Федор Лукьянов: США не могут отказаться от самоощущения победителей
Наконец, на Мюнхенской конференции по безопасности, которая прошла в минувшие выходные, как всегда, была обильно представлена американская делегация, причем наиболее яркими были как раз конгрессмены и сенаторы от республиканцев во главе с неувядающим Джоном Маккейном.
В СССР, а затем и в России существовало представление о том, что при всех различиях и антагонистическом отношении по большинству вопросов Москве предпочтительнее иметь дело с республиканцами, консерваторами. Они, мол, являются прагматиками и готовы на разумные договоренности, в то время как на демократическом фланге гораздо больше идеологического пафоса и предвзятости. Такая точка зрения, впрочем, далеко не всегда подтверждалась в реальной жизни, а ее приверженцы обычно ссылались на взаимоотношения Кремля с республиканскими администрациями Ричарда Никсона и Джеральда Форда (1969 - 1977), где внешнеполитическую философию представлял как раз таки реалист Киссинджер. Никсон/Форд выглядели особенно привлекательно на фоне демократической администрации Джимми Картера (1977 - 1981), при котором в американский лексикон вошла тема защиты прав человека и идеалистический пафос. Президентство республиканца Рейгана дало примеры как острой эскалации давления на СССР, так и подлинного размораживания и сближения. Но это не вполне чистый эксперимент, поскольку в самом Советском Союзе начали происходить радикальные перемены. Преемник Рейгана и тоже республиканец Джордж Буш-старший, яркий представитель реалистического подхода, вел себя в отношении СССР весьма сдержанно и холодно. Вопреки надеждам горбачевского руководства на дальнейший быстрый прогресс отношений он скорее выжидал, наблюдая ослабление позиций советских визави.
Как бы то ни было, конец холодной войны изменил общую парадигму отношений. В годы большого ядерного противостояния (особенно после Карибского кризиса 1962 г.) руководителям обеих сторон вне зависимости от партийной принадлежности, идеологических и политических пристрастий приходилось руководствоваться прежде всего реалистическими подходами. В их основе идея баланса сил, и нарушение его чревато столь серьезными последствиями, что амбиции приходилось умерять. После распада Советского Союза верх взяла противоположная идея - баланс не нужен, а нужна трансформация всего мира в направлении доказавшей свою правильность либеральной идеологии. И в этой рамке действовали представители обеих партий. Неоконсервативная администрация Джорджа Буша-младшего успешно опровергла все надежды на "разумных" республиканцев, в ее деятельности идеологический запал в форме "продвижения демократии" оказался едва ли не более сильным, чем у предшественника-демократа Билла Клинтона. Идеологическое превосходство победителей в холодной войне воспринималось как нечто само собой разумеющееся, консервативный реализм оттеснен на второй план как, если так можно выразиться, недостаточно продвинутый и амбициозный. В обозримый период вряд ли что-то изменится. Американский истеблишмент в подавляющем большинстве не хочет, не собирается, да и не может отказаться от самоощущения безоговорочных победителей. Яркий и блистательно выстроенный с точки зрения законов риторики спич Маккейна в Мюнхене предрек возвращение после президентских выборов в Соединенных Штатах настоящего президента (имеется в виду не то, что нынешний слабак), который возродит величие Америки.
Однако ситуация все же не статична. Неудачи крайне напористой политики при Джордже Буше-младшем, которая привела к преумножению американских проблем на международной арене, а также весьма противоречивые результаты Барака Обамы, воспринимавшегося в качестве антипода Буша, будут стимулировать процесс поиска новых способов проведения внешней политики. Пока дискуссия в основном вращается в достаточно узком пространстве рассуждений о безальтернативности американского лидерства в мире и исключительной правоты Соединенных Штатов. Усложняющаяся и становящаяся все более многообразной международная обстановка способна тем не менее заставить вернуться к менее идеологизированной повестке дня, и тогда возможна реабилитация политического реализма.
Правда, пока довольно трудно предсказать, что более классическая внешняя политика США будет означать для России. Ведь место нашей страны в рамках гипотетического будущего баланса сил очень трудно просчитать. Сила в современном мире далеко не исчерпывается военными возможностями и включает в себя множество других параметров, прежде всего экономических. Россия же пока если в чем и преуспела, то только в военно-политическом укреплении, чего может оказаться недостаточно.