Поделиться
Покойник сократил убийце срок
Потерпевший скончался в больнице от побоев хулигана. Пока врачи пытались его спасти, следователи успели провести разбирательство и направить в суд уголовное дело против обидчика. Тому предъявили статью "причинение тяжкого вреда здоровью".
Вина убийцы была полностью доказана. У суда не возникло никаких сомнений, кроме одного: не слишком ли мягкую статью подобрало обвинение? Но что-то менять оказалось уже поздно. Ведь следователь не обладал даром предвидения. Не знал, что потерпевший умрет чуть ли не сразу после того, как будет подписано обвинительное заключение. А потому не стал вменять нанесение тяжкого вреда, повлекшее смерть по неосторожности. Соответственно, срок наказания, который требовало обвинение, оказался, гораздо меньше, чем если бы виновного судили за убийство.
Изменить что-либо на суде оказалось невозможно. По действующему Уголовно-процессуальному кодексу дело нельзя возвращать на доследование, как это было по старым законам. Сейчас, образно говоря, или осуждай, или оправдывай. Поэтому пришлось выносить приговор исходя из того, что было в обвинении. Может ли в этой ситуации служить утешением утверждение, что главное в наказании - неотвратимость, а не суровость?
Новый УПК, который вступил в силу летом 2002 года, преподносился как революция в судебной системе. Но что изменилось в действительности? Попробую ответить на этот вопрос с позиции судьи, рассматривающего уголовные дела более тринадцати лет, а ранее около семи лет работавшего следователем прокуратуры и помощником прокурора.
Поначалу было больше вопросов, чем ответов. Но юристы - народ упорный и настойчивый. Пусть с трудностями, но начали адаптироваться к новым условиям.
Увы, в таких условиях мы работали недолго. На взгляд многих юристов-практиков, те изменения, которые были внесены в УПК летом 2003 года, практически вернули судебное разбирательство в суде первой инстанции в такое положение, в котором оно находилось раньше, до "судебно-процессуальной" революции 2002 года...
Адвоката в камере не ждут
Начну с одной из распространенных адвокатских историй. Каждый раз меняются детали, но суть остается неизменной: на предварительном следствии у подозреваемого выбили показания, от которых он на суде отказался. Защита утверждает, что гражданин оговорил себя под давлением. Следствие же настаивает, что преступник хочет избежать наказания.
Как судья скажу - у каждой стороны есть свои основания. Правда раньше суд в подобной ситуации чаще всего вставал на сторону обвинения. А прокурор в те незапамятные времена весь процесс молчал. Каких-либо мер к установлению причин изменения подсудимыми своих показаний не принимал. В прениях же предлагал суду "критически отнестись" к словам обвиняемых, сказанных на процессе, и положить в основу обвинительного приговора показания на предварительном следствии.
Статья 281 УПК РСФСР позволяла в судебном заседании оглашать показания, данные им при производстве предварительного следствия и ранее - лишь в трех случаях. Причем эти случаи совпадают с теми, что прописаны и в нынешнем УПК. Одна поправка - новый кодекс все же не дает возможности оглашать показания подсудимых, данные без адвоката. Но, учитывая настойчивость прокуратуры в перекраивании кодекса, не приходится сомневаться, что в дальнейшем положения пункта 1 части 2 статьи 75 УПК РФ (недопустимость в качестве доказательств показаний обвиняемого данного в отсутствии защитника) будут вообще исключены из кодекса. Кроме того, часть 2 статьи 52 УПК РФ в новой редакции фактически лишает обвиняемого декларированного в той же статье (только в части 1) права на отказ от защитника.
Новый кодекс наделяет суд правом по собственной инициативе принять решение об оглашении показаний. Это явно противоречит тому, что суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или защиты.
Более того, раньше суд мог принимать самостоятельные меры к устранению противоречий в показаниях свидетелей и потерпевших, данных в разное время. Он имел право сам вызывать новых свидетелей, запрашивать дополнительные документы и так далее. Сейчас такой власти у суда нет. Таким образом суды, не имея реальной возможности проверить в ходе судебного следствия материалы предварительного расследования, будут вынуждены вновь выносить приговоры, основанные лишь на тех бумагах, что составлены в тиши кабинетов прокуроров и следователей.
За решетку можно,
на свободу - нельзя
В законе предусмотрен судебный порядок рассмотрения жалоб на действия или бездействия дознавателя, следователя, прокурора. Вроде бы законодатель тем самым установил надежные гарантии судебной защиты конституционных прав и свобод граждан. Однако, как показывает судебная практика, зачастую эти гарантии носят чисто декларативный характер.
Допустим, суд рассмотрел жалобу на прекращение уголовного дела. Признал это решение незаконным, обязал устранить это нарушение. Следователь, проведя ряд следственных действий, прекращает дело по тем же основаниям. Потерпевший опять жалуется и опять выигрывает. Но история повторяется до бесконечности.
Для устранения подобного бега по кругу в уголовно-процессуальном кодексе должно содержаться четко изложенное положение о том, что указания суда по результатам рассмотрения жалоб должны быть такими же обязательными, как и указания прокурора по уголовному делу.
Кроме того, из закона исключена норма, по которой судебное решение об избрании меры пресечения мог отменить только суд. У прокурора в этом смысле позиция сильнее. Если он принял решение о мере пресечения, то ему же его и менять (или вышестоящему прокурору). Трудно понять логику законодателя, доверившего избрание самой строгой меры пресечения суду, но лишившего суд права контролировать дальнейшее исполнение этой меры пресечения. Получается, что законодатель создал нонсенс, предоставив прокурору право отменять и изменять судебные решения.
Чтобы устранить дисбаланс в правах потерпевшего и обвиняемого, было бы разумно предоставить потерпевшему право самостоятельно (не спрашивая у прокурора) ходатайствовать об аресте обвиняемого.
Настораживает, что происходит закрепление все более пассивной роли суда в уголовном судопроизводстве. К сожалению, суд превращают в орган, вынужденно "узаконивающий" уже принятые следователем и прокурором решения. По закону, одним из назначений уголовного судопроизводства является вынесение справедливого наказания. Судья, присяжные заседатели, прокурор, следователь и дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению (так написано в законе), руководствуясь законом и совестью. Но как быть, если совесть и убеждения судьи вступают в противоречие с такими же качествами прокурора?
Как быть судье, если его совесть и убеждения не позволяют вынести мягкое наказание взрослому подсудимому, который насиловал и издевался над восьмилетней девочкой? Это пример из личной судебной практики. Вина была очевидна всем, кроме прокурора. Он требовал осудить лишь за развратные действия без применения насилия. Другой пример: судья выносит приговор за неосторожное убийство. Все доказательства говорят о том, что подсудимый убил умышленно. Но - выше гособвинения, как говорится, не прыгнешь.
Часто приходилось слышать, что новый Уголовно-процессуальный кодекс хороший и гуманный потому, что сократилось число осужденных. Неужели произошло снижение преступности? К сожалению, статистика и наша повседневность говорят об обратном.
Основная причина сложившейся ситуации - в суды стало поступать гораздо меньше уголовных дел. При этом резко сократилось и число дел о тяжких и групповых преступлениях. В конце концов надо набраться смелости и сказать, что значительная часть правоохранительной системы оказалась неспособной или сознательно не желает работать в условиях нового Уголовно-процессуального кодекса. Что не может не вызывать недовольства. Ведь принятые законы должны служить людям, а не подчинять людей неразумным порядкам.