Фильм Бакура Бакурадзе: встреча с жизнью и воспоминание о смерти

Новый фильм Бакура Бакурадзе рассказывает о событиях, к которым сегодня в мире не принято привлекать внимание, разве что в тех случаях, когда речь идет об очередной победе "западной демократии", будь то провозглашение независимости Косово, поимка сербских боевых генералов или приглашение Черногории в НАТО. В остальном же восприятие западного зрителя отлично подготовлено к таким новостям, создавая безупречную иммунную защиту от любой информации иной тональности.

Старания голливудского и европейского кинематографа не прошли бесследно - где-то в коллективном подсознательном добропорядочных бюргеров прочно засел образ сербов как кровожадных безжалостных убийц, террористов, мафиози и торговцев наркотиками. А сегодняшние представления о Югославии у наиболее трезвомыслящих - всего лишь неясное воспоминание о первой, наивной и жестоко за это поплатившейся полузабытой жертвы девяностых, лихости которых хватило на весь мир.

В кадре мы видим пожилого человека, властного и молчаливого. А за внешней неприступностью скрывается надлом, уврачевать который время не в силах. Генерал Дэян Станич - один из тех, кто принимал деятельное участие в событиях балканских войн девяностых годов. С сербской стороны. Мы не знаем, ни какое именно формирование он возглавлял, ни какова судьба того воинского подразделения. Да это и не важно. В гражданской войне - в любой гражданской войне - хороших и плохих не бывает.

Война за физическое выживание выжигает все на своем пути - города, села, воспоминания и человеческие отношения, а главное - людские души. Что думает Дэян, глядя на мирную панораму, открывающуюся ему с горы, с радиолокационной вышки, разрушенной тогда вражеским снарядом? Знает ли он, каков сейчас мир, за существование которого он боролся, от которого скрывается по деревням и полузаброшенным селам уже пятнадцать лет? Как кажется, у него есть четкое понимание, что их пути разошлись. Окружающее он узнает еле-еле, по звучанию родного языка, по общению с теми, кто обеспечивает все эти годы его личную безопасность. Но в какой-то момент душевные силы покидают его, он больше не в силах понять, когда именно он окончательно потерял нить личного повествования о себе самом. Вскоре он начинает сомневаться в том, что вообще существует, потому что его жизнь только по формальным признакам подпадает под это понятие.

Единственным выходом становится встреча с жизнью - в виде путешествия в Белград - и вещественным воспоминанием о смерти - посещением могилы на Старом кладбище. Но и для сограждан он остается почти мифическим существом. Коротка память людская - по прошествии двадцати лет люди не особо задумываются о том, какая эпоха произвела на свет таких "братьев дэянов". Для них он - лицо криминальной хроники, герой скандальных статей желтой прессы, не более того. А уж если прохожему представится возможность мелькнуть в новостях, сообщив, что на этом самом перекрестке сегодня видел самого Дэяна Станича, то он, не моргнув, это сделает. Таковы законы некогда процветающего общества, погруженного в хаос, а затем провалившегося в летаргический сон, чтобы не жить и не вспоминать. И не думать, какой долг ему могут предъявить. В какой-то степени и само государство - коллективный брат Дэян, приговор которому вынесен задолго до его официального объявления.

Происходящее на экране вязко, монотонно, немногословно и несколько затянуто. Но именно такой взгляд обеспечивает полноту и цельность выведенным в фильме образам. И абсолютную неангажированность, что вдвойне сложно, когда речь идет вопиющей несправедливости, кровавом абсурде, разразившемся на Балканах. Герои расскажут о себе лишь то, что считают нужным - больше действиями, чем словами. На войне как на войне. Заботливые взгляды преданного и чуткого Славко, смирившегося под ударами судьбы. Немногословность, страх, уважение и одновременно усталость от невозможности закрыть эту главу своей жизни близких Дэяна и тех, кто гарантирует его безопасность. Абсолютно понятное, чисто человеческое удовольствие Дэяна от незамысловатых повседневных дел, ставших со времени его отшельничества непозволительной роскошью.

И только один раз Брат Дэян изменяет своему темпераменту, в разговоре с сыном. Натужный крик, переходящий в шепот, срывается с его уст: "Никому не доверяй, сын, никому не доверяй". Брат Дэян, спасибо тебе за это напоминание. Ты доказал истинность этой формулировки своей жизнью и, видимо, смертью. С Богом, генерал.

4.0