Поделиться
Кураторы Мария Кристина Бандера (научный директор Фонда Роберта Лонги, того самого фонда, который привозил в Москву выставки Караваджо и караваджистов) и Виктория Маркова, научный сотрудник ГМИИ им. А.С.Пушкина, участвовавшая в подготовке самой первой выставки Моранди в Москве в 1973 году, выстроили экспозицию, как "натянутую струну".
При том, что это не первое знакомство московских зрителей со знаменитым мастером из Болоньи, оно впервые представляет его творчество во всем разнообразии. От ранних работ метафизического периода до пейзажей и натюрмортов поздних лет, от серий с цветами до гравюр рядом с оригинальными гравировальными досками из Национального центра графики (Рим). Впервые можно увидеть подлинные предметы из мастерской художника, предоставленные Объединением музеев Болоньи… Работы для выставки предоставили также Музей Моранди в Болонье, фонд Маньяни Рока, фонда Роберто Лонги и другие частные собрания.
О выставке рассказывает куратор Мария Кристина Бандера, научный руководитель Фонда Роберто Лонги, исследователь творчества Джорджо Моранди. Ранее она же делала ретроспективу Джорджо Моранди в Музее Метрополитен в Нью-Йорке (2008) и Музее современного искусства в Болонье (2009).
Это правда, что Джорджо Моранди не выбрасывал свои старые кисточки, а хоронил их у себя в саду?
Мария Кристина Бандера: Все об этом говорят. Но по натюрмортам видно, что к предметам, которые он писал, у него было трепетное персональное отношение. Почти как к членам семьи. Поэтому мы показываем в экспозиции подлинные вещи из его мастерской, чтобы можно было представить, как рождались композиции работ.
Можно увидеть, как Моранди преображал их, освобождая от "воспоминаний" о повседневном предназначении. Прозрачные бутылки покрывал слоем белой краски, чтобы они напоминали колонны или абстрактные геометрические фигуры. На крышке жестяной коробки, которую можно увидеть на многих его натюрмортах, нарисовал овал. Его интересовала не столько функция предметов, сколько их геометрическая форма. Предметы он расставлял на своего рода подиумах, которые можно при желании сравнить со сценой. Эти высокие бутылки, вазочка или жестяная коробка были своего рода актерами в "пьесах", которые он ставил в абстрактном театре.
На выставке эти предметы можно увидеть в витрине, поставленной чуть ниже уровня глаз. Примерно так, как они видны на фотографии Моранди, рассматривающего постановку для натюрморта.
Он выстраивал композиции из определенных предметов, как музыкальное произведение?
Мария Кристина Бандера: Тут еще важно, с какой музыкой его произведения сравнивать. Многие музыковеды сравнивали его работы с современной музыкой. А можно их сопоставить с вариациями Баха. Он также берет несколько тем, но из этого вроде бы узкого диапазона извлекает множество совершенно разных мотивов. Причем не повторяясь. Тема вариаций для Моранди очень важна…
Натюрморты Моранди появляются в фильмах "Ночь" (1961) Микеланджело Антониони и в "Сладкой жизни" (1960) Федерико Феллини. Он пользовался такой популярностью?
Мария Кристина Бандера: В среде интеллектуалов он был художником номер один. Его работы покупали многие режиссеры: Витторио Де Сика, Карло Понти, Микеланджело Антониони…
Выставка Моранди в Москве открылась практически одновременно с выставкой Де Кирико. При том, что оба художника принадлежали к "метафическому" направлению, вспоминают, что Де Кирико очень ревниво относился к Моранди, даже организовывал анти-биеннале после того, как на биеннале в Венеции Моранди получил первую премию. Как складывались отношения между этими "метафизиками"?
Мария Кристина Бандера: Сначала отношения были хорошие. Во времена журнала Valori plastici (1918-1922), сразу после Первой мировой войны провозглашавшим возвращение к пластическим ценностям в пику авангарду и видевшим перспективы в метафизическом искусстве, Джорджо де Кирико хвалил работы Моранди, описав их как "метафизику простых предметов". В 1948 году Роберто Лонги предложил на Венецианской биеннале сделать выставку трех крупных итальянских художников: Джорджо Моранди, Карло Каррà и Джорджо де Кирико, показав работы метафизического периода. И Джорджо Моранди получил премию, которую присуждал международный комитет. После этого де Кирико подал в суд на биеннале… Позже художники не общались.
Как вы выстраивали экспозицию нынешней выставки в ГМИИ им. А.С.Пушкина? Какой сюжет был основным?
Мария Кристина Бандера: Конечно, хотелось представить творчество Моранди как можно разнообразнее. Кроме того, у меня, есть вещи, которые я люблю особенно. А поскольку для меня важно показать актуальность работ Моранди, я выбрала не более "реалистические" вещи 1920-х годов, но отдавала предпочтение более поздним работам, где он ближе к абстракции. Мы старались показать рядом работы, где очевидно развитие одного мотива. Видно, как предмет постепенно "очищается" от примет повседневности, практически превращаясь в абстракцию.
Конечно, зная, что выставка будет в том же здании ГМИИ им. А.С.Пушкина, где можно увидеть работы французских импрессионистов, которые Моранди так ценил, выбирали работы, учитывая и этот очень важный контекст.
Вы выбирали работы, где можно найти перекличку с импрессионистами?
Мария Кристина Бандера: Моранди никогда не копировал ни импрессионистов, ни кого-либо другого… Цитаты из работ предшественников он рассматривал как "упражнения для пяти пальцев", помогавшие выработать свой стиль. Но его размышления о живописи, о том, как работать, во многом связаны с импрессионизмом. Это не исключало того, что потом он обращался к искусству старых мастеров - Джотто, Мазаччо, которых он очень любил и ради которых ездил и в Падую, во Флоренцию…
Вы упомянули про актуальность его наследия, но Моранди кажется художником абсолютно вне времени.
Мария Кристина Бандера: Можно подумать, что его размеренная, аскетичная жизнь преподавателя техники гравюры в Болонской академии, в небольшом доме вместе с тремя сестрами, никогда не выходившими замуж, шла вне времени. Но его творчество со временем вполне соотносится. Его ранние вещи соотносятся с импрессионизмом и кубизмом. На мой взгляд, сегодня очень современны его работы, например, композиции с цветами, с их тонким соотношением цветов, с вибрирующим цветом… При этом он редко писал живые цветы. Предпочитал искусственные, которые делали ремесленники Болоньи в XVIII веке из кокона шелкопряда, окрашивая шелк натуральными красителями.
Бутылки и коробочки в его натюрмортах же напоминают башни и конструктивистские здания, полусферы куполов. А пейзажи он пишет, как натюрморты?
Мария Кристина Бандера: Мне хотелось, чтобы на это обратили внимание. Поэтому в зале, где в основном пейзажи Моранди, я поместила один-два натюрморта. Для него это важно - равновесие разных жанров, и разных техник. Для него гравюра как техника и живопись равноправны.
Цветовая гамма его пейзажей связана с гаммой итальянского ландшафта?
Мария Кристина Бандера: Тут нет прямой зависимости, поскольку его пейзажи не иллюстративны. Его изначальный импульс - реальность. Но он ее многократно перерабатывает, приближаясь практически к абстракции. Делает ее внутренней реальностью.
Историк искусства Роберто Лонги, открывший заново Караваджо в ХХ веке, был одним из первых, кто еще и открыл своим современникам Моранди. Кажется, что нет ничего более противоположного, чем страстные "земные" герои Караваджо, и почти растворяющиеся парящие предметы на картинах Моранди. Точка их встречи - только Роберто Лонги?
Мария Кристина Бандера: Если вспомнить, что изобретателем современного натюрморта был Караваджо, то это сближение двух художников не случайно. Мы привезли один из ранних натюрмортов 1919 года. Он написан как раз тогда, когда Моранди в библиотеке запоем читал статьи Роберто Лонги про Караваджо и его последователей. Более того, этот мастер интересовал его настолько, что он отправляется в Рим "по следам Караваджо", чтобы увидеть подлинники его работ в музеях и соборах. И был потрясен цветом, тональностью произведений, которые он знал только по черно-белым репродукциям. И вот в этом натюрморте 1919 года с очень контрастной светотенью ощутимо как раз влияние Караваджо и - статей Роберто Лонги о Караваджо. Мало того, если вы посмотрите, как скульптурно написан здесь кусок хлеба и сравните с изображением хлеба на картине Караваджо "Вечер в Эммаусе", что в лондонской Национальной галерее, то сходство невозможно не заметить.
Но Моранди не был в Национальной галерее…
Мария Кристина Бандера: Он и в Париже не был, но это не значит, что он не знал работ Сезанна… Круг его чтения был очень широк. В том же натюрморте можно увидеть диалог еще и с Сезанном, с его знаменитым "Натюрмортом с комодом".
Иначе говоря, он работал как исследователь?
Мария Кристина Бандера: Да. Не случайно Лонги говорил, что не встречал никого, с кем столь же был бы на одной волне в оценке произведений живописи, как с Моранди.
Моранди, который начинал как футурист, потом, кажется, не вспоминал об увлечениях молодости?
Мария Кристина Бандера: У него своя собственная дорога. Это самостоятельный художник, который на протяжении всей карьеры будет варьироваться, не повторяясь… В отличие от Де Кирико, который часто копировал свои произведения более раннего периода.
Но вариации означают, что нет развития.
Мария Кристина Бандера: Развитие предполагает начало, высшую точку и спад. В случае Моранди спада не было. Лонги, говоря о Моранди, использовал образ натянутой струны или натянутого каната. Этот образ предполагает внутреннее напряжение, усилие, работу. У него не найти резкой смены разных периодов творчества. Но "небольшими шажками" - вариациями на одни и те же темы - он достигает того, что остается "натянутым канатом". В каждой работе есть новое слово…
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"