Поделиться
Что происходит? Происходит поход к зубному врачу. Не хочется, но надо. Не всякий, кто напомнил о национализации, - записной комиссар в папахе. Едва ли не одним из первых в новой России написать законопроект "об этом" предложил ныне покойный, один из лидеров либералов-рыночников Павел Бунич. Признанный экономист экстра-класса, он напоминал, что, коли есть в стране приватизация, должна быть и национализация. "Инь" и "янь", как говаривают китайцы. Тогда не получилось - в обстановке свежепобедившего рынка само слово вызывало стойкое отвращение. Но национализация присутствует по крайней мере как потенциальная возможность в любой, самой продвинутой стране. Потребность в таком законе забита в наш Гражданский кодекс, самый, как принято считать, прогрессивный в мире. Однако закона нет.
Нет, хотя ровно год назад в Госдуму поступил наконец правительственный вариант законопроекта "О национализации". С тех пор он так и не прошел первое чтение. Говорят, что оно случится осенью, но "осень", только прошлого года, называли и 365 дней назад. Помимо правительственного в Думе циркулирует то ли 8, то ли 12 альтернативных законопроектов - от пресловутого "отнять и поделить" до написанных явно под чей-то конкретный бизнес. Из всей этой разноголосицы только проект депутата Адриана Пузановского прошел первое чтение в январе 2002 года, да и тот, по словам председателя думского Комитета по собственности Виктора Плескачевского, "случайно".
Подивившись тому, насколько Дума подвержена случайностям, отметим, что и количество законопроектов, и то, как долго они топчутся у врат первого чтения, уже подтверждает, что тема интересна многим и многим. Но кому?
Первым в списке "подозреваемых" идет государство. Но вот что интересно: будь он ему нужен, этот законопроект, надо полагать, со свистом пролетел бы все думские инстанции и уже обагрился бы президентскими чернилами. А государство, не единожды заподозренное в желании "пересмотреть итоги приватизации", почему-то медлит. В чем дело? Открываем текст законопроекта. Оказывается, государство может выкупить частное имущество, если того требуют интересы безопасности страны, причем только в том случае, когда нужного стране товара на рынке нет, а владелец завода отказывается его производить. Решение о национализации оформляется по каждому объекту постановлением правительства, одновременно в бюджет будущего года "забивается" сумма, потребная для выкупа. Оценку проводит независимый оценщик. В таком исполнении механизм получается долгим, хлопотным и дорогим, и единственная фора, которую оставляет себе государство, - право приобретать имущество без долгов и прочих неприятных обязательств.
Таким образом, в этой трактовке национализация - не инструмент регулирования рынка, а затея, скорее, по ведомству МЧС. Молясь на инвестиции в инфраструктуру, мы забываем, как в Великобритании послевоенной поры частный бизнес с успехом довел рельсы и провода до полной ручки, после чего все это пришлось национализировать и закачивать туда бюджетные деньги. Где эта сторона вопроса? Как отражена недавняя коллизия с Новороссийским портом, единственным широким окном России в Черное море, который оказался в частных руках. Теперь государство вынуждено придумывать "хитрые" схемы управления, чтобы гарантированно проводить в жизнь национальные интересы.
Спору нет: коли уж прозвучало выше слово "управление", то будем до конца честными. Государству вовсе не обязательно владеть всем и вся, даже если речь идет об обороне. Как говаривал первый приватизатор новой России Михаил Малей, "не важно, кто делает патроны, важно, кто ими торгует". Никто, наверное, не думает, что государство объявит национализацию всех предприятий ВПК. Уже сегодня оно решило управлять пакетами акций таких предприятий, где нет ни копейки государственного участия или оно изчезающе мало. Причина понятна: власти закачивают под оборонный госзаказ огромные деньги налогоплательщиков и хотят контролировать его точное выполнение в режиме реального времени, а не обсуждать отчет ревизоров через пару лет об очередном нецелевом использовании. Всех этих нюансов в законопроекте нет.
А "чрезвычайная" сторона дела, которая и диктует национализацию, выглядит в законопроекте совершенно не чрезвычайно. Механизм устроен так, что столь необходимую собственность правительство получит только через два года. Президент Ассоциации приватизируемых и частных предприятий Григорий Томчин напомнил корреспонденту "РГ", что о разных ЧП, вообще-то должен толковать закон "О реквизиции", которого, к слову, тоже нет. В момент эпидемий, наводнений, прочих бедствий государство оперативно изымает нужную собственность, а потом столь же оперативно возвращает владельцу. Отсутствие этого закона (кстати, его необходимость тоже "забита" в ГК), по мысли Томчина, приводит к тому, что государство обременено массой ветшающих мобилизационных мощностей. А ведь эти мощности могли бы принадлежать частному бизнесу и приносить доход, в том числе казне. Красноречивый пример - норвежские водолазы, которые так оперативно прибыли на место гибели "Курска" - это ведь и было то самое "реквизированное" правительством Норвегии у своего бизнеса "имущество", а не штатные сотрудники тамошнего МЧС.
Почему законопроект получился именно таким? Как пояснил нашему корреспонденту один эксперт, проект закона писался давненько, когда еще и заикнуться-то о каких-то экономических аспектах национализации значило бы, прости господи, плюнуть в икону либерализма. "Единственный соус, под каким можно было протащить это слово, - безопасность. Тут у всех руки делаются по швам", - сказал наш собеседник.
И тем не менее к теме национализации не утихает пристальное внимание. Кто же это такой любопытный? На фоне всеобщего молчания в Москве прошлой весной прошел единственный в своем роде Совет экспертов по национализации. Там, вдалеке от прессы (но ваш покорный слуга таки прятался под колонной) эксперты раскрыли "страшное": оказывается, национализация может быть очень интересной крупному бизнесу. Парадокс? Только внешне.
Вспомним: государство завладевает имуществом без долгов и прочих обязательств. Они, стало быть, растворяются в воздухе. Это может быть очень удобно тому, кто в свое время получил заводик за гроши, высосал из него все соки, наделал "делов", а потом с помощью "нужных" чиновников затеял национализацию. Избавился от ненужного актива да еще и деньги из казны получил. Заметим, что в широком смысле понятие "государственная необходимость" может включать в себя что угодно: завод, элеватор, магазин, порт... Главное - грамотно составить бумагу. А потом, что интересно, государство, "по миновании необходимости", может опять выставить имущество на торги. И в фаворитах покупки будет кто? Правильно - бывший собственник. У "государственников" против этого лишь один аргумент: безопасностью у нас ведает президент, а его, мол, не подкупишь.
Что настораживает в свежем скандале вокруг национализации: новая сдувшаяся в зародыше инициатива отбирать имущество у "плохишей", на самом деле - лишь развитие этого, "извращенного", но столь, наверное, любезного олигархам толкования национализации. Действительно, безопасность выводится за скобки и ставить в известность президента уже не нужно. Экономического содержания тоже особо не появляется: в России худо-бедно отработана процедура банкротства, цель которой - убрать неэффективного хозяина, и национализация ее будет дублировать. Зато открываются перспективы довести любое, и не только "стратегическое", имущество до полного изнеможения, а потом мягко сбросить все заботы о нем на государство. И если при банкротстве "плохой" собственник несет ответственность за свои грешки и вынужден как может расплачиваться с кредиторами, то тут - пришел комиссар и все отобрал. Извините, кредиторы, форс-мажор. Еще и пару жалостливых статей в газетах можно напечатать, мол, обобрали меня до нитки "по указке Кремля".
Фокус, кажется, не прошел: идею вовремя раскусили и развиться ей не дали. Не важно, кто был ее автором - или сами депутаты, или препарировавшие ее в нужном русле интерпретаторы. Но вред вся эта история нанесла процессу, на наш взгляд, немереный. Под остракизмом оказалась сама идея национализации не ради "стратегических целей", а по экономическим соображениям. Вот и глава думского комитета Виктор Плескачевский вынужден оправдываться: да нет, тот законопроект, который написало правительство, толкует только о безопасности - никакой экономики.
А как у них
Между тем мировой опыт говорит, что государственные менеджеры, правильно организуя процесс, могут, попеременно запуская "качели" "национализация - приватизация", извлекать для казны значительный доход. Классический пример - все та же Великобритания. Зачем понадобилась ей первая масштабная национализация железных дорог в 1946-1951 годах, мы уже говорили: бизнес довел хозяйство до ручки. Вложившись, государство решило отбить вложения и провело столь же массовую приватизацию в 1953-1955 годах. Потом понравилось: новая национализация в 1967-м, наконец, новая приватизация в 1980-е, и всякий раз казна Королевства только выигрывала. В сумме, как считают эксперты, страна заработала на этих циклах 100 миллиардов долларов. Правда, есть и обратные примеры: французы, потянувшись за англичанами, в результате ряда просчетов потеряли за тот же срок около 100 миллиардов франков. Страны, не чувствующие в себе сил играть в эту рулетку, ограничивают национализацию: "Только в интересах общего блага" - гласят законы Германии, Италии и Нидерландов.
Похоже, говорят эксперты, в России есть подспудное желание изобрести новый мотив национализации - "в интересах блага отдельно взятых предпринимателей". Надо признать, пока плохо получается. Лет пять назад Дума проглотила бы любой документ, но тогда, как уже говорилось, пугало само слово. Сейчас словом не испугаешь, но - народ везде грамотный. Отсюда вывод: стращать национализацией будут до тех пор, пока Дума не примет наконец закон о "настоящей" национализации, без интересов в пользу отдельных лиц.