Поделиться
В основе сюжета, по сути, триллер, связанный с московскими легендами об оживающих бронзовых скульптурах метрополитена и статуях, покидающих свои постаменты. Но "Рабочий и колхозница" не мистический ужастик, а ироничная, даже мелодраматичная история оживающих по ночам фигур знаменитого стального монумента, созданного в 1937 году для павильона СССР на Всемирной выставке в Париже. В либретто и реальные перипетии создания монумента (здесь и фигуры скульптора Веры Мухиной, архитектора Бориса Иофана, Пабло Пикассо, Марлен Дитрих), и политическая сказка с трехглавым Змеем Горынычем (худсоветом), Серым Волком (КГБ)... Пародийные стихи Михаила Чевеги, автора либретто, начинаются со слов "На золотом крыльце сидели царь, царевич, художник Малевич...".
Сюжет ирреален: это и Кремль, и Париж, и мастерская скульптора, и ставка Гитлера одновременно - фольклор и арт-игра. Каждый персонаж очеловечивает символ или, наоборот, воспринимается как арт-объект: задрапированные в серебро Рабочий и Колхозница (в спектакле Николай и Анна) или скульптор Мухина (меццо-сопрано Юлия Никанорова) с архитектором Иофаном (тенор Евгений Либерман), на чьих полиэтиленовых фартуках красными буквами выписаны их имена, Горыныч из трех фигур в одинаковых черных балахонах с серпами и молотами на груди и Сталин в белоснежной, как чистый снег, сверкающей латексом шинели, и Гитлер из комикса, в гольфах и шортах на лямках, и Пикассо с параллелепипедами на плечах, и Серый Волк с накладной меховой мордой. Все это - впечатляющая работа молодых художников Хаика Симоняна и Федора Додонова.
Завораживает, как постановщики работают с формой и смыслами, как встраивают одно в другое; исторические факты, сатиру, буфф, фантазии, художественную фактуру эпохи. На сцене - танцевальная группа с хореографией (Иван Естегнеев)в физкультурной эстетике сталинского времени, с гимнастической пластикой, культивировавшейся в студии Ирмы Дункан. В "серпомолотовскую" среду как влитой вписался и номер Илзе Лиепы, поставленный когда-то для нее литовским хореографом Юриюсом Сморигинасом на музыку Мишеля Леграна ("Встреча"): она танцует одновременно мужчину и женщину, элегантно флиртуя одной половиной тела в женском платье с другой - в мужском костюме. Владимир Николаев написал для этого номера музыку, изящно обыграв леграновский мотив из "Шербурских зонтиков", а художники создали костюм, сочетающий голубой наряд Марлен Дитрих и белый костюм Пикассо. У роковой красавицы Марлен (меццо-сопрано Екатерина Лукаш) роман с Пикассо (тенор Кирилл Золочевский). Дуэтом они замирают перед "Рабочим и колхозницей" в павильоне выставки, и любвеобильная Марлен устоять перед серебряным торсом Николая (баритон Михаил Никаноров) не может. История обретает новый поворот.
Все в спектакле сцеплено по принципу монтажа: быстро меняющаяся сценическая среда с застывшими муляжами скульптурных голов и видеоарт - цветная геометрия супрематизма Малевича, макеты, схемы монумента, виды Парижа, павильонов СССР и Германии, оказавшихся на Всемирной выставке в 1937 году напротив друг друга. Но контрапунктом идут события оперного сюжета: свидание Рабочего и Марлен, истерический восторг Гитлера (тенор Георгий Фараджев) от Колхозницы (сопрано Евгения Афанасьева), которую похищают по его приказу, мелодрама монументальной пары, воссоединившейся в финале навсегда.
Драйв этому жизнерадостному потоку придает музыка Владимира Николаева, захватывающая уже со звуков вступления, с его "индустриальным" напором и четким ритмом дружных ударов кувалд. Оркестр у Филиппа Чижевского отлично скоординирован в очень непростой для исполнения музыкальной фактуре и несколько неожиданной для оперного жанра звуковой атмосфере. Микрофонное пение создает эффект мюзикла под симфоническую оркестровку. Солисты в спектакле оперные (кроме Мазаева), звучание их голосов в микрофон обесцвечивается, форсируется. Особую сложность для солистов - сочетание пародийной интонации, речитатива и пения - они преодолевают с блеском. Музыкальная ткань оперы плотно (даже с избытком) прошита аллюзиями на Мусоргского, Прокофьева, Стравинского, Исаака Дунаевского, Леграна, Таривердиева, джаз, "Сулико". Полное ощущение дежавю. Но музыка оперы в отличие от вдохновившего ее символа эпохи не императивна, полна юмора, обаяния, мелодических красот, свободной игровой стихии, полной неожиданностей и сюрпризов. Один из них - в нежном, растворяющемся в воздухе финальном дуэте "стальных" фигур под нависшими над их головами серпом и молотом: "Люблю... люблю..." Рабочий и Колхозница замирают уже любовной парой, и этот финал впервые за 80 лет придает трогательное, человеческое измерение идеологически твердому советскому монументу.