Как работают медики в "красной зоне" инфекционной больницы
Доктор, к вам в больницу привозят пациентов с уже установленным диагнозом "коронавирусная пневмония" или только с предположением?
Роман Сергеевич: Привозят, как положено по регламенту: либо с компьютерной томограммой, которая показала наличие пневмонии, либо с положительным мазком на COVID-19.
А если пневмонию вызвал не коронавирус, нет ли риска, что в стационаре такой пациент может им заразиться?
Роман Сергеевич: Согласно международному стандарту, если госпитализируют больного с внебольничной пневмонией, которая видна на КТ, но тест-система возбудителя не определяет, он должен быть обследован на все прочие инфекции, которые могли вызвать пневмонию: пневмококк, микоплазму, грибок и др. Но таких возможностей у нас нет. Поэтому госпитализируют всех, и никто не может утверждать, что это точно коронавирус. В результате часть пациентов может быть ковид-отрицательными и выписывается также ковид-отрицательными. Либо поступают ковид-отрицательными, а уже в стационаре у них появляются положительные анализы. Но может быть и так, что первый анализ был неверным - это невозможно ни подтвердить, ни отвергнуть. Думаю, что внутрибольничное заражение также имеет место. А для персонала помимо ковид-инфекции представляет опасность и этот "коктейль" различных инфекций.
Может ли такой "коктейль" увеличить риск тяжелых форм заболевания?
Роман Сергеевич: В нашей больнице соблюдается эпидрежим: пациенты лежат по 2-4 человека в палате и из нее не выходят. Да, в этой палате может существовать свой вирусный "набор", но разноситься далеко по стационару он не сможет. Уверен, что и в других стационарах соблюдается такой же режим. Кроме того, в коридорах работают УФ-облучатели и приоткрыты окна - идет постоянное проветривание.
Как лечат тех пациентов с пневмонией, которым не нужна реанимация?
Роман Сергеевич: Лечим так, как прописано в рекомендациях Минздрава: при поступлении назначаются антибиотик и новые противомалярийные препараты. В отдельных случаях наши врачи "прикладывают голову" - стараются подобрать терапию с минимальным вредом. Например, привезли пациента, только что перенесшего серьезную операцию на сердце - конечно, ему не назначают противомалярийные лекарства, которые обладают тяжелыми побочными эффектами. Мы применяем высокомолекулярные гепарины - они хорошо показывают себя. Есть определенная классификация степени поражения легких по КТ. И если у пациента определяется стадия КТ-3, хотя он вроде и чувствует себя неплохо, то ему сразу назначают антикоагулянты. При коронавирусной пневмонии начинается системная воспалительная реакция - по сути, это сепсис. И применение гепаринов в этой ситуации давно хорошо изучено и обосновано. Вот и у нас сложилось впечатление, что если человек сразу начинает получать при поступлении гепарин, он быстрее выходит из тяжелой ситуации. Правда, рекомендации Минздрава часто меняются, возможно, будут найдены и более эффективные схемы лечения. Но что еще очень важно - не заниматься самолечением и не применять те препараты, которые категорически не рекомендованы специалистами. Например, при повышении температуры нельзя применять глюкокортикостероиды (гормоны) и нестероидные противовоспалительные препараты типа диклофенака и тому подобные. Похоже, что пациенты, которые пренебрегали этими рекомендациями, быстрее уходят в тяжелые формы.
Какая доля госпитализированных, по вашим наблюдениям, "утяжеляется" и нуждается в реанимации?
Роман Сергеевич: Мы видим только пациентов, которые привезли в стационар - это уже значит, что у них не самое легкое течение пневмонии. И любой из них может внезапно "утяжелиться". Вот он лежит, и все вроде идет хорошо, но вдруг ему резко становится хуже. Поэтому базовой точкой для определения состояния больного становится контроль сатурации, то есть уровня насыщенности крови кислородом. Его ведет пульсоксиметр - небольшой приборчик, который надевают на палец. Он показывает число сердечных сокращений и насыщение крови кислородом. Если показатели в норме, все отлично. Если начинает снижаться, назначаем дыхательную гимнастику, переводим в прон-позу, то есть больной ложится на живот. Это позволяет задействовать весь объем легких, и концентрация кислорода повышается. Если не помогает и это, даем кислородную поддержку. Ну, а дальше - перевод в реанимацию вплоть до использования искусственной вентиляции легких (ИВЛ).
Есть ли признаки того, кому, скорее всего, понадобится реанимация?
Роман Сергеевич: Сказать сложно заранее. Но в реанимации больше всего пациентов-мужчин с избыточным весом и различными хроническими заболеваниями.
Врачи и сестры общаются со множеством больных. Высок ли для них риск заражения?
Роман Сергеевич: Я абсолютно убежден, что при правильном использовании средств индивидуальной защиты заразиться невозможно.
Но в вашей клинике, да и во многих других, среди персонала уже есть заразившиеся коронавирусом. Как же это произошло?
Роман Сергеевич: Полагаю, что основная часть - это сотрудники, которые не соблюдали алгоритм поведения в "красной зоне". Например, прикасались к рукой к лицу или снимали маску. Дело в том, что за несколько часов ношения ее резинки так сильно режут уши, что в какой-то момент так и тянет снять ее хоть на минуту. Другая часть могла заразиться и в "чистой зоне", общаясь друг с другом. Ведь часть сотрудников перешла на режим карантина и живет в больнице, а другая после смены уезжает домой. Возможно также и нарушение режима выхода из "красной зоны".
Расскажите об этом режиме подробнее, пожалуйста.
Роман Сергеевич: В комнате, которую мне отвели для ночевок, я надеваю поверх хирургического костюма комбинезон - либо прорезиненный, либо из нетканого материала, респиратор и медицинскую маску, бахилы, две пары латексных перчаток, защитные очки. Чистый хирургический костюм и новую маску в пакете отставляю в чистом помещении шлюза. По возвращению из "красной зоны" нас в шлюзе первым делом опрыскивают из садового пульверизатора дезраствором. Затем я по четкому регламенту снимаю с себя всю защиту, оставляю ее в первом помещении (ее потом утилизируют по всем правилам). Принимаю душ, перехожу в чистое помещение, где надеваю свежий хирургический костюм, новую медицинскую маску - и выхожу в "чистую зону".
Значит, повторно средства индивидуальной защиты не используются? Их достаточно?
Роман Сергеевич: Поначалу средств защиты не хватало, и мы пытались найти вариант повторного использования костюмов. Выяснилось, что простерилизовать их невозможно. Работать в костюме из нетканого материала, конечно, удобнее - носить его легче, он дышит. Прорезиненный, точнее, пропитанный пластиком, надежнее - он герметичен, но работать в нем целую смену тяжело. Сейчас особого дефицита нет, разве что иногда не хватает бахил. Но мы нашли выход - куском нетканого материала обматываем ногу как портянкой и закрепляем скотчем. Поэтому скотч сейчас - самый дефицитный материал в инфекционных отделениях.
Сильно ли устаете за время смены?
Роман Сергеевич: Наверное, мы же работаем практически без выходных. Когда примешь душ, кажется, что устал не так сильно. Но поужинаешь - и вырубаешься полностью. Но тяжелее всех, мне кажется, медицинским сестрам. Они целый день на бегу - делают уколы, ставят капельницы, раздают боксы с едой, потом собирают их, сдают, перестилают постели, помогают тяжелым пациентам. Это адский труд.
Имело ли значение для персонала то, что обещаны доплаты всем, кто работает с COVID-19?
Роман Сергеевич: Думаю, что на Западе врачи первым делом спросили бы: какая будет зарплата, какие гарантии, страховка, что будет, если я заболею или умру? У нас сказали: это добровольно, но надо, хотя можно было и отказаться. Мы написали заявления: согласен работать в инфекционном госпитале. Какую-то часть персонала сразу отсеяли - тех, кто был старше 65 лет, у кого имеются хронические болезни. Некоторые сами отказались, но сейчас смотрю - вернулись, работают, где хотят - кто в "чистой зоне", кто на обычном месте. Доплаты имеют значение, особенно для среднего и младшего персонала, конечно. Но, с другой стороны, ни отдел кадров, ни бухгалтерия до сих пор не понимают, как оформлять эти дни, как рассчитывать и начислять зарплату и т.д.
Где лечатся те сотрудники, которые все-таки заразились?
Роман Сергеевич: В нашей же больнице. Ну как лечатся… Например, если врач заболевает, но в легкой форме и чувствует себя хорошо, его госпитализируют, но он продолжает работать. А дальше встает вопрос: как его работу оплачивать? Как больничный лист или как рабочие дни? Схемы довольно дурацкие - обещают, конечно, выплатить всю зарплату, но как, непонятно. В результате кто-то просто прячется - имеет ковид-положительный тест, но живет в "чистой зоне" и работает.
Но ведь эти рискованно и для коллег, и для других пациентов?
Роман Сергеевич: Конечно, но у нас многое делается непродуманно. Почему, например, нельзя собрать людей, которые отлично знают, как все это делается - военных вирусологов, гигиенистов, чтобы они быстро разработали четкие алгоритмы - для разных ситуаций? А то выступают по ТВ далекие от темы люди, говорят все время разное: то вирус сразу гибнет во внешней среде, то живет неделями. Дама по радио рекомендует обрабатывать поверхности пять минут спиртовым антисептиком - тогда вирус гибнет. Но я-то помню из азов медицинского образования, что жировые структуры вируса в спирте разлагаются мгновенно. А тут пять минут - это же просто зверь, а не вирус. Или рекомендации персоналу - после работы прополоскать горло 70-процентным спиртом! Это чистое безумие. Во-первых, такого медикамента у нас давно нет. Во-вторых, может, какая-то часть мужчин-врачей это проделать и смогла бы, но как вы себе представляете женщину, которая спиртом полощет горло? Или вот поливают дороги мыльным раствором - глупость несусветная, скорее всего, не живет вирус на улице. А если живет, это должен сказать вирусолог и дать указание, чем именно надо улицы обрабатывать. Если бы передали общее руководство военной медицине, то, на мой взгляд, было бы больше порядка с гораздо меньшим количеством ошибок.
А как вообще настроение в вашем коллективе?
Роман Сергеевич: Народ шутит, смеется, особого страха я не видел. Хотя уже говорят, что надоело, пора с этим вирусом заканчивать.