Томас Винтерберг о новом фильме и опыте жизни в коммуне

Датский режиссер Томас Винтерберг, один из разработчиков киноманифеста "Догма" в далеком 1995 году, непредсказуем в своих режиссерских экспериментах. И дело не только в его способности работать в совершенно разных жанрах, сохраняя авторский стиль и всегда находя безошибочный тон повествования. В свое время его нашумевший фильм "Торжество" (Festen) был адаптирован для сцены. Теперь же мы видим эксперименты в другом направлении. Пьеса "Коммуна" превратилась в фильм, который медленно, но верно начинает свое большое путешествие по фестивалям. Судя по тому, что актриса Трине Дюрхольм, сыгравшая в фильме одну из ролей, стала первой датчанкой, удостоившейся "Серебряного медведя" Берлинале, новое творение Винтерберга начало свой путь с достаточно высокой ноты.

В своем интервью кинематографическому порталу Cineuropa Томас Винтерберг поведал об особенностях жизни в Дании его детства, которое пришлось на свободные семидесятые, когда пышным цветом расцвело движение хиппи, стихийно основывались общины в духе утопического социализма Шарля Фурье, а ныне известный на всю Европу "Свободный город Христиания" обретал свои характерные черты.

Сознательное детство и отрочество Томаса Винтерберга прошло как раз в одной из таких коммун, где он проживал вместе со своими родителями с семи до девятнадцати лет. Оглядываясь назад, он называет это самым счастливым временем своей жизни: динамичным, завораживающим, сумбурным, иногда тяжелым, но очень вдохновляющим. Именно этот жизненный опыт стал ключевым в становлении его как личности, сформировав те качества, которые позднее проявятся в профессиональной деятельности. Будучи ребенком, он очень быстро определил для себя, что человеческое поведение можно схематически разделить на две составляющие: то, что человек хочет показать миру и то, человек хочет от него сокрыть. Живя бок о бок с другими людьми, приходится стать свидетелем обеих.

Однако не ко всему в избранном его родителями стиле жизни было легко адаптироваться. В семидесятых в Дании был распространен следующий подход к воспитанию детей: дать им свободу и предоставить самим себе, одновременно нагружая большим количеством обязанностей. Смотря на ситуацию ретроспективно, Винтерберг объясняет, что делалось это из лучших намерений, из уважения к человеческой личности, но такие методы в равной степени могли привести как развитию гипертрофированного чувства ответственности, так и к развитию ощущения тоски по родителям. Но, конечно, наиболее травматичным было наблюдать за тем, как распадаются браки.

На вопрос о том, явилось ли это причиной, по которой в фильме дети определяют будущее их родителей, Винтерберг отмахивается и говорит, что в данном случае речь все-таки идет о художественном произведении, а не о жизни. И прибавляет, что по его ощущениям, в свои четырнадцать он был более взрослым, чем сейчас. Ему приходилось быть ответственным, родители занимались жизненными экспериментами, но повседневное существование нужно было как-то организовывать. Основной задачей фильма было желание изобразить жизнь такой, какая она есть, причем не в рамках стандартной семьи, а в многочисленной группе людей, представляющих собой единый социальный организм. Жизнь состоит из огромного количества вещей, и надо было попытаться ввести в повествование как можно больше разных жизненных ситуаций, чтобы посмотреть, как на них отреагирует коммуна.

Винтерберг не смог однозначно ответить, является ли жизнь в общине бесспорным преимуществом. Он сам не раз адресовал этот вопрос своему отцу. Тот сказал, что развелся бы с матерью раньше, если бы они туда не переехали. Это событие дало им свободу в жизни, больше возможностей. И, наверное, снимало ощущение замкнутости семейной жизни, безысходности и пошлости существования, отсутствия настоящих интересов, а ведь именно в эту ловушку попадают многие пары. Таким образом, переезд продлил их брак. Но такой стиль жизни таит в себе опасности: слишком многое начинает отвлекать от семьи, и одновременно с этим члены семьи проявляют все меньше заботы друг о друге. А это, в свою очередь, может разрушить брак.

Перенос содержания пьесы со сцены на экран оказался не таким сложным, как можно было бы подумать, глядя со стороны. Динамичность поведения членов коллектива можно было достичь только путем сценических импровизаций. Часть диалогов абсолютно иррациональна, потому что они изначально придумывались на ходу и каждый опробовался в ходе представлений. На киноэкране все по-другому, именно поэтому такой богатый опыт, предшествующий съемкам, практически бесценен. В фильме можно следовать за персонажем из комнаты в комнату, да и в кино вообще самое главное зачастую скрывается за тем, что не произносится вслух. В то время как в театре действие разворачивается, как правило, в одном месте, и все существо актера вовлечено в создание объемного образа персонажа пьесы. "Конечно, особой динамики игры мы достигли именно в театре, - говорит Томас. - Многие режиссерские решения я проверял именно на сцене, до какой-то степени я видел фильм на сцене. И я видел, как смех зрителей переходил в слезы. Это дало мне уверенность, с которой я приступил к работе над фильмом". 

Подписывайтесь на наш канал в Telegram telegram.me/cinemacracy