"Король бельгийцев": невероятные приключения монарха на Балканах
Проблему разруливает пройдоха-режиссер. Он договаривается с фольклорным ВИА из Болгарии, остановившимся в одной с высокой делегацией гостинице, чтобы певучие бабоньки по дороге домой прихватили монаршую особу и придворных. Ну а дальше - как-нибудь через Балканы своим ходом.
Ансамбль тот, к слову, не простой, а с красивым названием "Сирены". Что как бы недвусмысленно намекает: мир, в одночасье лишенный краеугольных достижений прогресса, разом перешел в иное измерение, незыблемое и несокрушимое - мифологическое. Началась, стало быть, "Одиссея". Вернее, ее современная, ущербненькая версия, где и победа над Троей вызывает вопросы, и Одиссей в лице Николаса Третьего, прямо скажем, никудышный.
Гораздо лучше роль если не мифического героя, то, по крайней мере, главного героя фильма подходит британскому документалисту Данкану Ллойду. Он тут и за проводника по полусказочным краям, и за трикстера, и за ироничного комментатора, и его же объективом мы за всем наблюдаем отстраненным взглядом. И при этом именно он, хотя остается большую часть времени за кадром, раскрывается как персонаж глубже остальных. По приезде в Сербию всплывает, обнажая лишь верхушку, темная история, связывающая Данкана с бывшим снайпером и произошедшая во время осады Сараево. Внимания на этом фильм особенно не заостряет, но полунамеками дает понять, что британец ко всему прочему - благородный, самоотверженный и молодец. В отличие от представителей прогрессивной материковой элиты.
О Николасе мы с самого начала знаем, что он скучный, занудный и никчемный. Таковым он всю дорогу и остается. В перерывах между безуспешными попытками сочинить пламенную речь, заслышав которую сепаратисты тотчас одумаются и покаются, унылый монарх, как будто собственную бестолковость прозревая, совершает неуклюжие интервенции в народ. Следуя примеру Ивана Васильевича, он то в шоферы переквалифицируется, то в жюри деревенского конкурса йогуртов засядет, то возьмет интервью у коллеги - босоногого мэра той деревни. Тогда-то вся сермяжная правда и вскрывается. Тогда-то и становится окончательно понятно, кто тут делом занят, а кто - политикой.
Именно для этого и задуман фантастический (не в качественном смысле) прием, убедительно утверждающий: все ерунда, кроме космоса. СМИ, международные отношения, объединенная Европа - все это полная ерунда, ничтожное копошение на фоне единственной вещи, реально претендующей на статус вечной. Потому что стоит ближайшей к нам звезде что-нибудь случайно выкинуть - и сгинут по очереди СМИ, международные отношения, которые на них и держатся, и так далее. Зато зазеленеет красиво над Стамбулом полярное сияние.
Идея о том, что Европа со всеми в ней существующими образованиями (в том числе Евросоюзом) находится в безысходном тупике, по фильму проходит жирным лейтмотивом. Она заложена уже в названии - "Король бельгийцев". Бельгия по сюжету исчезает, следовательно, нет никаких бельгийцев, а есть валлоны и фламандцы. Страны иллюзорны, в отличие от людей, которым, в большинстве, власти предержащие, бесконечно от масс далекие, только жить мешают: жируют, дармоедствуют и границы туда-сюда передвигают по собственному усмотрению. Люди, в свою очередь, тоже устали от необходимости друг с другом уживаться. Как отмечается в одном из диалогов, валлоны отличаются от фламандцев и наоборот теми же стереотипными чертами, которыми отличаются обитатели юга и севера Европы, что неизбежно провоцирует взаимную неприязнь.
Вышеописанные два конфликта - верхов и низов и севера и юга - понимаются, судя по всему, авторами как корень всех бед, причина всеобщей усталости, пронизывающей, наряду с иронией, атмосферу картины. И иллюстрируются они нетипичным для формата мокьюментари способом - с помощью сценографии. В одном случае расположенный на переднем плане хор болгарок, разодетых в народные костюмы, диссонирует с монархом, блуждающим бесцельно по вершине Бузлуджа с домом-памятником БКП. В другом кадре изображен, видимо, общий портрет Европы: Николас Третий погружен в раздумья о судьбах отчизны; рядом камердинер Карлос чистит его ботинок; женщина-секретарь, отвернувшись, занимается прической; третий подданный, стоящий по центру, голосит в телефон; слева албанцы жарят мясо. И наблюдает за всем с молчаливым ехидством британец.
4.0