Поделиться
Называется этот сборник многочисленных эссе и очерков "Дальневосточные соседи". Опытный читатель наверняка подумает, что книга автора бестселлера "Ветка сакуры", разошедшегося тиражом в 6 миллионов экземпляров, посвящена Азии, где тогдашний собкор главной газеты СССР "Правды" проработал в общей сложности 14 лет. Отчасти, да. О национально-психологических особенностях народов этих стран Всеволод Владимирович знает так много, что по его книгам учились и будут учиться дипломаты-востоковеды. А чего стоит одна фраза Овчинникова, за которой стоит целый пласт его многолетних наблюдений: "Китайцы - это немцы Азии, а японцы - это русские Азии".
"Дальневосточные соседи" - это в большей степени книга "грамматики жизни", как автор называет ее сам. Жизни народов и стран, пестрой мозаики, которую он стал складывать перед читателем в 1953 году, начав карьеру спецкора в Китае. Овчинникову повезло - в ту пору, да и позже в 1970-1980-е, признанные журналисты-международники, элитное подразделение репортеров, были популярны не меньше звезд эстрады. Они были востребованы и любимы. А сам Овчинников блистал в разных качествах - и собственного корреспондента, и ведущего "Международной панорамы". Именно он открывал жителям огромной, и по большей части "невыездной страны" неведанные для них уголки планеты.
И сколько бы не проходило десятилетий и как бы не менялась страна, Всеволод Овчинников все также активен и энергичен, как в жизни, так и в своих эссе, путевых заметках, комментариях. Недавно утром столкнулся с ним лицом к лицу у дверей фитнес-центра на улице Правды. Овчинников начинал день с любимого заплыва в бассейне.
Стиль автора все также узнаваем: его воспоминания легки, изящны, просты, коротки и разящи как выстрел, будь то репортаж с американской базы, горькие строки о пережитой блокаде или зарисовка о японских банных корпоративах. Полны теплоты по отношению к тем далеким местам, в которых он работал. "Дальневосточные соседи", как и предыдущие книги, практически лишены конкретных имен и фамилий. Они дают читателю возможность представить жизнь конкретного человека через срез жизни всего народа. Это и есть мозаика: в ней стерты лица, но причудливо играют все цветовые палитры в их пестроте. Всеволод Овчинников все также остроумен, не учит и не навязывает, не вспоминает с позиций своих лет и опыта, как мог бы сделать это кто-то другой.
Он просто дает нам ключи к познанию зарубежной действительности. От двери, которую в очередной раз хочется приоткрыть, погрузившись в приятный рассказ о странах, где был, и где, может быть, никогда не будешь.