Николай Долгополов: В новом фильме Спилберга много правды и неправды
Мне, скромному биографу полковника Абеля - Фишера, детали этой истории известны до мельчайших подробностей. Но прежде чем оценивать творчество знаменитого Спилберга, предоставлю слово двум самым близким людям двух героев. Мост же пока помолчит.
Что скажут дочки
Лидия Борисовна Боярская, 91 год, приемная дочь полковника Рудольфа Абеля - Вильяма Фишера
- У меня двоякое впечатление. Сами понимаете, больше всего меня интересовал полковник Абель. Понравился актер, игравший дядю Вилли (так Л.Б. называет приемного отца. - Авт.). Искренен и даже похож. Дядя Вилли в его исполнении мужественный, немногословный, достойный. Это для меня главное. И Донован тоже настоящий.
Смущает другое: очень уж благородными показаны американцы. Но какие методы воздействия они на дядю Вилли оказывали. Держали немолодого уже человека в раскаленной камере-клетке при температуре 50 градусов. Сутками не давали спать. Все хотели перевербовать, предлагали деньги, звания. Где об этом? Он вернулся домой после их тюрьмы усталым, больным. Столько человек вынес. Но все равно они его не сломали.
А уж как ГДР показали, так это пусть останется на их совести.
Все же, если подводить итог, то фильм достойный. Две страны договорились, и обмен состоялся. Вот в чем смысл.
Джейн Донован, дочь адвоката Джеймса Донована
- Папа отдыхал в Лейк-Плэсиде, когда позвонили и предложили защищать русского полковника. Другие адвокаты отказывались, боялись, а он согласился.
Отец никогда не считал Абеля предателем, они уважали друг друга. Но сколько же критики пришлось папе вынести.
Марк Райлэнс сыграл Абеля просто фантастически. Уверена, его номинируют на Оскара. А Том Хэнкс - прямо мой отец. Мы ездили на премьеру, познакомились со Спилбергом. Какой хороший и правдивый фильм он снял.
А если по правде
Спилберг, как кажется и мне, снял хороший фильм. Абель действительно показан патриотом, нечего бояться этого слова. В фильме, отвечая на вопросы Донована, он постоянно произносит фразу, ставшую в фильме коронной. Ее можно перевести и как "а что это даст?". На самом деле полковник, вообще отказавшийся давать показания, говорил несколько иное: "А это имеет значение?"
Донован изображен в тех же патриотических тонах. И это тоже святая истина. Профессиональный разведчик, в годы войны старший офицер Управления стратегических служб, а затем помощник американского прокурора на Нюрнбергском процессе, он увидел в полковнике не врага, а достойного защиты соперника, выполнявшего долг. Два разведчика поняли друг друга. До дружбы - далеко, зато взаимоприятие - полное.
Адвокат с восхищением следил за Абелем, встретившим суровый приговор с внешним безразличием. Да, Донован спас полковника от электрического стула. Но получить в 54 года "тридцатку" равносильно пожизненному. В тюрьме до 84 лет было никак не дотянуть. Прошение о помиловании Верховный суд США отклонил. И Донован взял Абеля под опеку, ему единственному из всех жителей Америки разрешалось посещать пленника в тюрьме и вести с ним переписку.
И тут о самом главном. Банальщина, но бывших разведчиков не бывает. Спасая, вытягивая русского, Джеймс Донован не оставлял безуспешных попыток его завербовать. Если совсем по-простому, все годы склонял к сотрудничеству - каждый раз безуспешно. Судя по всему, даже организовал встречу с главой ЦРУ Даллесом, который тоже не добился результата в неблагородном деле вербовки. Человек, назвавшийся Абелем, держался непоколебимо твердо.
Но даже в самый последний момент, когда организованный им же, честным адвокатом Донованом, обмен должен был вот-вот состояться и полковника привезли в Берлин, разведчик-адвокат не преминул предпринять последнюю попытку. Перед тем как вступить на "шпионский мост" Глинике, заядлый курильщик Абель, затянувшись американской сигаретой, чуть расслабился, признался: "Вот этого мне будет дома не хватать". И тут же получил в ответ от спасителя-переговорщика Донована букет традиционных предложений: к чему возвращаться в Россию, где карьера все равно закончена и все может закончиться Сибирью. Абель, готовившийся через несколько минут превратиться в Вильяма Генриховича Фишера, только ухмыльнулся. Знаю об этом от одного из участников обмена, стоявшего по ту сторону моста. Собиратель книжных раритетов Донован получил в благодарность от Абеля ценнейший старинный фолиант, а ЦРУ наградило его медалью. Обе награды Джеймс Донован заслужил честно.
Острая на язык дочка Абеля - Фишера Эвелина Вильямовна рассказывала мне, что Донован показался ей "человеком с лицом цвета свеклы": наверняка беспокоило высокое давление. На переговорах с советскими здорово волновался, ерзал. Явно боялся пересекать границу между Западным и Восточным Берлином: опасался, что в ГДР арестуют.
Я же обязан заметить, что реалист Спилберг со сценаристами явно сгустили краски, показывая Восточный Берлин. Да, была стена. Но чтоб на улицах стреляли, а в городе свирепствовали скопища типично по нью-йоркской моде подстриженных и одетых молодых бандитов. А все чиновники ГДР показаны такими дураками. Мы тоже сразу после войны выводили в кино немцев сплошными идиотами. Но то - после войны, а Спилберг сейчас в картине, снятой в 2015-м, когда страсти от разрушения стены должны были бы улечься, а тут - никакого осмысления. Или ограбление Донована, бредущего по улице без пальто. Полный нонсенс. Можно же было не подставлять режиссера, могли бы консультанты, а не братья Коэны подсказать ему, что "Штази" наверняка прицепила к важному посланцу такую мощную наружку, что не то что ограбить, подойти к американцу было сложно.
Один Абель стоил трех
Почему-то везде - и у нас, и в Штатах - забывают об одном: на скольких же шпионов поменяли Абеля. Донован знал, но помалкивал. Забыли или не знали об этом и знаменитые сценаристы "Шпионского моста".
ЦРУ отвергло предложенный КГБ вариант обмена "один на один". Сначала предложило добавить к летчику-неудачнику Пауэрсу еще и американского студента Прайора, приговоренного в ГДР за шпионаж на восемь лет. Немцы из ГДР легко согласились. Спилберг сделал из Донована чуть не героя, сражавшегося за парня со злобным "Штази". А тот гэдээровцам был совсем не нужен.
И вновь обращусь к своим беседам с Эвелиной Фишер. Во время переговоров, когда Абеля уже доставили в Западный Берлин, а поправившегося на несколько кагэ во время отсидки во Владимирском централе Пауэрса в Берлин Восточный, дочка разведчика поняла: американцы хотят менять ее отца на троих. Наши сначала это не заметили, к предупреждению Эвелины не прислушались. Но Донован настаивал на освобождении какого-то студента, попавшегося на шпионаже в Киеве и там же срок отбывавшего.
- Ну, тут и началось суета. - Эвелина и спустя десятки лет волновалась. - А перерешать - нужно звонить Хрущеву, а Хрущев отдыхает, и все боятся к нему обращаться, когда он на отдыхе. В конце концов, позвонили Хрущеву, он дал добро. И все обошлось. Воспоминания у меня обо всем этом....
- Но все-таки кто-то позвонил Хрущеву, решился. Не знаете - кто?
- Кто-то решился. Подробностей не знаю. Думаю, их не узнает сегодня никто.
Зима, а полковник шел по мосту Глинике в сползающей с головы кепочке и тюремном балахоне. Из вещей в руках пластиковый пакет с зубной щеткой. Навстречу ему двигался, таща тяжелый чемодан, упитанный сбитый летчик в русской пыжиковой шапке, теплом пальто. В чемодане, по рассказам и отправлявшегося в путь Пауэрса, помимо всего прочего традиционные русские сувениры, матрешки и даже икра. Проходя мимо друг друга, двое даже не подняли глаз. Не до того им было.
Абель - Фишер скончался в 1971-м от рака легких. Он почти на год пережил Джеймса Донована, умершего в 1970-м от сердечного приступа.
Но сегодня "дело Абеля" напоминает не только о его стоическом героизме, также о верности адвоката Донована честным принципам юриспруденции и постулатам разведки. Обмен, пусть и на шпионском мосту, доказывает: в любой ситуации договариваться нужно и можно. И тогда обмены - любые, во всех областях, будут продолжаться.