Поделиться
Петру Суляндзига удалось стать олицетворением успешной национальной политики Советского Союза по отношению к коренным народам Севера: в 1962 году он, молодой учитель, выдержав конкурс, стал преподавателем кафедры математики Хабаровского политехнического института. Тогда и попал он в поле зрения фотокора край-ТАСС.
Снимок оказался столь удачным, что был напечатан в журнале «Советский Союз». Потом его увеличили до двухметрового размера, и он долгое время украшал, по соседству с фотопортретом Брежнева, стенд около московского кинотеатра «Россия». Герою снимка стало неловко, когда он впервые увидел эту фотографию, а главное — подпись под ней: «Единственный кандидат физико-математических наук из малых народов Севера»: кандидатской степени у него тогда еще не было.
Пришлось защищать. Петр Суляндзига поступил в аспирантуру Новосибирского университета, защитил диссертацию по теме «Дифференциальные уравнения». А вернувшись в Хабаровский политехнический, был избран завкафедрой высшей математики. Его называют хранителем традиций технического университета и аксакалом, старейшиной среди дальневосточных математиков.
— У моего отца Батамини, что в переводе с удэгейского означает «отец мальчиков», и впрямь одни сыновья рождались. Четверо их было. Я — самый младший, — рассказывает Петр Суляндзига. — Родители грамоты не знали. Двое старших братьев всего по четыре класса успели осилить — война началась. Началась далеко на западе, но и в затерянном национальном селе всю жизнь перевернула…
Мальчишкам пришлось учебу бросить. Мужчин в армию забрали, кому-то нужно было работать в колхозе — рыбу ловить для фронта, землю пахать, овощи выращивать. Петру тогда всего три года было, но он помнит, как брат Василий, что чуть постарше его, с другими мальчишками и девчонками ходил от дома к дому — куриные яйца собирать. Тоже для фронта, для Победы. Чтобы доставить их в райцентр, надо было два дня на лодке плыть. А потом четыре дня возвращаться в село вверх по течению реки Бикин. На шестах да на веслах: моторок в то время не было.
Старшие братья Петра Батанеевича Суляндзига так малограмотными и остались, а ему с Василием довелось выучиться. Уже после войны. Василий стал учителем. Петр шагнул дальше и стал первым из удэге математиком.
«Давно удэ в теплых краях жили. Много их было, как деревьев в лесу. И жили тогда два брата — Канда и Егда. Отец у них простой человек был, охотник. А братья не знаю в кого уродились. Выросли такие, какими с тех пор люди не родятся. Раз стали братья веревку вить. Такую сплели, что от одного конца до другого хороший бегун от восхода до заката солнца не добежит. Закинул Егда веревку на небо. Крючком небо зацепил. Поднатужились братья, подтянули небо к земле. Веревку сопочкой прижали. И полезли по ней на небо. Сначала внизу землю видели, потом в облака вошли. Лежат облака будто снег. Наст хороший, крепкий. Говорит Канда, что по дому соскучился, сходить бы домой надо.
Пошли братья искать то место, где они на небо залезли. И не могут найти. А на земле тем временем молодые кабаны стали о ту веревку, которой Канда с Егдой небо к земле притянули, клыки точить. Перетерлась веревка. Небо на свое место встало. Ходили-ходили братья по небу, дорогу протоптали. А на землю так и не спустились. Ту дорогу ночью хорошо видно, через все небо тянется она. Белые люди говорят: Млечный путь, а удэ называют ее «буа гидыни» — «дорога небесных людей».
...Василий и Петр Суляндзига, подобно героям этой народной сказки, тоже вроде как на небо забрались. Но дорогу на землю предков не потеряли, от корней своих не оторвались. Петр Батанеевич каждый год ездит в свое родное село Красный Яр, а в Хабаровске он уже не один десяток лет возглавляет городскую ассоциацию коренных малочисленных народов. Объединяет она свыше 450 семей.
Самая большая его забота — красная рыба: кета, горбуша. Без этнической пищи, которая веками была в основе рациона удэгейцев, нанайцев, ульчей, и сейчас не выжить. А рыбы в Амуре с каждым годом все меньше. И квот на ее добычу для коренных народов явно недостаточно. Руководство ассоциации организует промысловые бригады. Потом отловленную рыбу раздают бесплатно национальным семьям. Всего-то по две-четыре кетины на год выходит.
А еще душа болит за тех соплеменников, которые в селах живут. Раньше их лес да реки кормили. Но рыбы и зверя мало стало, лесозаготовительные предприятия и приемные пункты потребкооперации позакрывались. Что в удэгейских, что в русских таежных поселках — нищета голимая. Суляндзига убежден — государство должно поддерживать сельчан, независимо от национальной принадлежности.
— Русским плохо — и нам плохо. Вы если б поднялись на ноги, и наши бы поднялись. Мы все время идем за вами. Что вы делаете хорошо, наши делают также хорошо. А если мы умеем охотиться, русские тоже возле нас хотят научатся.
Петр Суляндзига — человек науки. А она, по природе своей, межнациональна.
— Вот я заведовал кафедрой, у меня два еврея были на кафедре, два бурята, корейцы. По национальному признаку ни производство, ни учеба не строится. Вот, говорят, надо планку для малочисленных народов ниже сделать, образовательный ценз и так далее — не должно быть этого.
Сам себе он никогда скидок не делал. И сейчас, несмотря на восьмой десяток, продолжает преподавать сразу в двух университетах: в своем родном техническом и университете путей сообщений. Да плюс еще работает в вычислительном центре Дальневосточного отделения Российской академии наук.
Он, сын удэгейского охотника, останется в истории коренных народов Севера как первый в мире и, будем надеяться, не последний ученый-математик.