Как избавить Урал от импортного камня

На масштабной международной выставке стройматериалов в Екатеринбурге можно поставить диагноз индустрии природного камня в России. Увы, он неутешительный: из сотни стендов только пять представляют эту отрасль, причем на десяток образцов импортного облицовочного камня приходится лишь один отечественный, остальные - из Китая, Индии, Казахстана, Турции, Италии... Невольно задаешься вопросом: почему на Урале, где самоцветы в буквальном смысле под ногами, местный камень не находит широкого применения и уступает импорту?

- До 1990-х годов Советский Союз удерживал 15-е место в мире по добыче природного камня, Китай занимал 16-е, список возглавляли Италия и Испания, - рассказывает Геннадий Першин, профессор Магнитогорского госуниверситета. - Сейчас Россия на 29-м, а КНР на первом месте и по добыче, и по потреблению камня. Причина в экономическом расчете: нефти в Китае мало, газа нет, но много камня. Тонна мрамора стоит примерно столько же, сколько тонна нефти, добывать и перерабатывать его не менее выгодно. У нас сырья сколько хочешь, просторы необъятные, система подготовки специалистов всех звеньев сохранилась. Чего же недостает каменной отрасли? Этот вопрос надо решать, иначе скоро придется даже щебень из Китая завозить. Гвозди же импортируем…

По данным Ассоциации предприятий каменной отрасли, в России работают около 200 крупных и средних заводов и около 50 карьеров блочного камня. Участники рынка называют три основных препятствия его развитию: отсутствие помощи государства, значительные бизнес-риски и высокий порог вхождения.

"Не до камня", - так упрощенно характеризуют специалисты отношение к отрасли государства. Несмотря на кажущуюся масштабность, по численности персонала и обороту предприятий камнедобыча относится к малому бизнесу, а потому находится в ведении региональных властей. При этом законы о недрах в субъектах РФ либо не существуют вовсе, либо столь несовершенны, что слабо соотносятся с реалиями современного бизнеса. Как результат - крайне трудоемкая и затратная процедура лицензирования (камень - общераспространенное полезное ископаемое, лицензию на его добычу выдает субъект), подразумевающая участие в конкурсах при невнятных сроках прохождения документов, при отсутствии ответственности за "мертвые" лицензии - полученные, но не пущенные в дело.

- Еще один важный момент: сейчас лицензия не может быть передана третьему лицу, - отмечает юрист Оксана Карелина. - Это делает бессмысленным бизнес юниорной геологоразведочной компании, так как его основная цель - продажа права на разработку специализированной горнодобывающей компании в случае успешного открытия коммерческого объекта.

Кроме того, еще до начала работ оборотные средства приходится вкладывать в геологоразведку и проект. Чтобы "поднять карьер", надо инвестировать от 100 до 200 миллионов рублей. К примеру, основная технологическая единица - фронтальный погрузчик импортного производства - обходится в 70 миллионов рублей, буровая установка - еще в восемь. Необходимость импорта объясняется тем, что уральские заводы по производству горного оборудования, по выражению профессора Першина, "кто на боку лежит, кто на коленках стоит, сейчас потихоньку поднимаются, но когда еще встанут…"

Законы о недрах в субъектах РФ либо не существуют вовсе, либо столь несовершенны, что слабо соотносятся с реалиями современного бизнеса

С первого дня разработки на отдачу надеяться безрассудно, время отнимают еще и вскрышные работы. При этом продукции еще нет, но с карьера уже взимаются налоги, уравнительный и фискальный характер которых никак не стимулирует освоение новых месторождений. "Вкладываю средства, организую 40 рабочих мест, ничего не зарабатываю, но государству плачу. Налоговые каникулы и кредиты под два процента - это не для нас", - констатируют участники рынка.

- Инвесторы не хотят идти в отрасль, и понятно почему, - объясняет Василий Калмыков, директор геологоразведочного предприятия. - Высокий порог вхождения плюс временной фактор. На разведку природного объекта уходит минимум три года. На согласование проекта - еще года два. То есть пять лет я просто ожидаю, чем дело кончится: риски сохраняются до последнего. Поэтому, когда меня спрашивают о гарантиях богатства месторождения, я всегда отвечаю: "Ребята, я камень туда не клал".

В силу этих причин надеяться на мгновенный расцвет каменной индустрии не приходится, хотя власти и пытаются сохранить лицо.

- Отрасль необходима региону и государству, - заявляет, например, министр природных ресурсов и экологии Свердловской области Алексей Кузнецов. - Да, есть провалы, но сейчас появились возможности для развития и роста. Валютные поставки камня из-за рубежа сокращаются, появляется ниша для импортозамещения.

На долю Уральского федерального округа приходится третья часть от общего объема добычи блоков высокопрочного строительного камня в стране, большой объем разведанных залежей расположен на территории Челябинской и Свердловской областей. Специалистов - инженеров-открытчиков с уклоном на нерудный стройматериал - готовят в Магнитогорске и Екатеринбурге. Хотя Уральские горы старые, камень достается тяжело, все же условия для развития бизнеса есть. Но "под лежачий камень инвестиции не потекут", шутят промышленники.

- Конъюнктура строительного рынка меняется стремительно, - признается Иван Чеботарев, гендиректор одного из крупнейших камнедобывающих предприятий Южного Урала. - Главная задача - ее вовремя уловить и правильно сориентироваться. Был популярен строительный щебень - мы крошили мрамор и отправляли на объекты. Сейчас востребована мраморная мука. Стабильную нишу занимает облицовочный камень, и его производство нам хотелось бы увеличить.

Его предложение - разработать областную программу развития карьеров по добыче камня - пока не нашло поддержки. В том числе, считают специалисты, из-за низкой культуры потребления этого материала.

- Не знаем, какой камень у нас есть, как его использовать, - сетует Василий Калмыков. - Каждый раз, когда приезжаю в Санкт-Петербург, говорю спасибо Петру Первому: город из камня - такая красота!

- Изделия из природного камня в России считаются дорогим строительным материалом, поэтому потребители, как правило, предпочитают использовать искусственные стройматериалы (хотя сейчас разница в цене - процентов десять). Этому способствует агрессивная и часто ложная реклама корпораций-производителей, - подчеркивает Дмитрий Медянцев, президент российской Ассоциации предприятий каменной отрасли. - Мы, к сожалению, не имеем таких возможностей и финансовой мощи для проведения масштабных рекламных кампаний в пользу натурального камня. Однако сейчас все больше такой продукции используется при строительстве крупных автомагистралей и улиц в городах России. Крупнейшие заказы наши коллеги получают от государственной или муниципальной власти.

Ежегодно в России потребление изделий из декоративного природного камня вырастает на 7-9 процентов: долговечность пользуется-таки спросом. Для сравнения: средний срок службы железобетонного бордюра - восемь лет, а у гранитного, без учета интенсивных кислотных дождей, через 500 лет наступит разве что помутнение полировки.

- Если я хороший хозяин, выберу гранит, - рассуждает один из участников рынка. - Меня не будет, моих детей и внуков не будет, а гранит останется.

Кстати

Белоснежным мрамором из Коелги (Челябинская область) в Москве облицован храм Христа Спасителя, здания РАН, Министерства обороны РФ, мемориальный комплекс на Поклонной горе, мечеть Кул Шариф в Казани, станции метро в ряде городов, олимпийские объекты в Сочи, фасад нового здания правительства Челябинской области.Гранит Шарташского месторождения (Екатеринбург) использовался при строительстве в столице Урала Храма-на-Крови, горсовета и цирка, а также при реконструкции московского Кремля, исторических центров Казани, Тюмени и Омска. Этим же гранитом, размолотым в песок, посыпают улицы, а из гранитного щебня строят дороги. Шарташский гранит лежит в основании памятников маршалу Жукову и отцам-основателям Екатеринбурга.