Это дело местных властей, органов управления в этом селе, районе. И школы, конечно.
На языке Гомера и Овидия
Нет ли у вас ощущения, что из школ, в том числе московских, вымываются вторые, третьи иностранные языки? Их выводят за сетку обязательных часов, отдают допобразованию. В итоге школы теряют учителей, а родители, которые хотят, чтобы ребенок знал два языка, вынуждены платить.
Дмитрий Ливанов: Эту тему мы обсуждали с послами Германии и Италии. Они считают, что их языки должны быть предметом изучения в большем количестве школ. Хочу обратить внимание, что с 1 сентября пятые классы переходят на обучение по новому стандарту, где зафиксировано: второй иностранный язык является обязательным элементом школьной программы. Мы, правда, дали переходный период школам с учетом того, что к этому не все пока готовы.
В целом иностранные языки занимают достойное место в объеме школьной программы. Это не просто средство общения, но и средство развития памяти, интеллекта ребенка. В дореволюционной гимназии изучались древнегреческий и латынь не из расчета, что школьники с кем-то потом побеседуют на этих языках. А потому, что они считались важными для развития ребенка. Мы тоже так считаем. Но проблема в том, что у регионов есть естественное желание на чем-то сэкономить.
Правда ли, что с будущего года министерство планирует ввести базовый экзамен по русскому языку?
Дмитрий Ливанов: Нет, это даже не обсуждается. Русский - государственный язык нашей страны, и каждый гражданин, каждый выпускник школы должен в полной степени владеть русским языком. Поэтому здесь речь не идет о базовом и профильном уровне, как в математике.
К нам обратилась коллега из Международного радио Китая и рассказала, что ее ребенка попросили уйти из российской школы, где он до этого учился. Она перевела его в школу при посольстве Канады, теперь он учится на английском языке. Якобы с 1 января нашим школам запретили учить иностранцев. Это так?
Дмитрий Ливанов: Наше законодательство гарантирует общее образование, то есть обучение в школе для каждого ребенка, который оказался на территории России, независимо от гражданства. Муниципалитет обязан предоставить ребенку место в школе. Это закон. Отказать можно только в том случае, если в школе нет мест. Но тогда муниципалитет обязан предоставить место ребенку в другой школе. Деньги за этого ученика школа получает по такому же нормативу, что на остальных детей.
Филиал в подвале закрыт
Уровень знаний по математике у большинства школьников упал: в прошлом году минимальный балл для получения аттестата понизили на четыре пункта. ЕГЭ по базовой математике пересдавали почти 40 тысяч человек. Если с ученика перестали спрашивать, зачем учить предмет?
Дмитрий Ливанов: Хочу здесь с вами поспорить. Минимальный балл для получения аттестата понизили из-за того, что экзамен стал проходить строже, число нарушений уменьшилось и выпускники получили честные баллы. Они, естественно, оказались немного ниже. Никакого падения уровня преподавания математики не произошло. В прежние годы в вузы поступало 25 процентов лучших выпускников школы и был довольно жесткий отбор абитуриентов. Жесткий - в смысле сложности заданий. Сейчас в вузы поступает около 70 процентов выпускников. Понятно, что среди них остались те же самые 25 процентов, но есть еще 45, у которых уровень знаний ниже. Вузы говорят: к нам приходят менее подготовленные абитуриенты. Это так. Но причина не в том, что школы стали хуже работать, а в том, что в вузы поступает гораздо больше школьников. В том числе тех, кто менее подготовлен.
Так почему нельзя сократить число мест в вузах?
Дмитрий Ливанов: В 90-е годы высшее образование стало массовым. Это уже свершившийся факт. Большая часть российских семей видит своих детей людьми с высшим образованием. Вернуться в ситуацию, когда в вузы поступало только 25 процентов, невозможно. Это вопрос не конкретной цифры, а диалога между разными группами интересов.
Что нужно делать? Поэтапно ужесточать требования для тех, кто поступает в вузы. Повышать привлекательность среднего профобразования. Мы это уже делаем. Нужна ранняя профориентация школьников, которая мотивировала бы их на получение профессий, не требующих высшего образования. Профориентация сейчас станет обязательным элементом школьного образования. Престиж рабочих профессий будет повышаться. Только что из Бразилии, где проходил Международный чемпионат рабочих профессий, вернулась наша команда. Россияне привезли шесть медалей "За высшее мастерство". В 2019 году международный чемпионат WorldSkillsCompetition примет Россия. Очень важно, чтобы мы использовали эти четыре года не только на подготовку необходимой инфраструктуры в Казани и подготовку сборной команды, но и для того, чтобы пропагандировать рабочие профессии, чтобы повышать престиж профессионалов своего дела.
Тем не менее число вузов и филиалов за то время, что вы министр, сократилось почти в два раза - с 3500 до 1800. Сейчас вы не найдете ни одного человека, который не был бы солидарен с вами, что пора закрыть все эти филиалы в подвалах России. Эта тенденция сохранится? Сколько вузов надо стране?
Дмитрий Ливанов: Мы не ставим перед собой никаких количественных параметров. Чем больше хороших вузов, тем лучше. Но некачественного высшего образования, попросту обмана, быть не должно. Поэтому те вузы и филиалы, которые способны работать на уровне тех высоких требований, которые мы сейчас предъявляем, останутся. Не важно, сколько их будет - тысяча, две или три.
Высшее образование - сфера, которая работает не только на свою страну. Для любого государства это фактор влияния в глобальном масштабе, это так называемый эффект "мягкой силы". И мы знаем и понимаем, почему, например, Британия борется за иностранных студентов и поддерживает свои университеты. Почему США, Германия, Франция уделяют огромное значение поддержке конкурентоспособности своих университетов и привлечению в них иностранных студентов. Потому что эти люди будут определять место этих стран в геополитическом ландшафте через 10-20-30 лет. И мы ставим перед собой такие же цели.
Миллион умножим на два
Задает вопрос Максим, победитель госпрограммы "Глобальное образование", по которой мы отправляем учиться за границу самых талантливых студентов. "Я должен учиться в Лондоне, мне должны были перечислить 2 миллиона 300 рублей. Из-за курса валюты на эти деньги я смогу купить лишь 20 тысяч фунтов. Этого мало. Лишнего миллиона рублей у меня нет. Будут ли индексироваться выплаты?"
Дмитрий Ливанов: Именно по этой программе мы увеличили объем грантов в два раза. Это решение принято в июне.
С одной стороны, мы говорим о том, что наше образование должно быть привлекательным для иностранцев, с другой - вкладываем в обучение наших студентов за границей огромные суммы?
Дмитрий Ливанов: В рамках программы "Глобальное образование" мы подготовим около тысячи студентов в лучших университетах мира. Это делается на условиях, что они потом вернутся и отработают на определенных, заранее согласованных рабочих местах в наших государственных организациях, высокотехнологичных компаниях, которым нужны современные специалисты. Это временная мера.
Для того чтобы такие программы появились в наших вузах, пройдет какое-то время. А такие специалисты нужны сейчас - через год, два... На этот срок и запущена программа. Ждать 5-10 лет мы не можем. В масштабах страны в программе "Глобальное образование" будет участвовать не так уж и много студентов.
В 2013 году появилась программа повышения конкурентоспособности вузов 5:100, которая должна привести к 2020 году хотя бы пять наших университетов на высокие позиции в мировых рейтингах. Вас устраивают промежуточные результаты?
Дмитрий Ливанов: Быстрых, резких рывков наши вузы не делают. Но в целом за два года отмечается положительная динамика. Она связана с тем, что ведущие университеты стали больше внимания уделять своей международной конкурентоспособности, стали привлекать больше иностранных студентов, талантливых преподавателей. Кстати, не важно, откуда они приезжают - из другого города России или из другой страны.
В международном рейтинге QS в 2012 году участвовало всего 12 наших университетов, а сейчас больше 20. Хорошие результаты показал сейчас МФТИ в Шанхайском рейтинге. Думаю, 2015-2017 годы будут для многих вузов решающими.
Ректор МГУ Виктор Садовничий считает, что нужен еще один международный рейтинг со штаб-квартирой в России. Как вам это предложение?
Дмитрий Ливанов: Мы с Союзом ректоров вместе работаем над этим рейтингом. Принципиальная позиция состоит в том, что этот рейтинг должен быть общественным. И не важно, к кому он будет иметь отношение - университетам, газетам или финансовым организациям. Когда этот рейтинг будет авторитетным, уважаемым, продемонстрирует свою объективность, независимость и методическую грамотность, им будут пользоваться.
Какая наука нам нужна
Более года назад началась коренная реформа академии, которую называют исторической, так как ничего подобного за 300 лет ее существования не было. Как вы оцениваете результат этих полутора лет? Удовлетворены или нет?
Дмитрий Ливанов: Мы прошли даже не первый, а фактически нулевой этап реформы. Ведь ее смысл и задачи вовсе не в том, чтобы изменить ведомственную принадлежность институтов, как многие думают. Хотя, конечно, начало реформы было очень непростым. Ведь у одних людей отобрали управление ресурсами, а другим передали. Понятно, что в такой ситуации всегда есть обиженные.
Но повторяю, не в этом суть реформы. Она должна изменить подходы, сделать более современным и финансирование, и управление научными исследованиями. В конечном счете нам надо создать для каждого российского ученого условия, сопоставимые с теми, которые имеют их коллеги в ведущих странах. То есть в результате реформы наша наука должна стать конкурентоспособной, выйти на уровень мировых лидеров.
Пока, увы, картина, иная. Ведь, начиная с 90-х годов, более 20 лет наша наука только деградировала. И это, несмотря на десятикратный рост финансирования за последние пять лет. Деградировали и научные кадры, и результаты их работ. Нам надо переломить ситуацию. Причем не просто остановить этот процесс, а повернуть его в другую сторону.
Это требует очень серьезной работы, требует времени и ресурсов. Хочу подчеркнуть, что наука - это очень сложная социальная организация. В ней работают большие коллективы и очень непростые люди. По себе знаю, что каждый ученый высокого мнения о себе, о своей работе. Но с этими людьми нужно разговаривать, объяснять цели реформы. Это особенно важно сейчас, когда начинается ее главный этап.
На недавней конференции научных работников многие ученые заявляли, что проводить столь болезненную реформу в условиях санкций, когда западные технологии нам "отрубили" и вся надежда на нашу науку, ошибочно. Надо приостановить реформы, иначе окажется, что некому будет совершать научные прорывы.
Дмитрий Ливанов: За последние 20 с лишним лет фактически никакой технологической модернизации нашей промышленности на основе российских технологий не произошло. А если и были созданы отечественные технологии, то они реализованы не у нас, а в других странах. Наша наука только старела и дряхлела. Поэтому тут вопрос совершенно не связан с нынешней геополитической или экономической ситуацией. Вопрос только в том, нужна нам современная наука, которая вернет нас в число лидеров в мировом научном процессе, или не нужна. Если нужна, тогда нужно двигаться дальше, а не останавливаться. Остановка точно только ухудшит ситуацию.
Копья ломаются вокруг академической науки, именно ее сейчас реформируют. На нее расходуется примерно 80 миллиардов рублей в год, а на всю гражданскую науку - около 800 миллиардов. И что происходит там, не знает никто, никто не координирует эти работы. Говоря образно, у нас все занимаются академической мышью, а слона не замечают. Может, министерство науки даст свои предложения, что делать в той сфере?
Дмитрий Ливанов: Действительно, расходы на научные исследования - около 800 миллиардов рублей. Это общая сумма, она состоит из денег государства и частных компаний. Она делится в соотношении 60:40. То есть доля государства 460 миллиардов рублей. Из них 120-130 миллиардов идет на фундаментальные исследования, остальное направляется на прикладные. Это различные проекты, которые реализует министерство промышленности, Роскосмос, Росатом, минздрав, минэнерго и т.д. далее. Скажем, большие исследования проводит Роскосмос. В каждом пуске ракеты существует доля НИОКР. Или минздрав финансирует разработку и выпуск новых лекарств и проведение их клинических испытаний.
Минобрнауки знает и координирует все, что происходит во всех сферах науки. Есть реестр всех научных результатов, там фиксируются все патенты, ноу-хау, другие объекты интеллектуальной собственности. Можно обсуждать эффективность вложений в прикладные разработки, насколько выгоден тот или иной космический запуск или нет, нужен нам такой-то автомобиль или нет. Я на эти вопросы отвечать не готов. Но тем не менее за каждым проектом в сфере прикладных разработок есть определенное финансирование и определенная система отчетности.
Где учатся дети министра Ливанова?
Дмитрий Ливанов: Дочка - в Санкт-Петербургском университете на филологическом факультете. Сыновья, они младшие, оба школьники. Учатся в разных школах. Старший в 8-й класс перешел, мы его возим в ту школу, которая ему больше подходит по интересам. Он увлечен математикой, физикой. А младший ходит в школу рядом с домом, в ту же самую, где училась дочь.
Кто проверяет домашние задания у детей?
Дмитрий Ливанов: Я очень поздно прихожу домой. Знаю, что жена иногда помогает им делать уроки. Она математик и английский знает хорошо, так что может и проверить домашнее задание, и в чем-то помочь.
Интересно, вас в школу не вызывают? Нет в дневниках записи: "Прийти в школу с отцом"?
Дмитрий Ливанов: Нет. Когда дочке было 8-9 лет, я сам ходил в школу на собрания. Правда, тогда я еще не был министром, работал преподавателем в вузе. Так что меня вызовом в школу не удивишь.
Вы увлекаетесь альпинизмом. Скажите, Белуха вам покорилась?
Дмитрий Ливанов: Нет. У меня была попытка по Белухе, но, к сожалению, не повезло с погодой. Обычно альпинисты закладывают 2-3 дня на то, чтобы переждать ненастье. Но у меня все расписано буквально по часам и нет возможности ждать. Если погодные условия не складываются, приходится отказываться от восхождения. Но на Эльбрусе я был, это самая высокая вершина не только в нашей стране, но и в Европе. В будущем когда-нибудь поднимемся еще и на Казбек.
Назовите три критерия образованного человека.
Дмитрий Ливанов: На этот вопрос существует множество ответов, и все они будут правильными. Можно сказать, как Фуко: "Образование делает из индивидуума гражданина". Можно сказать, что образование дает знание или навыки. Обеспечивает социализацию. Но мне ближе такая мысль: образование дает человеку смысл и придает осмысленность его действиям и решениям, растянутым во времени. Это профессиональный выбор, траектория саморазвития, создание семьи, образование собственных детей.
Между тем
По новым стандартам, где в числе обязательных предметов стоит второй иностранный язык, в наших школах занимаются только первые, вторые, третьи, четвертые и пятые классы. Для этих детей предусмотрены 10 дополнительных бесплатных часов внеурочных занятий в неделю, а учебные планы составляются по особым правилам: 70% времени - обязательная часть, а 30% - вариативная. Все, что входит в учебный план, в том числе внеурочка и расходные материалы - бумага, ручки, картриджи, - оплачивается бюджетом.
Если школа принимает решение предложить детям второй иностранный язык, расходы на это будут заложены в нормативе финансирования на ученика. В некоторых школах и сейчас дети изучают два иностранных языка бесплатно, как правило, это языковые спецшколы, где второй язык может начинаться с 5-6-го класса.