"За пропастью во ржи": реальность мстит Сэлинджеру за побег

Личный внутренний Холден Колфилд есть или был почти у каждого. Конфликт с окружающим миром - неотъемлемый атрибут юности. С возрастом, не всегда, но как правило, он затухает. Человек взрослеет и приучается делать вид, что враждебная действительность не так уж враждебна. Что можно к ней привыкнуть. По иронии, Джером К. Сэлинджер, который и придумал Холдена Колфилда как проекцию собственных взаимоотношений с пространством и населяющими его существами, приучиться и привыкнуть не смог и ушел в затворники.

На то было множество уважительных причин, одна из которых - тот факт, что личный внутренний Холден Колфилд есть не только у его создателя. Как внезапно оказалось. В том числе, вероятно, поэтому Сэлинджер строго-настрого запретил "Над пропастью во ржи" экранизировать. Но коль скоро роман этот частично автобиографичен, то байопик Сэлинджера "За пропастью во ржи" в некотором смысле все же является вольной экранизацией его главного произведения. Даже название как будто издевательски похожее.

Дэнни Стронг, поставивший фильм по собственной адаптации книги Кеннета Славенски, точно экскурсовод дома-музея, проходится по основным вехам жизни Сэлинджера, выполняя в первую очередь просветительскую задачу. Вот Сэлинджер учится мастерству, вот тут, под стеклом, его первый опубликованный рассказ (можно фотографировать, только без вспышки), вот Сэлинджер на войне, а вот - после войны. Не забудьте купить сувениры.

Познавательно, исчерпывающе информативно. Иногда за кадром (а иногда - и в кадре) звучат избранные цитаты. Про карусель, про уток. Кевин Спейси честно отрабатывает положенное по статусу, еще не подозревая, что это, скорее всего, одно из последних его появлений на большом экране. Николас Холт в главной роли удовлетворителен.

Больше сказать о кинопортрете выдающегося мастера американской прозы практически нечего. Усредненное, штампованное, типичное голливудское кино про гения. А учитывая то, как упрямо Сэлинджер боролся, например, с попытками редактора журнала New Yorker подстроить его тексты под формат и стиль издания, это наводит на грустные мысли о тщетности любой формы борьбы с реальностью. Сэлинджер выбрал форму глухой обороны: ударившись в дзэн-буддизм и превратив остаток своих дней в философский эксперимент, стал падающим деревом в безлюдном лесу. В каком-то смысле он, пожалуй, победил. Но тем не менее последний удар остался за реальностью.

3