Поделиться
Предложенная тема побуждает вынести за скобки юридическую часть проблемы. Ибо меня в неменьшей степени беспокоит и другая сторона вопроса, подталкивающая к размышлениям о формировании гражданского общества в нашей стране.
Контроль вместо "загогулин"
Попробуем для начала выстроить логический ряд. Народ России осуществляет свою власть через Федеральное Собрание. Оно, в свою очередь, образует Счетную палату. Этому органу вменено в обязанность в числе прочего ежеквартально представлять Федеральному Собранию оперативный отчет о правильности и эффективности расходования исполнительной властью текущего бюджета. Другими словами, граждане страны поручили Счетной палате, не зависимой, заметим, от исполнительной власти, следить за тем, как Правительство использует их налоги. Однако в последние годы при утверждении бюджетов эта функция Счетной палаты приостанавливалась. Стало быть, народ России был ограничен в праве на участие в управлении делами собственного государства. Такое ограничение может быть обосновано только целями защиты конституционного строя. Или безопасности государства. Или, скажем, нравственности. Но обо всем этом речь вроде не идет. Тогда получается, что в этом случае мы далеко отошли от фундаментальной конституционной ценности. И несколько лет в стране издавались законы, по сути, отменяющие права человека и гражданина.
Согласуется ли это с потребностями формирования у нас гражданского общества? Того самого, важнейший принцип которого - как раз гласный контроль над расходованием средств налогоплательщиков, не зависящий от тех, кому поручено осуществлять эти расходы? Между тем этот принцип - производный от универсального кредо гражданского общества: народ осуществляет пристрастный аудит собственного государства. И в политике. И в сфере спецслужб. И в соблюдении прав человека. И в финансах. Вот что такое гражданское общество в действии. И когда социальная жизнь выстраивается именно таким образом, между государством и обществом возникает система сдержек и противовесов. Не та, что выстраивалась легендарными "загогулинами", то есть византийской расстановкой кадров внутри верхнего эшелона исполнительной власти. А та, что обеспечивает внешний контроль над этой властью.
Народ пока безмолвствует
Мне могут возразить: "Но для осуществления такого контроля и существует парламент!" Да. И это величайшее изобретение политической цивилизации. Но она же в течение веков отшлифовала свою находку. Ведь всем известно, что в период новейшей истории в развитых демократиях стремятся к тому, чтобы превратить представительный орган в сплошное "правительственное большинство". Это понятная закономерная тактика, позволяющая оптимизировать управление государством. Да и не только тактика. Конституционное устройство многих государств таково, что правительство формируется именно парламентским большинством. Так что один из основных тезисов постсоветских политологов (степень демократичности государства прямо пропорциональна степени противоречий между исполнительной и законодательной властями) представляется сегодня весьма идеалистическим. Логичнее говорить о том, что степень демократичности прямо пропорциональна совокупной силе парламентской и внесистемной оппозиции. Речь идет об организациях гражданского общества, которые должны прийти на подмогу депутатам, чтобы между исполнительной властью и ее парламентскими оппонентами существовал здравый конструктивный баланс, чтобы парламентская оппозиция, оказавшаяся таковой в силу размера своего электората, могла оппонировать "на равных" с Правительством.
У нас, по Конституции, источник власти - народ. Вот власть и должна стимулировать развитие горизонтальных связей, которые бы проходили через все страты общества, превращали его в партнера государства. Тогда народ не на словах, а на деле почувствует себя источником власти. Почему это должна делать именно власть? Дело в том, что среди россиян все еще сильны чрезмерные ожидания социального покровительства со стороны государства. До 70 процентов участников недавних опросов заявили, что они скорее ожидают получения благ от государства, нежели готовы сами бороться за их достижение. Это идет от свойственной нам "общинности". В отличие от протестантской трудовой этики, нацеленной на индивидуальное достижение результата, нам ближе главенство духовного над материальным, уважение к державному скипетру.
Кстати, не стоит огорчаться по поводу высокого процента неактивной части граждан. По данным американских социологов, в США деятельная часть населения составляет порядка 10 процентов. Это те, кто хладнокровно идет на бизнес-риски.
Ожидание государственных благостей, конечно же, не способствует освоению открывшихся в постсоветские годы возможностей для формирования гражданского общества. А, может, оно гражданам вообще не нужно? Мой ответ - оптимистический. Недавно сообщалось о создании Российского союза налогоплательщиков, который намерен тщательно отслеживать правильность использования властью бюджетных средств. Могут спросить: "Неужели Счетной палаты мало?" Рискну предположить, что контроль государства над умами граждан уступил в России место контролю граждан над финансами государства. И произошло это во многом благодаря универсальному месту Счетной палаты в системе федеральных органов государственной власти - прежде всего ее независимости от власти исполнительной. И все же СП, как ведомство, встроена в систему государственной власти, поэтому ее никак нельзя назвать организацией граждан.
Либералы начинают и проигрывают
Уже более десяти лет Россия осуществляет уникальный проект. Самостоятельно, без оккупационного присмотра наместников, представляющих либеральный мир, наша страна строит демократическое государство, интегрируется в сообщество цивилизованных народов.
После думских и президентских выборов приходится слышать, что либерализм, гражданское общество в России не имеют будущего. Они не имеют прошлого. Особенности национально-государственного становления России неизбежно вели к главенству государства над обществом. В этих условиях, по определению, личность становилась вторичной, держава - первичной. Да и после отмены крепостного права или, если хотите, с началом становления капитализма во власти не было представлено производительное сословие, тогдашний "средний класс". А ведь он-то и был оппонентом наших феодальных нравов, спонсором либерализма.
Сервильное отношение к власти было изрядно простимулировано в России и в прошлом веке. Именно тогда получила абсолютное воплощение схема: человек для государства, а не государство для человека. Этот проект рухнул. Его экономический фундамент оказался неадекватным. Его идеологические скрепы разомкнулись под действием идеологии, которой граждане жили вне государственных структур и партсобраний. Идеологии, утверждавшейся в разговорах на кухнях.
Новая Россия начиналась с либералов во власти. Они распорядились ею эгоистично. Их радикализм опирался на тех, кому ближе было англосаксонское толкование "чувства локтя": сноровисто расталкивая соперников, добиться индивидуального успеха. То есть, если угодно, на ту часть сограждан, которая была готова к бизнес-риску. Абсолютное же большинство соотечественников, которым ближе национальное толкование "чувства локтя", либералы просто проигнорировали. И тем не менее люди не потеряли веру в либеральную идею. На думских выборах в 1999 году они обеспечили либералам, включая радикальных, неплохой результат. И что получили взамен в ответ на свое недовольство растущим социальным неравенством, на меры властей по упорядочению отношений между государством и бизнес-элитой? Либералы предложили власти контракт: вы - неприкосновенность олигархам, они вам - социальную ответственность. Это предложение не получило поддержки на выборах 2003 года, и потому либералы остались вне Думы. Ибо избиратель ощутил лукавство такого контракта, означавшего, по сути, подачки со стороны крупного бизнеса. Тогда как его социальная ответственность конкретна: неукоснительная уплата налогов, инвестиции в собственную страну, прозрачность ведения бизнеса. А этого зачастую не было.
Так шаг за шагом в новой России дискредитировали либерализм. И осложняли движение страны к гражданскому обществу.
К идеалу - через уборку улиц
Россия вступила в этап ускоренного созидания. У людей обостряется потребность в положительных ценностях, составляющих национальную идею. Возможно, исторический опыт россиян, своеобразие нашего духовного склада, особенности формирования российской нации накладывали свой отпечаток на эти ценности. Это идеология любви к своему Отечеству, исключительно российская тяга к общинности, вера в главенство духовности. Эти взгляды в советские времена дополнялись неприятием официального лицемерия, мечтой о духовной раскрепощенности гражданина. Именно сочетание непреходящих устоев предков с горечью за незадачливую судьбу сограждан порождало российскую мечту. Теперь она может стать национальной идеей россиян.
Разве не мы, россияне, острее, чем кто-либо, жаждали индивидуальной свободы? Отстаивать ее - это ли не часть национальной идеи?
Всегда в России - и в царской, и в советской - власть была далека от народа. Теперь граждане сами избирают свою власть. Отстаивание демократии - пусть это тоже будет частью нашей национальной идеи.
Нам всегда было свойственно обостренное чувство справедливости, но им кощунственно и многократно злоупотребляли. Почему бы чувству социальной справедливости, свободному от посягательств демагогов, тоже не стать частью нашей национальной идеи?
И если усилия по реализации этих идеалов будут подкреплены для начала применением хотя бы малой толики протестантской трудовой этики на заземленном уровне - уборкой улиц и упорядочением ЖКХ, тогда окончательно будет снят вопрос: формируется ли в России гражданское общество?