В усадьбе Толстых покажут новый фильм Авдотьи Смирновой

В Ясной Поляне 18 июля начнется Международный съезд семьи Толстых. В родовом имении писателя на пять дней соберутся более 100 участников из России, Франции, Италии, Швеции, Германии, Чехии, Бельгии, Дании, Великобритании, США и Уругвая. Это прямые потомки Льва Николаевича, а также представители других ветвей рода Толстых.

Встречи потомков писателя проходят в Ясной Поляне вот уже 18 лет, раз в два года. Одним из главных событий нынешнего "митинга" станет показ 18 июля нового фильма Авдотьи Смирновой "История одного назначения", получивший приз за лучший сценарий и "зрительских симпатий" на недавнем "Кинотавре". Авторов сценария в картине трое: сама Авдотья, Анна Пармас и обозреватель "РГ" Павел Басинский - с фрагмента его книги "Лев Толстой. Бегство из рая" все и началось.

Басинский вас отговаривал от съемок, но вы почему-то взялись. И отчего вас задел именно этот фрагмент из его книги, рассказывающий историю маленького человека - армейского писаря Шабунина?

Авдотья Смирнова: Потому что мне кажется, что всё это происходит здесь и сейчас. Несоразмерность между проступком и его наказанием, на мой взгляд, очень современная тема. А еще потому, что меня поразило, как все проявились в этой истории: как ошибся Толстой, как проголосовал Гриша (поручик Григорий Колокольцев, сыгранный братом Авдотьи - Алексеем Смирновым, - также один из основных героев фильма. - Прим. С.А.). Все это - в наши дни: в "Фейсбуке", в телевизоре. Меня очень зацепило то, что 1866 год, а как будто сегодня произошло.

Вы говорили, что самое важное для вас в картине "История одного назначения" русский фатум. Можете развить эту мысль?

Авдотья Смирнова: Я люблю повторять шутку, которую сформулировала еще, когда мы писали сценарий. Лучшим рекламным слоганом для этой картины были бы бессмертные слова Виктора Степановича Черномырдина: "Хотели как лучше, а получилось как всегда". Вот в этом и есть русский фатум. Все по отдельности очень приличные люди. Каждый хочет хорошего. Хочет как лучше. А получается ужас.

Вы считаете, это только российское?

Авдотья Смирнова: И да, и нет. Потому что сама коллизия "закон против справедливости" вообще не наша национальная. Она всемирная. И через нее проходит каждое общество. Мы знаем огромный корпус американских фильмов о противостоянии шерифа и ковбоя. Это оно и есть. Это закон против справедливости. Или фильм "Рэмбо". Он совершенно другой, но это тоже закон против справедливости. Просто мы эту развилку никак не можем пройти, мы в ней "пробуксовываем". Но я уверена, что мы ее пройдем.

Вы оптимистка?

Авдотья Смирнова: Нет, просто не надо забывать, что наше общество претерпело такие потрясения в XX веке, которые мало кому выпадали. Мне кажется, что оно у нас еще очень недоформированное и в некотором роде инфальтильное. Поэтому я все-таки надеюсь, что мы повзрослеем. Мы - талантливая нация.

Несоразмерность между проступком и его наказанием, на мой взгляд, очень современная тема

Несколько раз вы подчеркивали, что в вашем фильме главное - момент милосердия и прощения. Толстовское учение непротивления злу насилием: ударили по одной щеке - подставь другую?

Авдотья Смирнова: Это не толстовское, а учение Христа.

Толстой также ставил это во главу угла. Вам близко это? Вы это понимаете? Потому что многим это трудно принять - они не могут простить каких-то вещей и считают, что нужно отвечать равноценно.

Авдотья Смирнова: Нет. Это разница между Ветхим и Новым Заветом. Потому что благая весть, которую принес нам Христос, много из чего состоит. Но, в частности, из двух важных вещей. Одна - смерти нет. А вторая - подставь другую щеку, до семи раз, но до семижды семидесяти раз прощай. И первым вошел в рай вообще-то разбойник, который висел с Иисусом на соседнем кресте. Это и есть то, что нам Христос проповедовал. Поэтому ничего выше милосердия не существует.

И вы сами прощаете тех, кто расстрелял вашего главного героя?

Авдотья Смирнова: Конечно. Именно поэтому я и показываю, что у каждого из них есть своя правда.

Сценарий фильма "История одного назначения" - глубокий, и особенно важна в нем линия, как один отдельно взятый поступок в России соотносится со Львом Толстым и его взглядами. Мне кажется, что сам способ съемки, который вы выбрали, как режиссер, упрощает эту глубину. Помню, когда вы были на питчинге, то говорили, что хотите снимать фильм так, чтобы он был понятен всем и каждому. Вы намеренно так сняли?

Авдотья Смирнова: Мне так не кажется. Я хотела сделать изображение и саундтрек близкими молодой аудитории. Для людей, которые младше нас с вами, XIX век - это примерно там же, где каменный. Это в их представлении какая-то такая далекая "тухлятина в кринолинах", ничего живого там нет и смотреть туда нечего. Поэтому я хотела, чтобы была современная камера, чтобы она дышала; чтобы были неправильные композиции, резкие ракурсы, которые мы специально делали с оператором Максимом Осадчим. Он вообще герой, потому что пошел против всех своих вкусовых и стилистических привычек и правил. То, что вам кажется упрощением, мне было делать довольно трудно и сложно. И для меня это важно. Посмотрим, как люди отреагируют.

Фраза-упрек Софьи Андреевны в исполнении Ирины Горбачевой, обращенная к Толстому, сыгранному Евгением Харитоновым: "Твой русский народ!" Толстого время от времени обвиняют в том, что он намеренно заигрывал с русским народом. На самом деле так и было?

Авдотья Смирнова: Толстого это волновало. Он был необыкновенный человек. И он очень радикально и резко шел против всего общественного уклада, который в России того времени был необычайно сословный. Вот вы сидите в белом платье, вы работаете в газете, то есть человек умственного труда. Поэтому вам можно носить белое платье. А, например, официантке, которая здесь трудится, нельзя. Вот так жила Россия. То платье, в которое одевался Толстой, крестьянину носить было нельзя. И Толстой бросил немыслимый вызов обществу, сказав: "Ах, нельзя! Отлично, тогда я оденусь, как крестьяне!" Потому что его это мучило, его необычайно оскорбляла вот эта сословность - что все животные равны, но некоторые равнее других. Он это очень остро чувствовал. У него был величайший дар эмпатии. Конечно, даже такие талантливые люди, как Софья Андреевна, не были этим одарены в такой степени. Вот он был радикал!