Замечательный меценат, имя которого меня никто не уполномочивал произносить, содержал этот театр более десяти лет, построил для него прекрасное современное здание на улице Станиславского, приветствовал все творческие инициативы режиссуры и актеров. Но в нынешнем году он решил, что не сможет более помогать театру. Никто не в праве бросить в него камень - он сделал больше, чем мог. Долгосрочное меценатство, как правило, под силу лишь крупным корпорациям, да и охоту к нему имеют далеко не все. Его можно лишь поблагодарить за то, что он помог родиться одному из лучших театров сегодняшней Москвы, который в нынешней борьбе за эффективный менеджмент не утратил понимания высокой миссии отечественного сценического искусства. Сергей Женовач в своих спектаклях неизменно утверждает "живую жизнь" русского психологического реализма, который в состоянии поразить погружением в мистериальные тайны человеческого бытия, выразить вечное и сиюминутное в стесненном пространстве театральных подмостков.
Актуальность его спектаклей не демонстративна, но необычайно убедительна, - современная художественная рефлексия преображает, но не искажает классические тексты. За годы своей педагогической практики С. Женовач сумел воспитать не одно поколение замечательных артистов - в его театре на улице Станиславского работают те, кто сохранил верность не только своему мастеру, но и тем художественным принципам, которые он исповедует. Словом, я бы с большим удовольствием, вспомнив о своей прежней профессии театрального критика, посвятил эти заметки анализу спектаклей С. Женовача и его учеников. Но на повестке дня - совсем другие заботы, другие потребности текущего момента. Как сказала одна из героинь А.П. Чехова, "груба жизнь". Так что, прежде чем заниматься художественными изысканиями, необходимо заняться поиском финансовых ресурсов для того, чтобы эти изыскания не прервались в одночасье. Как бюрократ с некоторым опытом знаю, что даже в эпоху тучных бюджетных лет открытие нового бюджетного учреждения может быть приравнено к одному из подвигов Геракла. А в периоды экономических спадов само обращение по этому поводу в инстанции выглядит безумнее, чем записки сумасшедшего.
Исключением были только девяностые годы прошлого столетия, когда Российское государство делало свои первые шаги. В период совершенного безденежья, создавались десятки, сотни, новых учреждений культуры - и на федеральном, и на региональном, и на муниципальном уровнях. Открывались новые театры, издательства, продюсерские компании, возникали симфонические и камерные оркестры, вновь рожденные краеведческие музеи становились предметом гордости многочисленных малых городов и даже сел. Энтузиазм пробудившихся масс на какое-то историческое мгновение оказался могущественнее бюрократических уз, - но, в конце концов, стало ясно, что любой творческий порыв требует финансового обеспечения и крыши над головой. Радость творчества - великий соблазн. Но никто не мог и представить себе, что капитализм - на любых стадиях развития, в многоличии своих проявлений - не оставляет места деловому прекраснодушию.
Уже к середине 90-х годов не только мне стало ясно, что будет в высшей степени трудно сохранить остров распределительного социализма в бюджетной сфере в целом и в ее отдельных составляющих в частности, когда вокруг бушует причудливый российский капитализм. Иллюзии конца 80-х, когда казалось, что свобода - это рай, оказались слишком наивными. Понятно, свобода - это не ад (тут можно поспорить и с отечественными и зарубежными философами). Но свобода - всегда трагедия. Правда, дело вовсе не в том, что она, как правило, не подкреплена денежными потоками. Для людей культуры и искусства - нет исключений.
Было бы совсем несправедливо говорить о том, что государство отвернулось от деятелей духовной сферы. Когда не было живых денег, давали хозяйственные свободы, недвижимость, даже некоторые льготы. Когда появились деньги, это уже в начале 2000-х, то поддержка деятелей культуры начала приобретать вполне цивилизованные черты. Гранты, субсидии, финансирование уникальных проектов (достаточно вспомнить строительство нового здания Мариинского театра и реставрацию исторической сцены Большого), активное участие в мировой художественной жизни и многое другое не позволяет говорить о равнодушии властей к потребностям профессионального сообщества.
Но я до сих пор корю себя, что мы не провели в пору относительного финансового благополучия тех управленческих реформ, которые создали бы более гибкую систему поддержки нового искусства, нарождающихся коллективов и отдельных художников, создающих новаторские проекты. Мы были обеспокоены социальными последствиями возможных преобразований - ведь нужно было бы запустить и механизмы, которые помогали бы расставаться с тем, что перестало творчески существовать, омертвело. А за этими простыми словами - судьбы сотен, а то и тысяч людей. Как объяснить юному существу, рвущемуся в театральный или киноинститут, что он на всю жизнь вступает в зону риска, где его успех или неуспех, равно как и материальное благополучие зависит вовсе не от государства.
И моя вина есть в том, что Театру-студии Сергея Женовача сегодня будет непросто заниматься искусством, - даже в окружении многочисленных поклонников этого театра, которые, конечно, постараются рублем поддержать своих любимых артистов и их режиссера-учителя. А потому - придется искать новых меценатов. Было бы справедливо, чтобы государство оказалось хотя бы одним из них.