Поделиться
90-х годов в ассоциации независимых режиссеров "Творческие мастерские". На протяжении всех этих лет он пытался приспособить свой лабораторный опыт к условиям нормального репертуарного театра. Трудно представить, что "Гроза" (в сценической версии названная "Отчего люди не летают?") станет пользоваться массовым успехом у публики, не готовой сегодня, как и десять лет назад, к такой открытой структуре. Между тем это зрелище принадлежит тому живому театру, о котором всегда мечтали самые радикальные театральные новаторы - от Гордона Крэга до Ежи Гротовского. Оно огромно, неуклюже, на взгляд сочувственного созерцателя, слишком перегружено самыми невероятными мотивами. И все же оно уникально и дарит своим терпеливым зрителям дары необычайного свойства.
Прежде всего этот театр рассказать невозможно. На огромной, почти никем, кроме Някрошюса, не освоенной площадке театра "Балтийский дом" Клим сочинил одновременно интимное и священное пространство грез, ночных видений, любовных томлений, а заодно - и страшных пророчеств о судьбе России (художники - Алексей Бервальд и Сергей Масляков). Пьесу Островского он прочитал в контексте великих мистерий древности. Ее пространство открывается античными руинами, продолжается деревянными башенками из русских народных сказок, а завершается огромным экраном, полыхающим заревом роковых предвестий и потустороннего царства. Он разбил пьесу на множество кусочков, из которых потом стал складывать новые причудливые узоры.
Главным среди них оказался узор женских судеб. Женщины в его сценическом мире разные и похожие одна на другую. Первая и самая необычная среди них - Катерина (Эльмира Кадышева). Тоненькая, изысканная, в самом деле, не от мира сего, она играет две свои самые главные сцены - свидания с Борисом и прощания с жизнью - точно в японском театре "Но". Тихо ворожит, щебечет, поет свою любовную песню остолбеневшему Борису (Борис Бедросов). Но она поет ее не ему, а вечности, небесам, совершенно одна - точно уже навсегда отлетевший от земли призрак, дух вечной женской тоски. Говоря о любви, она все дальше уходит от возлюбленного, а он принимает за нее другую и медленно уходит с ней прочь.
Прощаясь с жизнью, Катерина бредет по лунной дорожке с китайским красным зонтиком, в красном китайском платье - сомнамбула, говорящая на потустороннем языке. Она прижимается к полыхающему красным заревом экрану и замирает тоненьким изогнутым деревцем. Точно в средневековой мистерии опускается перед ней жестяной лист, разрезанный "молнией", и убивает ее.
Но развязка, смерть происходит раньше, в самом начале спектакля. Тихон (Константин Анисимов) вносит Катерину, точно утопленницу, в дом матери, в сказочный терем русской женской тюрьмы. В невероятном по красоте инфернальном свете она неожиданно предстает невестой. Но с первого своего явления на сцене она обвенчана со смертью. Кабаниха (Регина Лялейките) - колдунья, сказочная поведунья, кажется, сама пережившая однажды такую смерть. Когда Тихон прощается с женой, она прижимает Катерину к себе и гладит ее, ласкает, зная наперед ее судьбу.
Женщины ворожат в этом странном сказочном царстве. Вот Дикой (Александр Сластин) в рыцарских доспехах стучит своим копьем: не самодур-воин, как о нем говорит Островский. Воин, которого только Василиса Прекрасная (Ирина Муртазаева) и может усмирить. Рассказывая "Грозу", Клим населяет ее персонажами всех возможных и невозможных сказок. Кудряш оборачивается у него Стенькой Разиным, служанка Глаша - Аленушкой или Золушкой, с которой Тихон плетет романчик. Страшной ведуньей-колдуньей является в спектакле Феклуша, она же - безумная Графиня, и пророчит беду. Когда она бормочет про то, что время укоротилось, про людей, которые точно потерянные бродят по миру с печальными лицами, кажется, что это сам Клим ворожит-чует беду.
Весь его спектакль поставлен с этой интонацией эсхатологически-пророческого бреда. Кажется, что он не "Грозу", а Даниила Андреева с его "Розой мира" инсценирует. Говорят, что поначалу Клим хотел спектакль по "Грозе" назвать "Молнией". Это было бы справедливо. Понять, отчего люди не летают, в климовском спектакле невозможно, а вот как из искры возгорелось пламя, как большевистская молния разразилась над "темным царством" - очень даже получается. Венчает это огромное и невероятное по красоте сочинение с поразительной для сегодняшнего театра мерой актерской свободы сценка из агитпропа: из-за жестяного листа, олицетворяющего молнию, выходит Кудряш (Егор Гришин) в кожаном пальто. Он весело расстреливает Кабаниху с Диким, Тихона с его Аленушкой (Марианна Мокшина), и над их телами весело смеется Варвара (Мария Мещерякова). Ужас поножовщины и террора выводится Климом прямо из этого темного, сказочного, наполненного сильными женщинами и слабыми мужчинами "темного царства". Отчаяннее и безумнее этого финала давно ничего видеть не приходилось: как будто к вагнеровскому "Кольцу Нибелунга" внезапно присоединили "Мистерию-буфф".