В Эрмитаже открылась выставка "Пепел истории"

Эрмитаж открыл выставку известного китайского художника Чжан Хуаня "Пепел истории". Она сделана в рамках проекта "Эрмитаж 20/21" при поддержке Pearl Lam Galleries и ряда китайских арт-фондов, работающих с современным искусством, в частности, China Art Foundation, DС Foundation, Asymmetry Art Foundation.

Пандемия внесла коррективы в этот проект, не только сдвинув сроки открытия с весны на осень. Одной из частей выставки стала экспрессионистская серия "Любовь", ставшая откликом художника на события этого года. Рядом с огромными полотнами, где пульсирующее сердце выглядит почти абстракцией, - созданные из пепла благовоний на холсте фрагменты "Возвращения блудного сына" Рембрандта и репинской картины "Иван Грозный и его сын".

55-летний Чжан Хуань принадлежит к поколению детей, выросших в эпоху китайской "культурной революции", и к первому поколению китайских художников, которые идеально вписались в мировую инфраструктуру современного искусства. Собственно, Чжан Хуань стал одним из самых ярких символов интернационального успеха китайских современных художников на рубеже веков. Отнюдь не только на арт-рынке. Его работы показывают на биеннале Уитни и в Академии искусств в Берлине. Его постановка оперы Генделя "Семела", что прошла в Брюсселе, Шанхае, Торонто, перелагает античный сюжет на древнекитайский лад. Его пятиметровый Будда, созданный из 20 тонн пепла сожженных благовоний, собранных в буддистских монастырях для биеннале в Сиднее, постепенно разрушаясь, стал родом "живой скульптуры" - именно поэтому невечной, способной умирать и возрождаться.

Но изначально родом "живой скульптуры", невечной и страдающей, было тело самого художника. В середине 1990-х Чжан Хуань, выпускник пекинской Академии изящных искусств, шокировал публику перформансами, в которых радикальность в духе венского акционизма соединялась с переживанием воспоминаний об ужасах недавней "культурной революции" и острой социальной актуальностью. Перформанс, в котором, облитый красной краской, он собирал разломанную куклу, был расценен как дерзкий комментарий госполитики "одна семья - один ребенок", что создало ему немало проблем.

Названия его перформансов "65 кг", "12 кв.м", "Добавить один метр к горе", "Поднять уровень воды в пруду", похожи на измерение - веса, пространства, соотношения высоты лежащих тел и высоты горы, количества людей вошедших в пруд и изменение высоты воды. Кажется, что тезис античного философа "человек - мера всех вещей" Чжан Хуань воспринял как руководство к действию. Но если, с одной стороны, "вещами" были боль, страх, невыносимый запах или отвращение, то с другой - горы, пруд… Словом, природа, которая проявляла малость, хрупкость, временность человека на этой земле. Иначе говоря, в акциях этот enfante terrible китайского искусства контрастно соединял максимы древних греков и древних китайцев, отважно проверяя их истинность на собственном опыте.

Скажу сразу, в Эрмитаже нет фотографий его ранних акций, как нет и работ более позднего американского периода, длившегося 10 лет, когда его работы получили международную известность. В центре внимания проекта "Пепел истории" - почти 30 работ, многие из которых созданы в последние годы в его мастерской под Шанхаем. В Китай Чжан Хуань вернулся в 2005 году - звездой мирового масштаба и буддистом, готовым пройти посвящение в монастыре. Выставка в Эрмитаже как раз и должна представить этого нового Чжан Хуаня, чья мастерская - в 75 тыс. квадратных метров, где работают сто человек, выглядит реинкарнацией на новом этапе мастерских великих голландцев и работает, как часы. Чтобы оценить масштаб работ, достаточно, например, увидеть монументальное - во всю длину парадного Николаевского зала Эрмитажа - "фотоувеличение" снимка "15 июня 1964", где кормчий Мао снят вместе с партийными деятелями и участниками военных сборов. Купленная по случаю на блошином рынке, эта фотография, вместившая благодаря монтажу почти 1000 человек и длинная словно китайский свиток, превращена художником в огромное полотно, создававшееся пять лет из пепла в его мастерской.

Этот перевод фотографии в картину, кажется, шлет привет из Китая почти забытым американским гиперреалистам, или "фотореалистам" из 1970-х. С ними Чжан Хуаня отчасти сближает интерес к фотографии, тиражной копии и ее отношением к "ауре" подлинника. Серия "Мой Зимний дворец", созданная по мотивам картин из собрания Эрмитажа, это интерес доказывает. Увеличенные репродукции картин, наклеенные на старинные тяжелые деревянные двери, становятся контуром работы резчиков по дереву из Дунъяна, где традиции художественной резьбы по дереву восходят к VII-Х векам. Перед нами двойной "перевод": шедевров европейской живописи в фотографию, а ее - на язык традиционной китайской резьбы. При этом наложение двух "переводов" на старинные тяжелые двери, хранящие тайны исчезнувших домов, превращает произведение в палимпсест, где каждый слой важен.

Отличие его от фотореалистов не только в том, что, возвращая фотоизображению "ауру" уникальности, Чжан Хуань использует не живопись, а трудоемкую резьбу по дереву. Не менее, чем технологии, его интересует материал, который он использует для послания. И если в одном случае это старинные двери, то в другом - пепел сожженных благовоний, который в Китае сразу ассоциируется с храмовыми церемониями с клубящимся дымом и ароматом горящих палочек. Сожженные благовония - род приношения божеству, послание небесам с надеждой на их благосклонность. Иначе говоря, этот пепел - знак ритуальной коммуникации земного существа с небом. И этот-то пепел художник использует для нового послания - зрителям своих работ.

Одной из частей выставки стала экспрессионистская серия "Любовь" - отклик художника на события этого года

Получается, что Чжан Хуань работает как медийный художник, осмысляя "каналы" коммуникации и акцентируя на них внимание зрителей. Но вместо цифровых образов он исследует потенциал традиционных медиа, связанных с буддистской традицией или искусством резчиков по дереву. Не зря художник как-то сравнил себя с "драконом, плывущим против течения". Судя по выставке в Эрмитаже, ему интересно взаимодействие традиционно восточных медиа с европейской картиной и архивной фотографией. Он варьирует масштаб, материал, технику, выделение фрагментов. Кажется, он ищет возможность открыть оптику, которая даст земному взгляду новое расширение.

Кстати

Список музеев и публичных собраний, в которых есть работы Чжан Хуаня, размещенный на сайте художника, похож на список кораблей у Гомера. Он начинается с нью-йоркских тяжеловесов МоМА, Метрополитен-музея, Музея Соломона Гуггенхайма, а завершается Художественным музеем Шанхая и парижским корпоративным фондом Карминьяка. Между ними - музеи Австралии, Англии, Европы, США, Китая, Японии… После нынешней выставки, для которой Чжан Хуань сделал ряд работ, вдохновленных полотнами Рембрандта, Снайдерса, Рафаэля, Рубенса, Тициана из коллекции в Зимнем дворце, а также неожиданно - "Последним днем Помпеи" Карла Брюллова, Эрмитаж тоже, по-видимому, получит в коллекцию одну работу, войдя таким образом в этот эпический музейный список.