Поделиться
Новый роман знаменитого писателя продолжает традиционную для него тему обращения к прошлому, размышлений о природе ошибок и даже преступлений предшествующего поколения. Столь же характерна для Шлинка глубокая психологическая проработка конфликтов, иллюзорного восприятия той или иной ситуации, медленного и мучительного осознания реального значения событий. "Всю смехотворность, постыдность собственного поведения я переживал с особой остротой при воспоминании, как ждал Ирену у садовой стены, терзаясь сомнениями, придет она или не придет, захочет или не захочет меня, при воспоминании о дурацких темных очках, моем ознобе и страхе, при воспоминании, как я обнял ее, как был счастлив, думая, что она тоже счастлива. Эти воспоминания были мне физически неприятны". В центре сюжета - картина, которая надолго пропала, была найдена вновь и теперь вокруг нее закручивается история сложных отношений нескольких людей: автора - прославленного художника, богача, когда-то заказавшего ему эту работу, молодого адвоката, приглашенного улаживать их конфликт… И конечно, дело не обходится без роковой дамы, будто сошедшей с того самого полотна.
Самое понятие бестселлера - относительно недавнее и дело не только в средствах технического прогресса, но и в массовой неграмотности населения былых времен, и конечно, дороговизне изданий. "В середине XVI века в Европе печатная продукция оставалась весьма скромной, с тиражами максимум 2250 экземпляров - и эта цифра лишь для значительных произведений классиков: например, испанский оттиск "Записок о галльской войне", отпечатанный в 1548 году". Одним из первых бестселлеров - сначала в Америке, а потом и в Европе стал появившийся в марте 1852 года антирабовладельческий роман "Хижина дяди Тома". Но перед выходом в свет книги один из ее издателей уверял, что ему не продать и тысячи экземпляров этой дидактической чепухи, а муж автора, пришедший подписать контракт, изъявил готовность уступить рукопись "за скромную цену в 25 долларов. Как станет известно потом, он выгадывал лишь на покупку шелкового платья своей супруге. Но тогда еще никто не понимал, что его жена, Гарриет Бичер-Стоу, написала книгу, которой суждено будет стать вехой в истории словесности, тем более того - истории бестселлера…". В книге рассказывается о формировании литературных премий и клубов, о феномене модных изданий, приобретаемых для того, чтобы поставить их дома на видное место, даже не потрудившись раскрыть саму книгу.
Впервые на русском языке представлен роман известного иранского писателя, переведенный уже во многих странах и получивший ряд престижных литературных премий. Его сюжет построен вокруг нескольких дней из жизни молоденького ополченца во время ирано-иракской войны. Этот юноша и его немногочисленные товарищи защищают город, осажденный противником. Среди развалин укрываются от снарядов уцелевшие мирные жители. Старик-инженер, покинутый семьей, обречен видеть, как превращается в руины завод, которому он посвятил свою жизнь. Женщина из "квартала развлечений" пытается спасти свою маленькую дочку. А опасность обостряется с каждой минутой: "…и вот прямо в точке окопа бесшумно развернулась полоска взрыва, и полетели красного цвета осколки... наши предположения, к сожалению или к счастью, оказались верны: Машина Страшного суда существовала". Батальные сцены, психологические зарисовки, размышления о трагической природе войны как таковой органично переплетены с напряженной историей противостояния героя романа и сверхсовременного радара, способного свести на нет даже героизм защитников города. И только пробуждение истинной человечности способно пересилить Машину.
Автор этого романа - один из самых известных европейских писателей нового поколения, удостоенный множества премий, среди которых эксперты сулят ему в будущем и Нобелевскую. Изложенный в виде семейной саги, сюжет рассказывает о родной бабушке автора, при этом название книги имеет двойной смысл: Ляля - это и ее уменьшительное имя, и синоним слова "красавица". Бабушка - как для внука, так и читателей - не просто живая связь времен, свидетель событий, происходивших еще в тех империях, которые после Первой мировой исчезли с карты мира, но и воплощение полузабытых в наше время традиций культуры и интеллигентности. Однако рассказы о том прошлом, котором уже нет - нуждаются не только во внимательном слушателе, но и в заботливом комментаторе - и внуку приходится вставлять свои примечания, соединяя воедино не только разные временные пласты, но сюжетные линии, создавая объемную историю семьи на фоне XX века, сохраняя тем самым верность традициям своих предков. "Культура - это умное повторение. И Фолкнер, и гностики ещё раз рассказали мне про то, чему я уже научился из бабушкиных рассказов о Лисове. Лишь со временем я стал замечать, что и над клубничной грядкой, и в часы вечернего срезания цветов среди комариных туч, и на шезлонге в саду бабушка как будто невзначай повторяла мне слова великих…". Своеобразие романа и в том, что немаловажную роль играет в нем обстановка, окружающая персонажей - создается впечатление, что предметы не соответствуют времени и месту, но и часто олицетворяют его.
В новом романе описана причудливая и постепенная тех, кто так или иначе связан с формированием общественного мнения - как исполнителей, так и заказчиков, со времен не так уж отдаленных - последних годов советской власти и в последующей российской реальности. Рассказывая, как вместе с новым бытом порой менялись сами, Поляков уделяет основное внимание появившимся в эпоху Перестройки бесцеремонным "наоборотникам". Хотя они были раньше славили прежний строй и не прочь были воспользоваться всеми его благами, теперь же "прошлая покорность жгла им грудь, наполняя лихорадочным желанием изменить все сразу до неузнаваемости. Если раньше Запад считался угрозой миру, а СССР - оплотом человечества, то теперь все стало наоборот: мы империя зла, а они - жены-мироносицы… Иногда Скорятину казалось, что "наобротники", будь их воля, содрали бы заживо с глобуса розовую кожу Советского Союза и налепили вместо нее какие-нибудь разноцветные лоскутья". "Наоборотники" при любом удобном случае жаждут разделяться с "чужаками", возвеличивая только "своих" - невзирая на таланты и прочие достоинства всех остальных, не входящих в "их круг". Главный герой романа - Геннадий Скорятин - когда-то простой журналист, а теперь уже почти фигура, главный редактор издания, когда не побрезговавший изгнать предшественника, к концу жизни вспоминает свою настоящую потерянную любовь и узнает горькую истину о тех, кого когда-то предпочитал считать своими близкими.
История, как правило, тесно вплетена в настоящее, а наше к ней отношение способно стать и одним из факторов, влияющих на облик будущего. В этой книге собраны произведения, авторы которых - Арти Д. Александер, К. Магнус, А. Санти, С.Н. Табаи, А. Васенов и другие - размышляют над тем, как под влиянием новых реалий трансформируются старые классические мифы или прямо на наших глазах рождаются мифы, казалось бы, принципиально новые, но на самом деле тесно связанные все с теми же древними корнями, пронизывающими нашу глубинную памяти. И вот уже благополучная реальность оборачивается глобальной иллюзией: "Меньше конфликтов - больше результатов. Нет никаких войн, корпорации между собой всё поделили и решили ввести такую систему. А еще через некоторое время корпорации слились в одну…". Былая колонизация идет вспять, принципиально меняя облик старого мира. Ранний СССР и вопросы формирования нового человека, рассматриваемые под другим углом зрения, становятся основой для захватывающего романа, насыщенного образами и символами других эпох. При этом собственное отношение читателя оказывается полноценной составляющей той сложной картины, которая складывается из документальных фактов и художественных образов.
Автор книги - участник Великой Отечественной войны, генерал-лейтенант в отставке. В ходе боевых действий с гитлеровцами командовал взводом и разведротой, разведкой полка и воздушно-десантной дивизии. Малашенко довелось общаться со многими военачальниками, прославившимися в годы Великой Отечественной войны, и изучать важнейшие советские архивные документы - Ставки Верховного Главнокомандования, Государственного Комитета Обороны, Генерального штаба. На их основании в издании приводятся данные о деятельности всех 43 командующих фронтами (число фронтов в Действующей армии менялось от 8 до 12, за все время войны было 37 фронтов), и проведенных ими боевых операций, а также 280 военачальниках - командовавших армиями (приводятся и краткие биографические данные) и 63 - начальниках штабов фронтов. Автор уделяет внимание анализу состава и численности наших фронтов, и приводит ведения о всей нашей армии того времени "Численность Действующей армии изменялась в зависимости от масштабов вооруженной борьбы и военно-экономических возможностей государства. В начале войны в состав Действующей армии входили 5 фронтов, 14 армий с общей численностью 2 902 тыс. человек, 47 тыс. орудий и минометов, 10,5 тыс. танков и 8450 самолетов. Наибольшая численность Действующей армии достигла летом 1943 г. - 6 816 тыс. человек, что составляло половину общей численности Вооруженных Сил страны. В ее состав входило 12 фронтов, 61 общевойсковая армия, 5 танковых и 12 воздушных армий, 386 стрелковых дивизий, 65 артиллерийских и минометных дивизий и 110 авиационных дивизий".
В исследовании американского профессора-историка рассказывается о том, как проходили переговоры о поставках Советскому Союзу не только военной техники, но и промышленного оборудования и продовольствия. Существовало пять основных маршрутов поставок американской помощи в СССР: Советский Арктический, Черноморский, Северный русский (из Рейкьявика), через Персидский залив и Дальневосточный. Черноморский маршрут действовал только пять месяцев в 1945 г. и через него прошло 762720 тонн грузов. Самым безопасным и длинным был маршрут через Персидский залив, по нему было перевезено 4 659 200 тон грузов. Больше всего было перевезено по маршруту от американских портов на Западном побережье в советские порты Восточной Сибири - на советских судах - 9 233 280 тонн грузов, но преимущественно невоенного назначения. Путь в Мурманск (и Архангельск) - кратчайший путь из Америки в СССР (и являвшийся с октября 1941 по апрель основной артерией поставок) до середины 1944 года считался опасным - хотя по нему в Советский Союз было доставлено 4 339 680 тонн грузов.
"Конвои JW-62 и RA-62, отправлявшиеся в путь в конце ноября и начале декабря 1944 года, вновь подверглись атаке с самолетов-торпедоносцев Ю-88, которые теперь стали не нужны в Северной Франции и поэтому были переброшены в Арктику. Но не самолетам, ни подводным лодкам, двое из которых были потоплены, не удалось причинить вред ни одному судну конвоя. К 1 января нового,1945 года, немцы уже не могли причинить существенный вред судам северных конвоев. С августа по декабрь на восток прошли 124 судна, обратно на запад вернулись 102. При этом общие потери составили два потопленных транспорта". В книге проводятся данные протоколов о содержании поставок, карты движения конвоев.
Исследуя феномен империй в мировой истории, известный европейский ученый анализирует их роль в развитии цивилизации, и влиянии не только на граничащие с ними державы. В чем же уникальность мировых империй? Только ли в контроле над огромными территориями? "Империи - это не просто большие государства; они развиваются по собственным законам. Государства связаны порядком, создаваемым ими совместно с другими странами, и поэтому распоряжаться им в одиночку они не могут. Империи, напротив, полагают себя создателями и гарантами порядка, зависящего исключительно от них самих. Этот порядок создается ими для защиты от хаоса, в котором они видят постоянную угрозу, и этот порядок они обязаны защищать. История не только США, но и других империй показывает, что применение по отношению к ним таких понятий, как "оси зла" или "форпосты тирании", не является чем-то оригинальным. Такого рода характеристики сопровождают империи на протяжении всей их истории". Рассматривая существовавшие продолжительное время могущественные империи - Римскую или китайскую времен династии Хань, Мюнклер приходит к выводу, что на определенном этапе их владыки переставали раздвигать границы, покоряя чужаков-варваров, предпринимая походы против них только в случае угрозы существования самой империи. При этом власти той же Римской империи заботились в первую очередь о процветании Италии и прилегающих к ней территорий, составлявших значительную часть римского мира. В издании содержатся карты, иллюстрирующие многие исторические ситуации - с комментариями автора на полях.
Знаменитые эссе, ставшие одним из самых авторитетных и цитируемых текстов о современном искусстве, представляют собой анализ социологического и эстетического контекстов галерейного и музейного пространства. "Идеальная галерея очищает произведение от всех наносов, способных помешать его идентификации с "искусством". Произведение в ней сохранено от всего, что могло быть подвергнуть сомнению его самооценку. В этом отношении галерея родственна другим пространствам, где воспроизведение замкнутой системы ценностей способствует сохранению тех или иных конвенций". Ограждая пространство галереи от внешнего мира, тем самым представление произведение делается вневременным, т.е. принадлежащим не только сиюминутной моде, но и будущему, потомкам, что должно гарантировать коллекционерам надежность их капиталовложений в искусство. Создаваемый в выставочных пространствах образ вечности - это не что иное как модифицированный образ художественной преемственности, бессмертной красоты, шедевра, но при этом превознося конкретный тип с его представлениями об актуальном искусстве. Поэтому О’Догерти выступает в своих текстах в защиту реальной жизни - наперекор попыткам культивировать стерильное "вневременное" искусство, неподвластное переменам, происходящим вокруг.
В новой книге известного ученого, философа и исследователя библейских текстов, рассматривается одно из ключевых понятий - образ Царства Небесного. Автор анализирует его теологическое значение, приходя к выводу, что этот образ несет в себе четыре смысла, четыре разных значения от обозначения всего мира до процесса совершенствования, возрастания человеческой души, и образ небесного обиталища является лишь одним из этих смыслов. Уделено внимание психологическому значению этих понятий, историческим реалиям, которые в них проступают, современному их восприятию: "Любовь исключительно "к своим" все глубже разделяет население Земли на взаимно враждующие, несовместимые по своим корыстным интересам и безудержным материальным вожделениям сообщества: государства, нации, классы, мафии… Именно эта непримиримая разобщенность рода людского способна полностью уничтожить человечество - и уже создала для этого все средства… Недаром как самый яркий пример "любви к своим" Иисус приводит мытарей - наиболее бесцеремонно-корыстных представителей иудейского общества того времени, наживавшихся на разорении своих соплеменников". Столь же тщательно анализируются и другие образы, соседствующие в притчах с тем, который вынесен в название книги. Это и прорастающее зерно, и река, и царский венец, и белые одежды праведников.
Человечество в последние десятилетия все активнее использует искусственный интеллект, роботы уже перестали быть экзотикой. Баррат, общавшийся с прославленным фантастом Артуром Кларком, изобретателем Рэйем Курцвейлом и пионером роботехники Родни Бруксом, делает вывод, что "помощь ИИ делает жизнь ощутимо приятнее. А в ближайшем будущем все станет еще лучше. Представьте себе группы из сотен компьютеров уровня кандидата, а то и доктора наук, работающих круглосуточно и без выходных над важными вопросами: лечение рака, фармацевтические исследования, продление жизни, разработка синтетического топлива, моделирование климата и т.д. Представьте себе революцию в робототехнике: разумные адаптивные машины возьмут на себя опасные задания, такие как разработка полезных ископаемых, борьба с пожарами, солдатский труд, исследование океана и космоса". Но, оценивая перспективы развития ИИ, необходимо и всесторонне оценивать возможные опасности. Среди самых распространенных человеческих заблуждений: что суперразумный искусственный интеллект будет относиться к людям так, как это показано в фильмах про Терминатора, "Космической одиссее" - враждебно и всеми способами стараясь погубить человечество. На самом же деле ИИ вряд ли будет в своей деятельности руководствоваться эмоциями, но остается актуальной проблема взаимопонимания людей и созданного ими нового разума. Удаться ли исследователям при создании ИИ заложить в него предохранители, сделав этот разум дружественным - таким, который навсегда сохранит человечество и его ценности?