Скончалась дочь легендарного советского разведчика Рудольфа Абеля

Лидия Борисовна Боярская тихо ушла, отпраздновав 29 марта свое 92-летие. До последних дней была в полной памяти, а вот голос звучал все глуше. Она готовилась к уходу, чувствовала его приближение, и боролась, посвящая каждый день, каждый час отпускавшей ее изредка болезни, изучая и приводя в порядок архивы своего легендарного приемного отца-разведчика. С радостью звонила мне, сообщая, что в Мытищах, соседних с их старенькой, построенной еще в 1920-х дачей в Челюскинской, появилась и ее неустанными стараниями улица разведчика Фишера.

Она называла свого приемного отца Вильяма Генриховича Фишера "дядей Вилли". И перед кончиной завершила разбор писем, присланных "полковником Абелем" из американской тюрьмы домой. Привела в порядок его переписку с родственниками, отчетливым своим почерком дав небольшие, очень точные комментарии к непонятным местам в письмах. Эту толстую тетрадь в клеточку мы с Лидией Борисовной называли между собой "зеленой". Кроме того, остался ряд писем "Абеля" из США, так и не переведенных с английского.

А еще Лидия Борисовна тщательно хранила и, несмотря на некоторые затруднения, не продавала картины отца, сделанные и на Родине, и в Штатах.

Но она не была просто дочерью, жившей лишь интересами отца, и долгим его ожиданием из американского плена. В 1943 году десятиклассница, вопреки воле семьи, добровольно отправилась на фронт: служила радистом на боевых флагманах. Во время праздников военный китель Лидии Борисовны украшал целый иконостас боевых, подчеркиваю, боевых орденов и медалей, а не юбилейных наград. Зная, что после войны Лидия Боярская служила больше десяти лет в одной из закрытых советских спецслужб, я как-то спросил, есть ли награды за неизвестные пока нам операции? Лидия Борисовна улыбнулась: "Раньше за это наград почти не давали. Тут только военные". А еще призналась, что когда приемный отец, он же полковник-нелегал, вроде как между прочим спросил ее: "Лидушка, ты теперь, кажется, у нас служишь?". Дочка-любимица, покраснев, призналась: "Служу, но лучше об этом не говорить. Я подписку дала".

Кстати, мы откровенно беседовали с Лидией Борисовной обо всем на свете. Но только не об этом.

Когда Абель-Фишер попал в плен, все свои письма он адресовал из США не дочке Эвелине, по домашнему Эвуне или Эвуньке, а начинал их с имени жены Елены и дочки Лидушки. И никогда не упоминал любимую Эвелину. Почему? Лидия Борисовна объясняла это очень понятно: сколько в Москве может быть Эвелин? Ну, пусть с десяток женщин носят такое имя, легко их вычислить, а потом выйти и на родственников. И опытнейший разведчик Вильям Фишер, он же Рудольф Абель это понимал. А Лид, Лидий, Лидушек - тысячи.

На протяжении лет она оставалась все такой же - все на лету схватывающей. Память ее не подводила. И она могла при очередной встрече у нее ли дома, на Измайловской или на даче поразить высказыванием: а вот об этом я вам еще не рассказывала. И действительно, откуда-то из недр памяти или из бездонных ящиков, которые хранились под кроватями ее московской квартиры, доставалось нечто новое, еще неизвестное, исключительно для всех интересное.

Еще, может, самое важное. Я никогда еще не встречал таких доброжелательных, искренних, гостеприимных людей, позитивных и на оптимистическую волну настроенных.

После ее 92-летия мы несколько раз созванивались. И пусть голос звучал глуше, глуше, она не собиралась уходить. Лишь раз вырвалось: "Кажется, все успела разобрать, все письма высоким людям об увековечивании памяти дяди Вилли отправила. Теперь спокойна". Но, поняв, что расстроила меня, тут же добавила: "Но мы с вами на день рождения дяди Вилли у нас в Челюскинской еще встретимся".

Однако встретиться на любимой даче разведчика Абеля-Фишера 11 июля не придется. Похороны Лидии Борисовны Боярской намечены на понедельник. Из ближайших родственников семьи Фишеров остался сын Лидии Борисовны, внучатый племянник полковника Абеля Андрей Боярский.