Поделиться
"Приходите через полчаса, когда мы поужинаем". "Кушайте чернослив, товарищ с колбасой"... И далее - в наивысшем драматургическом жанре трагикомедии, когда смех сквозь слезы - ведрами. Зареванные лица к финалу - как у женщин, так и у мужчин, а спазмы в горле - только даже от одного воспоминания о наивысших минутах и монологах. Московский театр Олега Табакова выпустил первую премьеру сезона, которой стал возрожденный спектакль "Матросская тишина" по пьесе Александра Галича. Худрук театра Владимир Машков прервал свою затянувшуюся театральную паузу, восстановил "молитвенный" спектакль Олега Табакова и через двадцать лет вернулся на сцену в роли Абрама Шварца. Историю одной еврейской семьи рассказав как притчу, вечную правду взаимоотношений отца и сына, которая могла произойти с кем, где и когда угодно.
Актерская работа у Машкова там - грандиозная. Эмоциональная плотность и пронзительность запредельная. Чтобы добиться такого высокого градуса роли, надо было пронести веру в предлагаемые обстоятельства через тридцать лет с момента первого знакомства с негласно запрещенной пьесой Галича. Прийти к абсолютному бесстрашию существования на сцене, еще студентом третьего курса получив из рук Табакова партитуру Абрама Шварца. И в двадцать четыре года сыграть старика, рисуя свои первые морщины пеплом, - грим тогда делали сами: куча вазелина - на волосы, сигаретный пепел - на лицо...
И надо было проехать в конце восьмидесятых - начале девяностых с "Матросской тишиной" по тринадцати штатам Америки. Услышать овации огромных тысячных залов и камерных университетских театров в Нью-Йорке, Чикаго, Филадельфии, Токио, Тель-Авиве, Хайфе, Иерусалиме, Риге, Киеве, Харькове, Иркутске, Новосибирске... Самому снять фильм "Папа" по той же пьесе, сыграв и режиссерски по миллиметру разобрав психологию отца и сына... А затем вернуться в альма-матер - Театр Табакова - уже худруком, из детей превратившись в отцов, чтобы понять всю общую человеческую боль самых родных и самых непростых отношений. Повторить бросок в неизвестность, воссоздать некогда найденную атмосферу звенящего одиночества в спектакле. И, несмотря на всю трагичность тех событий, сыграть историю о свете жизни, а не о мраке смерти.
"Пока шли репетиции, я ждал свой первый выход на сцену после двадцатилетнего перерыва с громадным волнением - кажется, еще более сильным, чем когда я был начинающим актером "Табакерки". Абрам Шварц - громадная часть моей жизни, которая продолжается вот уже тридцать лет и еще будет продолжаться, - будет со мной всегда, - скажет Машков интервьюеру. - Все знали, что Абрама Шварца должен был играть Табаков, а мы все - вокруг него. И вдруг на 3-м курсе он дает мне эту роль. Я был на грани отчаяния - понимал, что освоить это не могу ни по возрасту, ни по своему состоянию... Я в то время не спал практически вообще".
В новой версии спектакля-символа Театра-студии Табакова актерский состав сменился почти полностью. На сцене - три поколения: от самого младшего - детей (Алины Петровой, Ростислава Бакланова и Марии Шумиловой), трех юных выпускников Школы Табакова, принятых в труппу летом 2018 года (Владислава Миллера, Ангелины Пахомовой и Павла Чернышева) и мастеров - Сергея Беляева, Андрея Смолякова, Сергея Угрюмова, Яны Сексте.
В декорациях Александра Боровского клетки-койки студенческого общежития превратятся в полки санитарного поезда с ранеными, а огромный пюпитр, висящий над всеми дамокловым мечом и пышно заваленный цветами, в конце опустится к ногам будто с прощальными венками... Новое поколение Театра Табакова донесет смысл формулы "Матросской тишины", выведенной еще первыми исполнителями: ты отрицаешь мир родителей и стремишься быть другим, не понимая того, что заложенное родителями - в тебе самое истинное. Ведь там не про геноцид. Там про то, что "мы любим спящих, далеких и мертвых, а человек близкий нам чужой". Когда любить надо тех, кто рядом, ведь завтра их, или нас, может уже и не быть...
Своими впечатлениями от увиденного с "РГ" после премьеры поделился актер Станислав Любшин:
- Это потрясающе искренний спектакль. О том, как важно чувствовать, что ты нужен каждому из близких. О судьбе нашей страны в трагических обстоятельствах ее истории… Я считаю - это художественное событие в Москве. Хотелось, чтобы как можно больше людей его увидело, - говорит Станислав Андреевич. - Как Володя Машков играл! Он явился на сцену, пропустив много лет не потому, что она ему была не дорога, а так у него складывалась жизнь. Он восстановился. Он не был в спектакле просто солистом, он был человеком, который объединил всех и рассказал про страшную войну, через которую прошли люди… Как тонко и почти хрупко играет он сложнейшие вещи. Он сумел прожить все ситуации, именно прожить, показав пример того, чем дорог русский театр перевоплощения и проживания. У Володи это очередная гениальная работа. Как он тактичен, когда рассказывает о судьбе человека, с какой любовью относится и к своему персонажу, которого играет, и ко всем остальным, кто рядом с ним. Печальный, трагический рассказ о нашей жизни. И в то же время такой добрый, светлый спектакль. В нем и боль, и свет, и надежда…
А какую команду он собрал! Партнеры, его товарищи - Сергей Угрюмов, Андрей Смоляков, Сергей Беляев. Вы спрашиваете про зрительское восприятие - мы не думаем, когда идет спектакль, что это артисты. Мы видим не персонажей, а живых людей. Они существуют, открывая доселе неизвестные для себя, новые характеры. Замечательные юные актеры… В зале такое сострадание, такая боль и такой нерв. И такие впечатления надолго в человеке остаются. Мятущаяся жизнь, она не может сильные потрясения перечеркнуть или ослабить. Несмотря на все темпоритмы.
Вот закончился спектакль. Мы ушли, актеры разошлись, а их герои остаются в нашем сознании, в нашей памяти. И нам с этим дальше продолжать жить. Со всеми людьми, которых мы видели, с их очень сложными внутренними страданиями, проблемами, которые перед каждым в какой-то момент возникают. И примерами, как, пройдя через такие испытания, остаться человеком. Со своей удачной или неудачной жизнью…
Владимир Машков задал планку. Хотя планка - нехорошее слово. Он обозначил план своих идей, каким должен быть его театр. Объявил зрителям и всем остальным, кто ему симпатизирует,- вот куда мы пойдем, вот как мы предлагаем. А можно и дальше, и выше, но ниже - нельзя.
Это праздник. Это потрясение. И это радость - видеть живую жизнь на сцене. И дай Бог не раз еще пережить ему этот успех.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"