Поделиться
То, что Урал Опера даже в год пандемии рискнула ставить неизвестную российской публике современную партитуру, исполняющуюся на французском языке, полностью вписывается в его собственный художественный протокол и репертуарную стратегию, включающую в себя открытие знаковых в музыкальном мире сочинений. Сегодня только на сцене Урал Оперы можно увидеть "Графа Ори" Россини или "Сатьяграху" Гласса на санскрите, "Греческие пассионы" Мартину, "Три сестры" Этвёша. В ряду таких выдающихся премьер была и "Пассажирка" Вайнберга. Не изменил своей традиции театр и в этом году, создав оригинальную сценическую версию оперы Саариахо "Любовь издалека", уже двадцать лет (со времени мировой премьеры в Зальцбурге в 2000 году) завораживающей своей таинственной и чувственной звуковой красотой публику - от Хельсинки до Нью-Йорка.
Эта опера, как и вся музыка Саариахо, - особенное явление, она метафорична по сути, мистериальна и буквально магнетизирует своей звуковой фактурой. Ее необычные рельефы и фоны создают экзотические инструменты, электроника, перкуссия. Ее "плазменная" звуковая материя постоянно находится в каком-то неосязаемом внутреннем движении, меняет свою текстуру, колористику, ритмы - от хрупких, тающих звуков челесты и ксилофона, "орфических" переливов арф, рельефов крещендо до абсолютной тишины, дрожащей тонким звуковым вибрато и ритуального жесткого остинато ударных, подключающего к своему пульсу весь зал. А поверх оркестрового misterioso звучат любовные мадригалы героя оперы трубадура к прекрасной Даме, их дуэты, заставляющие вспомнить об экстатике вагнеровских Тристана и Изольды, о сценах их любви и разлуки на земле.
Партитура оперы буквально затягивает внутрь своего звукового поля, в свое "мерцающее" пространство, накатывающее тяжелыми волнами "моря", по которому плывет трубадур к своей возлюбленной, музыка погружает в тонкую и взволнованную рефлексию героини по имени Клеманс, сомневающейся в том, что в реальности она не разочарует своего далекого возлюбленного, воспевающего ее как идеал.
Безусловно, при первом приближении к этой опере сложно сразу освоить все ее музыкальные слои, оркестровые фактуры, ее специфические штрихи, ритмы и звукоизвлечение. И здесь дирижеру Константину Чудовскому предстоит еще дальнейшая работа с оркестром и с певцами, чтобы воспроизвести все полноту этой сверкающей музыкальной материи Саариахо. Но даже в своем первом прочтении ее исполнение на екатеринбургской сцене не может не впечатлить. Поразительно также, что в лаконичном варианте семи-стейдж постановщикам удалось создать ясный и эстетически убедительный спектакль, дающий дышать самой музыке.
В опере Саариахо возлюбленные находятся в разных странах, по разные стороны моря, и между ними не существует никакой связи, кроме любви. Ее возвышенные слова переносит с одного берега на другой таинственный Пилигрим, пока герои не встретятся и не случится классическая развязка идеалистической любви - один из них погибает на руках другого. И хотя персонажи оперы имеют реальных прототипов: трубадур, живший в ХII веке в Аквитании, Жофре Рюдель и графиня Годьерна Триполитанская из Ливана - ни в партитуре, ни в спектакле не подразумевается исторических подробностей. Это, своего рода, общечеловеческий миф о непостижимости любви, о разлуке влюбленных и неосуществимости идеала. Поэтому на сцене нет конкретного времени: хор выходит в современных плащах и шляпах, Жофре - в образе современника, мастера по изготовлению лютней, Клеманс - прекрасная Дама из прошлых веков. В спектакле времени нет, но есть свет, заполняющий пустую сцену: то синий, как море, то голубой, как небо, или перламутровый, лиловый, на фоне которого загадочно светятся неоновые подвесы - ни звезды, ни луна, ни солнце. По сюжету Жофре переплывает море - из Аквитании в Ливан, чтобы увидеть свою идеальную возлюбленную, которой он посвящает мадригалы. В дороге он заболевает. В спектакле в момент своего болезненного бреда Жофре видит двигающуюся над головами хора страшную белую маску (неживое лицо Клеманс) с шевелящимися, как у Горгоны, пальцами-волосами - одна из ярких театральных деталей, скрывающая за маской образ misterioso - то сверхчувственное, что в этот момент понимает герой, - приближение смерти.
Певцам такой лаконичный и емкий сценический антураж дает возможность сконцентрироваться на сложнейших партиях, соединяющих текучесть вокальной линии и огромные скачки, изощренную ритмическую пунктуацию. Премьерные показы пели два состава солистов: сопрано Анна Перхурова и Ольга Стародубова в партии Клеманс, баритоны Алексей Семенищев и Максим Шлыков - Жофре, меццо-сопрано Елена Бирюзова и Ксения Ковалевская в ролях Пилигрима. У каждого из них - партия-марафон, огромный текст, который к премьере хотя и не был окончательно отточен, но артистически певцы были убедительны и очень индивидуальны. Так, Клеманс у Анны Перхуровой - сдержанная и нежная, с сияющей краской в голосе, у Ольги Стародубовой - красавица, знающая себе цену, с резковатым модернистским стилем вокала.
И, казалось бы - такой далекий сюжет о далекой любви из далеких времен, но постановка Урал Оперы погружает в другое измерение, в другой, возвышенный мир и звучит в наше напряженное время, с его яростными гендерными, расовыми и политическими конфликтами, как глоток чистого воздуха.
Кстати
Французский драматург Эдмон Ростан написал по легенде о трубадуре Жофре Рюделе пьесу "Принцесса Греза", которая шла в Петербурге в переводе Татьяны Щепкиной-Куперник. По мотивам ее Михаиал Врубель создал полотно "Принцесса Греза" (Третьяковская галерея) и майоликовое панно для фасада гостиницы Метрополь.