На "Белых ночах" прозвучали многочасовые концертные циклы

На два месяца развернулся марафон летнего музыкального фестиваля Валерия Гергиева "Звезды Белых ночей" в Петербурге. И все эти дни на трех сценах Мариинского театра происходят музыкальные события, число которых к финалу достигнет цифры 160.

Сам худрук и оркестр Мариинского театра работают на "Белых ночах" в режиме нон-стоп, выступая в трех залах и перебегая от одной Мариинки к другой, а в перерывах между выступлениями делают записи на лейбле "Мариинский". В этом марафоне события даже не ранжируются, а прессуются: пока в Мариинке-2 идет запись спектакля "Симон Бокканегра" с участием знаменитого итальянского баса Феруччо Фурланетто, баритона Владислава Сулимского и сопрано Татьяны Сержан, на исторической сцене дает бенефис Ульяна Лопаткина, а следом - Страдивари-ансамбль Мариинского театра под руководством Гергиева играет ночной концерт с Камерным оркестром Мюнхенской филармонии. За мировой премьерой балетов, созданных на музыку Сергея Прокофьева - "Русская увертюра" (постановщик Максим Петров) и "Скрипичный концерт №2" в хореографии Антона Пимонова, в Концертном зале следует цикл фортепианных концертов в исполнении известных пианистов.

И надо заметить, что формат марафонов становится уже не только фестивальным, но и новым концертным стандартом Мариинки. Так, к 125-летию Сергея Прокофьева здесь прозвучал многочасовой блок опер, кантат и ораторий, симфоний и концертов композитора. Теперь и на "Белых ночах" звучат многочасовые концертные циклы. Один из таких циклов начался с оркестровой Сюиты Рихарда Штрауса из оперы "Кавалер розы". Парадоксально, но эта чарующая своим богатым оркестровым языком и игровым сюжетом партитура, востребованная на крупнейших европейских оперных сценах, до сих пор не вошла в афишу Мариинки. Между тем, сюиту из оперы Гергиев исполнил эффектно, правда, скорее, в формате симфонического Штрауса - с фанфарными императивами в духе "Заратустры", плотной звуковой тканью, с вальсами, закручивавшими в свои огромные потоки, как в "воронку". Контрастом этому оркестровому монументализму прозвучал Второй фортепианный концерт Брамса в исполнении Нельсона Фрейре, с первого же звука погрузившего в атмосферу льющегося "света", легкого парения фортепианной партии над оркестром. И оркестр мгновенно включился в это волшебное сфумато солиста, добавляя нежному и какому-то безыскусному течению фортепианной партии романтической, почти "шумановской" пылкости. В этом концерте не было никакой богатырской мощи аккордов, крупных крещендо, эпического размаха, а был тонкий музыкальный ансамбль пианиста и оркестра, высшей точкой которого стал пронзительный "дуэт" виолончели (Олег Сендецкий) и рояля, слившийся в какой-то образ пан-красоты - с поющим струнным вибрато и плывущей на педали мелодией рояля.

Второй концерт марафона открыла симфоническая прелюдия Клода Дебюсси "Послеполуденный отдых фавна" (по эклоге Стефана Малларме). И здесь Гергиев развернул медитативное звуковое полотно, полное тихих всплесков глиссандо арф и "терпкости" флейтового соло. Причем, медленные экстатичные tutti оркестра звучали не плотными массивами, а сложнейшей тканью с внутренним движением витиеватых инструментальных соло. Полярно по духу прозвучал Первый концерт Игоря Стравинского - сама суть которого - антитеза, конфронтация, опрокидывание романтических и "звукокрасочных" смыслов, возвращение в барокко, в интеллектуальное ядро музыки и в саму природу рояля как ударного инструмента. И это был беспрерывный агон оркестра в его жестком ударно-духовом составе и ударной сольной партии. Александр Торадзе играл в манере "barbaro", буквально врываясь своей резкой артикуляцией, демонстрируя "машинную" технику, обеспечивавшую к"бесперебойное" движение виртуозных пассажей, остинато, сложнейших комбинаций ритмов и даже подобие кантилены в величественном и мрачном "шествии" оркестра во второй части Концерта.

Ближе к полуночи эстафета этой напористой энергии, несущейся азартным потоком виртуозности перешла от Торадзе к молодому узбекскому пианисту Бехзоду Абдураимову, исполнившему Третий концерт Сергея Прокофьева. Причем, темпы у солиста оказались настолько быстрыми, что даже Мариинскому оркестру, приученному к сверхскоростным режимам, приходилось нагонять его. Но, надо заметить, что фирменные качества узбекского пианиста: его тончайшее чувство звука, музыкальная глубина даже в виртуозной фактуре, умение выстраивать завораживающую исполнительскую драматургию, красота кантилены - не утратились даже в такой гипертрофированной гонке, ставшей феерическим финалом одного из концертных марафонов "Звезд Белых ночей".