Поделиться
Антиквар, конечно, умалчивает, у кого и за какую цену приобрел кубок, говорит лишь, что владелец сам принес ее в салон на продажу. Днище серебряного бокала весом 720 граммов, изнутри позолоченного, служит «паспортом» раритета. Здесь красуются клейма: «К. Фаберже», пробирное (голова женщины в кокошнике, символизирующая Россию, проба 84), двуглавый орел, буквы «SW» и нацарапанный от руки номер «11116.» (скорописью: четыре штриха, шестерка, точка).
Надписи «Озеровскiй призъ Мценскъ 1914» и «Бирюза» дали антиквару основание для предположения: бокал был вручен в качестве приза в конных состязаниях владельцу лошади по кличке Бирюза. Он также склонен считать, что аналоги кружки не сохранились.
– В каталогах я подобных изделий не видел, – пояснил он. – Кружка, понятно, изготовлена и приобретена ранее указанной на ней даты, а надписи сделаны к соревнованиям – в 1914 году. Они более поздние, чем клейма.
В ближайшее время антиквар планирует поработать в архивах, собрать историю раритета. А уже затем – выставить кубок на осеннем антикварном салоне в Москве. Стоимость кружки сейчас он не может назвать даже приблизительно. Цена русского серебра, за аналогичные изделия мастеров Сазикова и Овчинникова – 2-3 доллара за грамм. Но реальную цену определит только коллекционер – конечный потребитель, который купит вещь для себя, а не для продажи.
Но прежде чем выходить с вещью в люди, владелец, в свое время закончивший антикварные курсы в Москве, намерен провести еще одну экспертизу: «Возможно, – говорит он, – обратимся к Татьяне Мунтян, эксперту Оружейной палаты».
После подтверждения подлинности клейма, можно будет утверждать, что бокал изготовлен на фирме Фаберже или одной из ее фабрик-филиалов – в Москве, Одессе, Киеве либо Лондоне.
Об авторстве мастера речь, конечно, не идет. В отличие от отца, Густава Фаберже, начинавшего дело с открытия в Санкт-Петербурге собственной ювелирной мастерской, Петр Карл Фаберже в начале двадцатого века принимал участие в изготовлении (опять же, как пишут исследователи, коллективном) лишь особо дорогих, штучных изделий. Например, знаменитых пасхальных яиц-сюрпризов для членов императорской фамилии и высших сановников. Поставщик двора не занимался лично ни серебряным литьем, ни оригиналами для изготовления пресс-форм. Это делали десятки разных мастеров, работавших в его фабриках-мастерских. Лично, как утверждают знатоки творчества великого ювелира, он утверждал только эскиз будущего изделия.
Казанская кружка незатейлива по дизайну и, безусловно, является одной из десятков или даже сотен серийных изделий. Судя по фирменному рассылочному каталогу 1913 года, очень крупных тиражей без изменения отделки, узора, мелких деталей фирма не допускала даже при выпуске серебряного «ширпотреба» – различных, настольных принадлежностей, посуды. Близнецы этой кружки за минувший век, похоже, растерялись, пошли в переплавку, осели по коллекциям.
Так что эта вещь для коллекционеров, безусловно, интересная. Но исключительно уникальной она станет, если удастся воссоздать ее «легенду». Возможно, кубок действительно был наградой на скачках. Но что за скачки? Кто такой Озеров? Был ли ипподром в уездном Мценске начала века? Да и Бирюза вполне могла быть не лошадью, а собакой, победившей на выставке. А может – сортом пива, названием ресторации, в которой кто-то кого-то перепил, за что и получил по-купечески щедрый приз.