Поделиться
Юрий, поскольку действие вышедшего на экраны фильма происходит в День святого Валентина, не могу не спросить: а вы воспринимаете этот день всерьез, как праздник?
Юрий Чурсин: Это же больше повод для признания в любви, игрушка такая милая. Мне всегда нравилось, как это происходило в моем детстве, и нравится, как это происходит сегодня у детей - какой-то праздник амуров с бесконечными сердечками. Во взрослой же жизни о любви не кричат, чтобы избежать пошлости.
Это же комедия - а вы признавались, что неуверенно чувствуете себя в этом жанре. Хотя сыграли, например, в гомерических "Примадоннах" на сцене МХТ им. Чехова.
Юрий Чурсин: Мне и сейчас кажется, что комедия не совсем мой жанр. Но, во-первых, история, которую я прочел в сценарии не была нарочито комедийной. А во-вторых, этот жанр разделился на комедию реприз и комедию ситуативную. Вот в последней я чувствую себя спокойнее.
В чем суть вашей с Вероникой Тимофеевой любовной истории в "Дне слепого Валентина"?
Юрий Чурсин: В том, что люди часто ищут себе в пару того, кто, как им кажется, больше подходит. А счастливыми становятся полные противоположности. И то, что героиню нашего отрывка возмущало в молодых людях, как в моем персонаже - грубом, умном, прямолинейном, не сомневающемся в себе и в своих решениях, - то и является интригующим, затягивающим и ведет в итоге к семейному счастью. Так что надо просто доверять судьбе.
Если ваш Иван такой умный, почему он бармен?
Юрий Чурсин: Это его выбор. На самом деле этот вопрос мучал меня в детстве: почему такой очаровательный и умный человек, как Гоша из фильма "Москва слезам не верит" - слесарь. Вот приблизительно поэтому и мой Иван - бармен. Роль, кстати, хотя и небольшая, но там было что поиграть. Даже без драки, причем серьезной, не обошлось. К тому же я получил урок барменского мастерства, так что теперь могу фехтовать бутылками.
То есть фильм о том, что ничего не бывает случайного. Вы тоже в это верите?
Юрий Чурсин: Едва ли не любой физик, математик, занимающийся точными науками, приходит к провидению, божественному замыслу, и к тому, что все не случайно. Как в какой-то книжке было написано: самое забавное это то, что человек должен научиться делать выбор и принимать решения и при этом всегда помнить, что на самом деле, может быть, выбора никакого и нет. Это для меня интересно, потому что дает свободу взгляда на окружающую реальность.
По сути любая роль может стать триггером для размышлений, даже если речь идет о праздничном ромкоме. А к каким мыслям подтолкнула современная версия пушкинского "Петушка" - тоже новеллы, но уже в альманахе "Сказки Пушкина. Для взрослых"?
Юрий Чурсин: Там огромное количество разных тем открывается. Например, канселлинг, культура отмены, которая сейчас накрыла мир - человека, оказывается, так легко взять и отменить, как Джоан Роулинг, которую за высказанную фразу в личном посте, "стерли" отовсюду.
И даже от юбилея собственного детища, Гарри Поттера…
Юрий Чурсин: И это оказалось так просто, даже как-то обыденно. Но разбираясь с историей отмены, которую мы разыгрывали в "Петушке", стало понятно, что в общем-то все это уже было. По сути, какая разница, тебя удаляют из соцсетей или изгоняют из города, как в Древних Афинах или в средневековой Европе. В советское время существовал 101-й километр. Та же самая история - "тебя нет" и ты обречен. Так что было забавно - это двойственное ощущение, что мир вроде меняется, а на деле все правила игры остаются теми же, меняется только "обложка".
А вне контекста ролей какие темы волнуют?
Юрий Чурсин: Такой вопрос: как отличить подмену от истинного? Где высокое, а где низкое, где тонкое, а где плотное. Например, оказываешься на каком-нибудь концерте классической музыки, и ощущаешь, когда канал каких-то высших проявлений открыт, а когда он закрыт. Собственно, никакого секрета в этом нет, все дело в таланте человека, является ли он проводником чистого искусства. Но вокруг столько талантливых людей и столько подмен, которые общеприняты как "настоящее искусство", что необходим личный внутренний голос, что ли, чтобы понять, где твои собственные чувства тебя не обманывают.
Насчет "подмены" - что в этом контексте считаете по поводу нашумевшей скульптуры швейцарца Урса Фишера "Большая глина № 4", установленной в центре Москве? Для вас это искусство или подмена?
Юрий Чурсин: Для меня искусство - то, что вызывает у зрителя поток, мысленный, эмоциональный, становится камертоном твоего существования. Не понимаю, почему скульптура, которая временно появилась в Москве, вызвала такую волну негатива: это арт-объект, работающий на эмоцию. Уже давным-давно признаны произведениями искусства картины Джексона Поллока, созданные красками, стекающими на расстеленный на полу холст. В случае со скульптурой Урса Фишера речь идет о спонтанности формы, ее фиксации. Это, кстати, как фотография. Мы сейчас являемся свидетелями двух историй - обесценивания информации и потери Времени. И мне кажется, Время мы теряем из-за фотографии.
Разве фотография не сохраняет Время?
Юрий Чурсин: Она не сохраняет, а цементирует, делает его мертвым. Живая материя времени меняется постоянно, она течет, а фотография, как крышка гроба эту живую секунду прихлопывает. Инстаграм, фотоальбомы в интернете, которые разрослись, и стали коммуникацией, я ощущаю как мертвую энергию. Все то, что было - это лишь часть потока жизни, и нам не стоит на нем так зависать. Для меня очень важно осознание "здесь и сейчас".
А что вы имеете в виду, говоря об обесценивании информации?
Юрий Чурсин: То, что мы пришли к такому рубежу, когда информация сама себя отменяет. По поводу одного и того же факта можем получить два равнозначных и абсолютно противоположных информационных потока. В результате информация перестала быть ценным ресурсом. И в этом информационном обесценивании мне как раз очень интересно, что же тогда является истинным проводником, а что нет.
Если говорить о подмене, то это касается не только искусства или псевдоискусства, но и допустим, отношения внешности, порожденное культом красоты и молодости. Надо ли вмешиваться в дело природы и "улучшать" лицо?
Юрий Чурсин: Я думаю, это разговор скорее о том, как человек относится к окружающей действительности. Я видел людей, которые чрезвычайно тонко подходят к этому вопросу, и они очаровательны, они счастливы, и живут полной жизнью. И даже самому придирчивому человеку со стороны не придет в голову сказать: "Твоя внешность красива, но это все искусственное". Если это гармонично, если это подталкивает человек к счастливой жизни, то, мне кажется, в этом нет ничего плохого. Разве лучше было, если бы недовольный своей внешностью человек, не "поработав" над ней, был бы подобен каракатицы, которая распространяет вокруг себя черные клубы неудовлетворенности. И потом, люди платят за это стремление к своему представлению о красоте реальными физическими страданиями. К ним же не фея прилетает и все меняет в мгновение - не всякий решится пройти путь восстановления. Кстати, у Бобби Браун появилась мысль, что теперь носы переделывать не модно, нужно гордиться тем, что дала природа.
После разговора о носах, естественно возникает "Сирано де Бержерак", которого вы сейчас репетируете в МХТ им. Чехова. Вы редкий гость на театральной сцене. Но когда даете добро на "Эмигранты" Мрожека - это понятно, Мрожек актуален. А Ростан со своим "Сирано де Бержераком" в общем-то замшел.
Юрий Чурсин: Пьеса не привычна нашему ритму, и возникает много вопросов. Но тем интереснее процесс постижения. Для меня очень актуален вопрос красоты, а это одна из тем пьесы Ростана. "Сирано де Бержерак" - как раз материализация моих размышлений про то, что является произведением искусства, а что нет. И Сирано изначально задан автором как непримиримый отстаиватель тонкого искусства.
А замшелость… Не знаю, для меня "Сирано" - это такая глыба языка! Мне наше странное время напоминает гравюры Пиранези, в которых запечатлены руины античной архитектуры. Есть ощущение, что на засыпанных культурным слоем полях торчат монументальные колонны, а мы - такие крохотные копошащиеся существа пытаемся над этими обломками надстроить свою культуру. Но если сейчас начнется великий потоп, а потом сойдет обратно, от нас же практически ничего не останется. Все исчезнет, если вдруг вырубится электричество. А вот "Большая глина № 4", кстати, будет стоять. И будущие люди откапывая наш культурный слой, ее найдут, они поймут, что это было сделано искусственно: "О, ребята пытались создать произведение искусства!"
Как думаете, почему мы перестали мыслить эпично, как наши предки?
Юрий Чурсин: Мне кажется, все дело в том, что прежде знание было концентрированно. Существует же закон: чем больше людей обладает информацией, тем знания поверхностнее. Почему все основные знания, мастерство передавались от отца к сыну, или в закрытых школах. Вот сейчас, работая над "Сирано де Бержераком", я столкнулся с историей фехтования и оказалось, что и фехтовальные школы были элитарными. Никто не продавал своего мастерства. Это как в популярной легенде о том, что Брюса Ли убили именно потому, что он раскрыл секрет своего боевого искусства и в итоге оно стало достоянием кинематографа. Так произошла подмена истинного знания. Приблизительно то же самое, как если бы сказали, что теперь все доктора, и лечить может кто угодно, - что бы из этого вышло? Так что для меня "Сирано де Бержерак" очень актуален с разных сторон. Мы и пытаемся сделать так, чтобы это поняли современные зрители.